Борис Тух: «Вишнёвый сад» в чреве кита и другие хиты театрального года
Театральный сезон, как известно, начинается осенью и кончается весной. Призы Эстонского театра вручаются в Международный день театра 27 апреля по итогам календарного года, так что в поле зрения жюри оказываются всякий раз работы второй половины уже закончившегося сезона и первой половины текущего. Так заведено, начиная с 1961-го. Главные награды — лучшему режиссёру и лучшему сценографу. Их определяет самое авторитетное жюри. Далее следуют призы в различных номинациях, своё жюри — для каждого театрального жанра. Этот текст — не подведение итогов, просто хочется поделиться некоторыми мыслями и впечатлениями.
Театры выходят из берегов
Точнее: покидают свои привычные сцены и дома, осваивая новые пространства. Часто это — брошенные фабричные цеха. Театр „Ekspeditsioon“ играет «Левиафана» в ремонтном цеху завода Крулля; Эстонский драматический театр, чтобы сыграть «Страну денег» (другое название: «Бизнес, как обычно»), уезжал в Тарту и выступал в бывшей гребёночной фабрике, — на обе постановки билетов уже не купить; «Бизнес, как обычно» в конце августа — начале сентября переселится в литейный цех Ноблесснера, но и туда билеты раскуплены. (Обе постановки были в числе номинантов на главные призы, кто стал лауреатом — чуть ниже.) Театр фон Краля, также претендовавший на награды, играет свой хит «В надёжных руках» опять же в Ноблесснере, в Нобелевском зале.
Надо ли объяснять, что подобные пространства предоставляют какие-то особенные, по сравнению с традиционной сценой-коробкой, возможности и для театров, и для зрителей? Есть в таком выборе и некая, не совсем ясно выражаемая словом, но бесспорно улавливаемая связь с временем, его отпечаток. Индустриальный ландшафт, покинутый человеком, одновременно и огромен, сверх привычных, связанных в воображении со сценическим искусством, масштабов, и оставляет гнетущее впечатление одиночества, беспомощности перед вызовами, которые смена обстоятельств, почти всегда неожиданная и часто угрожающая, бросает на каждом шагу и всем нам, и каждому в отдельности. «Театр начинается с вешалки?» — ну, с этим не спорят; только здесь он начинается раньше (вешалки может не быть, скажем, в начале месяца холод проникал сквозь стены цеха Крулля, многие не снимали верхней одежды). Театр начинается с пути сквозь этот самый «индустриальный пейзаж» — к игровому пространству, по дороге зритель внутренне готовится к восприятию. Настраивается.
Выбор между сатирой и метафизикой
В «главных» номинациях были два бесспорных фаворита: «Левиафан» и «Страна денег/Бизнес, как обычно». Лауреатами становятся не спектакли, а их творцы: режиссёр-постановщик и сценограф.
«Страна денег» (драматург Меэлис Пихла, режиссёр Хендрик Тоомпере-юниор, сценограф Кристьян Суйтс) — убийственная сатира; действие происходит в некоем отечественном банке (разумеется, вымышленном), который работает в тесном контакте с «клиентурой из Восточного блока» и занимается отмыванием денег.; главный герой, молодой человек по имени Артур (играющий его артист Тынис Нийнеметс стал лауреатом в номинации «главная мужская роль») очень скоро вовлекается в водоворот тёмных финансовых махинаций и пожинает соблазнительные блага, причитающиеся за исполнительность и умение молчать; роскошные курорты, безумные вояжи к деловым партнёрам, водка, шлюхи, работа на износ и успешное освобождение от того пустяка, который может помещать — от совести. Как нынче принято — здесь сочетаются театр как таковой и снятые на видео эпизоды, и здесь это работает здорово. Меэлис Пихла здорово умеет создавать напряжённый сюжет и характеры, пусть не очень глубокие, но сочные; актёрам есть, что играть, а Хендрик Тоомпере-юниор точно и броско строит драматическое действие. Так отметил побывавший на премьере критик Расмус Кунингас: «Пух и перья летят, водка льётся рекой, банковское дело становится сексуальным, мораль вышвырнута за окно; подход к материалу честный, ничего не приукрашено!» Умри — лучше не напишешь!
Вопрос лишь в том, способно ли искусство, конкретно: сатирическое искусство — как-то повлиять на общество? Режиссёр и актер Яак Принтс (помните его в роли Ричарда III в спектакле Русского театра?) считает, что способно, только не сразу, результатов придётся ждать годы, а то и десятилетия.
Поэтому он поставил в Театре фон Краля сатирический спектакль, полное название которого: «В надёжных руках. Месса по Партии реформ». Это — политический театр в чистом виде, беспощадный ко всему безобразию, что творят облечённые властью, жёстко бьющий под дых, но не прямолинейный, сочетающий остроту высказывания с острой формой; в этом направлении когда-то замечательно работал театр NO99 («Съезд партии «Единая Эстония», «The Rise and Fall of Estonia», «Сависаар», «Как объяснять картины мёртвому зайцу») — Яак Принтс был там одним из ведущих актёров. Постановка «В надёжных руках» действительно решена в форме католической мессы, портретного сходства между актёрами и «прототипами» не требуется; без перехода на личности, только перечислением их деяний, политики-реформисты беспощадно и остроумно высмеиваются. Шоу пользуется популярностью, но в политической жизни мало что меняется: потому что, как поётся в этом спектакле:
«Ты всё равно их выбираешь,
Тебе не нравятся они,
Но отдаёшь ты им свой голос —
Другие ведь ещё скверней!»
