Почему Эйнштейн не клеил обоев

Эти строки я пишу кровью: вот так макаю гусиное перо прямо в сердце и пишу. На ложе моей снайперской винтовки есть три зарубки. В моей биографии есть три отремонтированные квартиры. Там давно уже живут совсем иные люди. И, как мне кажется, они не делали ремонта в тех квартирах ещё с тех достопамятных времён. Потому что они вряд ли сошли с ума гробиться. И я им аплодирую.

“Ты гвоздя не можешь вбить!” – расхожая женская фраза. Умею. Но больше не хочу. Не это определяет половую принадлежность. Мне можно, конечно ответить, что в селении таком-то горит очередная изба, надо ехать тушить, наш Феррари бьёт копытом в ожидании Женщины.

Или там понесло коня. И его полный скок надо бы прервать. Самая пора даме в маске из огурцов лететь на подмогу. Вбить гвоздь в стену сегодня недоступно никому. Стены у нас железобетонные. А вбивать его в другое место – портить мебель. Смахиваю слезу и продолжаю.

Многим кажется, будто сделать ремонт – поле перейти, или это просто дешевле. Не-а. Если это и поле, то Куликовское. На нём – кости денег, съеденных супердорогими (ненужными!) красками. Трупы надежд. Умирающий отпуск с укоризной в глазах. Мумифицированные кисти. И среди всего этого разора и мерзкого запустения бродят мародёры. Это сплошные семейные скандалы. Их много, разнокалиберно-злобных. Каждый откусил кусок вашей жизни и подпортил отношения в доме.

Хотите – верьте, хотите – нет, но после второго в своей жизни ремонта я развёлся. Нет, дело доведено до конца, кафель в ванной, стены нежных цветов, там хорошо бы жилось, но толпа мародёров волоком притащила нас в суд разводиться. Я не мог там более быть и слушать замечания про вон ту неровность на стенке: если определённого числа определённого месяца встать в определённую позицию и под углом посмотреть на стенку, тогда в подзорную трубу ты увидишь ту самую неровность. Как невооружённым глазом рассмотреть с Земли Крабовидную туманность. Причём упрекал меня человек, сам не приложивший ни грамма усилий.

Это милые мамы приучили своих дочек к мысли, будто мальчиков в родовой палате уже учат “вбить гвоздь и починить сантехнику”. Оклеить обоями всё, вплоть до потолка и стиральной машины. Отшлифовать вручную и зашпаклевать всё шпаклюемое. “Впихнуть невпихуемое и объять необъятное”.

Представляю себе Эйнштейна или какого-нибудь даже сэра Исаака Ньютона, белящих потолки, долбящих стены, перестилающих полы… Какой там закон всемирного тяготения, братцы, какая там теория относительности?! Просто родились бы новые слова, которые депутат российской Государственной думы Мизулина предложила бы подвергнуть кастрации. “Беда, коль пироги начнёт печи сапожник, а сапоги тачать пирожник!”

Второе. Главное. Самое главное. Деньги. На такое количество можно трижды съездить в круиз вокруг Европы и закончить развязку Юлемисте в Таллинне. Весь год копятся деньги “на ремонт”. Накопленное исчезает через пару дней после начала работ.

И, конечно, мебель и сантехника. При таком-то ремонте (если вы дожили до победы), да со старой мебелью? Какое убожество, я не могу так жить, перед людьми стыдно! Кто они, эти люди?! И ещё при этом приходится спать, есть, сидеть за компьютером по ночам, дабы кинуть в пасть ремонту ещё тысячу евро.

“Любите ли вы ремонт так, как “люблю” его я?” Особую любовь я питаю к совместному с женой труду. Клоками пыли известковой наполнены её прелестные пряди. На лице её респиратор. На глазах очки-консервы. Какая-то драная роба прадедушки-сталевара. Чоботы на красивых ножках. Очень сексапильно. Вот она сворачивает унитаз нежными ручками. И не может свернуть. И слава Богу!!! Потому что воду она, разумеется, перекрыть не додумалась. Девочек в роддоме не учат сворачивать унитазы.