(Это точка зрения обывателя, а не создателей спектакля! Увы, до того, чтобы до общества дошло, долго придётся ждать; пока что мессе далеко до того, чтобы стать заупокойной.)
Итак, в конкуренции за главные награды сложилось противостояние: сатира, извлекающая материал из пороков сегодняшнего дня, и сложное, метафизическое, я бы сказал, театральное сочинение, «Левиафан» театра „Ekspeditsioon“(драматург Ээро Эпнер, режиссёр-постановщик Лаури Лагле, сценограф Лаура Пяхлапуу). Лагле и Пяхлапуу и стали лауреатами в номинациях «Режиссура» и «Сценография».
Три составные части завораживающего зрелища
Пятеро актёров: Марика Ваарик, Эва Колдитс, Йорген Лийк, Симони Сундья и Сандер Роозимяги, действуют, в зависимости от ситуации, то на выдвинутой вперёд тесной сценической площадке и озаряемой буро-кровавым светом исполинской конструкции, представляющей собой то ли горы, то ли окаменевшие волны. Выглядит эта конструкция грозно и завораживающе, ей выпало нести в себе постоянное memento mori, точнее, напоминание всё-таки не о смерти, а о том, как мы малы и беспомощны перед лицом анонимной могучей силы и как тщетны наши стремления.
Текст скомпонован из разных составляющих — на первый взгляд, они несовместимы, но здесь каким-то образом между ними возникают сцепления и выстраивается история с тремя основными сюжетными линиями, перетекающими одна в другую, переплетающимися в узел, который развязать нельзя, можно только разрубить, а тогда — всему конец.
Три основных источника композиции — «Вишнёвый сад» Антона Чехова, , «Моби Дик» Германа Мелвилла и история пророка Ионы из Ветхого Завета. Разумеется, текст каждого источника перекомпонован, спектакль начинается с монолога оставленного в заколоченном доме Фирса, так что в этой сюжетной линии уже всё свершилось, обратного хода нет, попытки очень энергичной и деятельной — до абсурда — Раневской (Марика Ваарик) убежать от неизбежного и столь же обречённые попытки Лопахина (Йорген Лийк) убедить её в спасительном бизнес-проекте прерываются цитатами из современной публицистики и обращением к Священному Писанию. Отсюда возникает линия Ионы, которого Господь отправил пророчествовать в погрязший в грехе город Ниневию, а он боится, хочет избежать своей миссии, садится на корабль, начинается буря, все требуют: «Иону за борт!» — а тут уже, помня, что Иона оказался в чреве кита, открывается путь к истории гигантского (как мифический Левиафан!) белого кита по прозванию Моби Дик и капитана Ахава.
Ахав на своём китобойном судне когда-то пытался загарпунить Моби Дика, но не удалось; лихой капитан лишился ноги — и месть за то поражение стала его навязчивой идеей. В спектакле его появление подаётся как одна из «шуток, свойственных театру», которые существуют самое малое — с времён комедии дель арте. И если они к месту — прекрасно! Здесь — к месту. Ахаву (Йоргену Лийку) напоминают, что он вообще-то одноногий; артист надевает на ногу золотистый женский сапог на высоком каблуке. Типа протез. И обращается с речью к набранной им команде, парням, готовым на всё: «Для меня белый кит — стена, которая стоит передо мной. Иногда я думаю, что за этой стеной ничего нет!» Снова — погоня за несбыточным. Отчаянная и тщетная.
Если говорить о жанре этого спектакля — а в наше время жанров в чистом виде не осталось — то ближе всего он к мистерии. Или к моралите — разница между ними не так уж велика. Как и в мистерии, канонические тексты (Чехов, Мелвилл, Библия) не интерпретируются, а сами становятся предметами для театральной игры с ними. Непочтительной — и вместе с тем полной почти религиозной веры в то, что скрывается за этими текстами и позволяет так непринуждённо обращаться с ними. Это авангардистский театр, вобравший в себя опыт театральных форм разных времён — и не забывающий о том, что всё, что происходит в этом пространстве — всё-таки не больше, чем игра. Но игры бывают разные. От игры с детскими погремушками до игры с огнём всё-таки дистанция огромного размера. «Левиафан», при всей его театральной броскости, а может, именно благодаря ей, ближе к игре с огнём. Со всем тем, что нависает над нами и пока что не опознано и не осознано, но мы ощущаем его присутствие. Драматург Ээро Эпнер и театр „Ekspeditsioon“ определили жанр постановки так: «Комедия разрушения». Ведь «Левиафан» — не просто имя некоего мифического животного, этого метафора сил хаоса и уничтожения.