Когда ей говоришь про воду, она срывает респиратор и кричит: “Не ори на меня! Взял бы и сам снял его! Мущщщина называется! Лучше бы я вышла за Эдика!” Да… Лучше бы она вышла за Эдика. Вовика. Бобика. За кого угодно.

Перекрываем воду в стояке. Берём газовый ключ. Или квадратный, или большую отвёртку – смотря чем и как прикручен унитаз к полу. И свинчиваем его. Он хорошо поработал… Но возникает вопрос. Мы строим дом с крыши? Куда мы будем делать теперь пи-пи? Его демонтируют в самом конце и монтируют новый. Но моему “прорабу” в сталеварской одежде плевать на моё мнение.

Отлично. Мне дальше продолжать? Кажется, не стоит. У многих из вас в жизни был ремонт, хоть один, хоть “косметический”, но был, не прячьте глаза.

Жуть ещё в том, что ремонт идёт далеко за полночь, днём мы работаем. Постепенно весь дом становится нашими врагами. Это мы пилим, сверлим, грохочем и визжим в ругани. Уже почти все дети подъезда побывали у невропатолога. Семь раз приезжала полиция, дай ей Господь здоровья, и разрешала мне идти спать.

Потом был ещё один ремонт. Он закончился вторым разводом.

Была осень. Октябрь. Я закончил оклеивать обоями советскую бетонную стенку с её рельефом Колорадского каньона. С её углами не в 90, а 83, чуть выше 88, ещё выше вообще с 93 градусами и кокетливой округлостью под потолком.

Был тёмный вечер. И тут в двери позвонила Судьба. Дама с первого этажа пришла и сказала, что домоуправление просит жителей пятых этажей спустить воздух из батарей, ибо наступит тепло. Чугунные батареи времен Очакова и покоренья Крыма.

Надо было просто отвинтить боковые гайки, не целиком, а чтобы сифонило и шипело, поставить ведро и ждать, когда закапает вода сквозь оставленные зазорчики. Такое мы делали много раз. Но эта квартира для нас была новой. И мы сделали всё правильно. То есть я. Всех бед её виновник. Жены. Через полчасика и, правда, засипело, засифонило тихонечко. Шип шёл равномерный, а вода всё не появлялась. Появится – булькнет, начнёт капать.

Тот, кто пережил последний день Помпеи, наверняка помнит, что вулкан тоже себе посипывал и поскрипывал, а потом каа-аак йокнул! Эта наша неплохо державшаяся запорная пробка слетела с резьбы без предупреждения и разговоров. Чёрная вода разгульной струёй, ну, как бандюки батьки Махно, окатила радостно белые в цветочек обои. И всё кончилось, тихохонько закапала чистая водичка. В стопках книг отыскалась эта запорная гайка. Водичка была, как слеза из родника, и тёплая. Подъезду стало тепло. Пробку завинтили.

Обои вздулись пузырями. Чёрные пятна абстрактной живописью разлетелись по всей поверхности… “Козёл!” – резюмировала жена.

С тех пор у меня нет квартир. Я не делаю в них ремонтов, я снимаю жильё, я живу с милой женщиной. И ей в голову не приходит ругать меня за водяные Помпеи, или унитаз на винтах, или не вбитый в бетон гвоздь. Моё дело –зарабатывать деньги, чтобы мы могли слетать на Крит или в Испанию. А не вбухивать заработанные в кисти, краски, буровые машины. Чтобы у женщины была возможность купить красивую одежду и настоящую косметику.

…Ещё я не копаю картошку для законных тестей и тёщ и не пропалываю их капусту, морковку и свёклу. Мы – свободные люди. Наше время –наше. Нет жлобского ремонта “своего”, которое, “своё”, сразу становится не твоим после разводов. Зато теперь я умею делать ремонт. Качественно, быстро, красиво. Но не буду. Никогда. Пусть делает тот, кому легла такая карта. А я оплачу. Мне теперь есть чем.

Александр ИКОННИКОВ

Журнал «Красивая жизнь»