Если уж придираться, то главный недостаток «Левиафана» в том, что начинается он в 8 вечера, а заканчивается примерно в половине двенадцатого. И если вы не на машине, минут 5-7 ходу до трамвайной остановки «Крулли», откуда уедете за пять минут до полуночи, после чего на транспорт надежда плохая. При мне несколько зрителей, уходя после первого акта, делились впечатлениями: «Очень интересно, но как потом добираться домой?». Приходится выбирать между удобством и встречей с прекрасным.
«Второй план»
Говорить о всех лауреатах — времени и места не хватит. Скажу об одном. В номинации «мужская роль второго плана» лауреатом стал артист Эстонского драматического театра Таави Тепленков. Он сыграл Сергея Эйзенштейна в «Эйзенштейне» (пьеса Михаила Дурненкова, режиссёр Юлия Ауг), ряд ролей в «Стране денег», Сарторируса в «Солярисе», поставленном Эльмо Нюганеном и обласканного властью художника Таксынбаева в «Тоталитарном романе» (пьеса Марюса Иващкявичюса, постановка Хендрика Тоомпере-юниора).
Все работы замечательные. Но удивительнее всех — исполнение роли Эйзенштейна. Великий кинорежиссёр, хотя пьеса названа его именем, — не главный герой. Главный — молодой чекист Савелий (Урсель Тильк), которому предстоит на протяжении спектакля из Савла стать Павлом, из верного и нерассуждающего винтика тоталитарной системы — в человека, решившегося уйти из неё, чтобы стать свободным. Эйзенштейн, готовящийся снимать свою последнюю картину «Иван Грозный», — объект слежки. И его обаяние заставляет парня из ГБ впервые задуматься над тем, куда ведёт его дорога.
Гения сыграть невозможно, но когда начинаешь вспоминать всё, что тебе известно об Эйзенштейне, соглашаешься: Таави Тепленков создал образ, очень близкий к тому, каким был в жизни «Эйзен» (так его называли в мире кино). Человек уникального интеллекта: актёр сдержанно и вместе с тем очень зримо передает напряжённую работу мысли своего героя. Видно, как, проецируя то, что известно об Иване Грозном на окружающую его действительность сталинского СССР, режиссёр ввязывается в опасную игру с тираном: да, я сниму тебе фильм о царе-кровопийце, и тебе поначалу будет казаться, что я славлю его. И тебя. Но потом я поднесу к твоим глазам неподкупное зеркало — и ты ужаснёшься тому злу, которое носишь в себе и разливаешь по стране.
Совсем недавно вышла и уже успела попасть в наши магазины книга Гузель Яхиной «Эйзен», беллетризированное жизнеописание гения кинематографа. Там есть такие строки: «Главный зритель страны не смыслил в законах искусства, но законами реальной политики владел виртуозно, знал: чем чернее предстанут окружающие недруги, тем белее и невиннее — сам герой». …Эйзен расписал сценарий: сто сцен, созданных при свете солнца, являли Ивана IV истинным светочем истории отечества, собирателем земель русских и могучим единодержцем… Сердце переписало: двести сцен, придуманных при свете серебряной луны, показывали Ивана IV упырём, тираном и сатрапом, изувером без Бога в душе, что несёт одни только несчастья… Эйзен сжёг эти двести сцен». Красиво написано. Так вот: ни Михаил Дурненков, ни Юлия Ауг, ни Таави Тепленков не читали этой книги, но та внутренняя борьба художника, который колеблясь, страшась и преодолевая боязнь решился на неслыханный в сталинское время акт творческого бесстрашия, в спектакле показана с огромной силой. Посмотрите этот спектакль. И книгу прочтите — они вам дополнят друг друга.
Необходимое послесловие
Из всех театральных работ на русском языке в номинации попала только одна. Жюри премии имени Сальме Реэк — за достижения в области театра для детей — отметило работу режиссёра Ирины Марьяпуу «Полианна» в Русском кукольном театре, который возглавляет Владимир Барсегян. Я видел этот спектакль — он сделан просто филигранно и очень… душевно (здесь это слово к месту!), история доброй и искренней девочки, которая самим своим существованием отогревала души взрослых, была очень убедительна — и зрители, маленькие ли, взрослые ли, раскрывали сердца навстречу этому спектаклю. «Полианна» премии не получила, но упоминание в списке номинантов — уже признание. Важно и то, что это жюри отметило детский спектакль на русском языке — в то время как такие спектакли кто-то облечённый властью хочет вытеснить из культурного пространства.
К сожалению, другое жюри, драматических спектаклей, всё то, что делалось на русском языке, как бы не заметило. Хотя если говорить о 2024 году, то в номинацию «мужская роль второго плана» можно было бы включить Александра Кучмезова, по-фламандски сочно сыгравшего Троекурова в «Дубровском». И как можно было совершенно пройти мимо двух работ молодого и такого перспективного Kiselius teater’a — “Mann ist Mann” по Брехту (кстати, спектакль идёт в двух версиях, на русском языке и на эстонском) и „Доктор Живаго». Знали вообще члены жюри о существовании этого театра?
Читайте по теме:
Борис Тух: Краски и «Оскары» «Театральной осени»
Комментарии закрыты.