Имре Каас: о медицинской дезинформации в Эстонии и всём мире

— Примерно посередине шкалы. За последние годы количество ложной информации о здоровье заметно возросло, но то же самое наблюдается и в других сферах. Во время пандемии COVID-19 мы ясно увидели, какую тревогу вызывали различные информационные фрагменты, которые сначала появлялись, например, в США, а затем по кругу расходились по всему миру и в итоге доходили и до Эстонии.

Дезинформация в области здоровья распространяется по тем же механизмам, что и другие конспирологические теории. Например, утверждения о том, что миссия «Аполлон» на Луну была сфальсифицирована, или что химические следы самолётов якобы отравляют людей. Люди, распространяющие теории заговора, ведут себя одинаково: заметив «интересный» фрагмент информации, они активно делятся им в социальных сетях или даже принимают на его основе иррациональные решения.

Дезинформация в сфере здоровья может быть как простым ложным утверждением, так и частью сетевого маркетинга, связанного с продажей различных «лайфстайл»-товаров. Антивакцинаторская риторика зачастую тоже является элементом чьей-то маркетинговой стратегии, а не искренним стремлением поделиться «правдой». Поэтому при оценке распространения дезинформации необходимо всегда учитывать и возможный коммерческий интерес.

 

— Какова доля самопроизвольного распространения дезинформации о здоровье и насколько значителен вклад манипуляций и вмешательства со стороны иностранных государств (FIMI)?

— Доля враждебного иностранного влияния в распространении дезинформации о здоровье сравнительно невелика. Однако оно может быть весьма действенным, если цель состоит в подрыве доверия к государству и создании путаницы в обществе. Это эффективный инструмент, поскольку вопросы здоровья важны для каждого. Мы знаем, что именно темы, связанные со здоровьем, способны раскалывать даже семьи — например, когда мать согласна на вакцинацию ребёнка, а отец категорически против.

И сегодня в Эстонии можно встретить отдельные информационные фрагменты, которые являются частью целенаправленных кампаний влияния, корни которых ведут либо в Россию, либо в Китай.

— Приведите, пожалуйста, несколько примеров!

— Хорошим примером целенаправленного подрыва доверия можно считать действия России во время пандемии COVID-19. С одной стороны, распространялось утверждение, что у них есть «Спутник V» — якобы лучшая вакцина в мире. С другой стороны, параллельно велась кампания дезинформации о том, что западные вакцины — Pfizer, Moderna, AstraZeneca и другие — якобы бесполезны и вместо того, чтобы спасать жизни, только вызывают новые заболевания. Некоторые сообщества в Эстонии с готовностью восприняли эти ложные нарративы, и Департаменту здоровья приходилось постоянно отвечать на вопросы о том, когда же «Спутник V» будет включён в перечень доступных в Эстонии вакцин. «Спутник V» стал классическим примером того, как производство дезинформации тесно увязывается с выгодной для себя кампанией влияния.

И сегодня распространяются сообщения о том, что Россия якобы вот-вот представит готовую вакцину против рака. Создание таких новостных поводов служит подготовкой почвы для будущих нарративов: «загнивающая западная наука» якобы не способна помочь людям, тогда как благодаря «высшим достижениям российской науки» рак можно будет предотвратить всего одним уколом. Подобная информация, как правило, адресована исключительно зарубежной аудитории.

— Первые протесты против вакцинации уходят корнями ещё в XIX век. Но насколько сильно в эпоху социальных сетей на антивакцинаторское движение влияют, во-первых, государственные интересы, во-вторых, коммерческие интересы и, в-третьих, инфлюенсеры, которые зарабатывают на распространении ложной информации, поскольку это обеспечивает им большую аудиторию в YouTube или Instagram?

— Антивакцинаторские послания, распространившиеся по всему миру в начале пандемии COVID-19, в итоге всегда вели к одним и тем же людям и организациям, за которыми однозначно стояли коммерческие интересы. Эти интересы были связаны либо с продажей определённых товаров, либо с привлечением подписчиков в соцсетях, что позволяло инфлюенсерам зарабатывать на рекламных доходах.

Важно отметить, что чем популярнее инфлюенсер, тем больше зарабатывает и сама платформа, на которой он действует, — будь то Meta, X или любая другая.

Источники дезинформации в сфере здоровья достаточно тщательно исследованы, и в конечном итоге выяснилось, что истоком многих теорий заговора и ложных утверждений является примерно дюжина человек. Среди них — нынешний министр здравоохранения США Роберт Ф. Кеннеди-младший. Руководимые им организации получили миллионы долларов, а сам Кеннеди — сотни тысяч долларов прямой выгоды от производства и распространения фрагментов дезинформации.

Огромные деньги заработал, например, и Алекс Джонс: его медиакомпания приносила миллионы, ежедневно транслируя своей обширной сети последователей самые безумные теории. В конечном счёте ложные утверждения довели его до суда и процедуры банкротства. У всего есть предел!

— Работает ли та же схема и в Эстонии?

— Эстонский рекламный рынок слишком мал, чтобы говорить здесь о прямой выгоде. Однако и у нас есть издания, чьё содержание целиком построено на протесте — будь то в сфере здравоохранения или в других темах. Например, порталы Telegram.ee и Objektiiv.ee просят у людей пожертвования для поддержания своей деятельности.

Вокруг подобных изданий формируется «фильтрующий пузырь»: если человек ищет информацию определённого типа и попадает на такие ресурсы, он постепенно всё глубже увязает в трясине дезинформации. Людям внутри этого пузыря начинает казаться, что весь мир — это один большой обман, что правительствам доверять нельзя, потому что они якобы всегда лгут, что Земля на самом деле плоская, а вакцины созданы для того, чтобы травить людей.

— Как влияет на распространение дезинформации в сфере здравоохранения во всём мире тот факт, что министром здравоохранения США является такой противник доказательной медицины и вакцинации, как Кеннеди?

— Страх оказался сильнее реальности. Кеннеди всё же отступил или смягчил некоторые из своих прежних позиций. Ранее он распространял мнение, что вакцины вызывают аутизм, хотя это утверждение сотни, если не тысячи раз было опровергнуто новыми научными исследованиями. Полностью от этого тезиса он и сейчас не отказался, однако заявил, что готов извиниться, если получит убедительные данные о том, что между аутизмом и вакцинацией связи нет.

В высказываниях министра Кеннеди по-прежнему заметен элемент скепсиса. Тем не менее вся система с ног на голову поставлена не была. Вакцинация в США продолжается, и когда там недавно произошла вспышка кори, сам Кеннеди призвал людей сделать прививки от этой болезни.

В Эстонии политиков подобного масштаба нет, но представьте себе, если бы министром здравоохранения стал, например, Калле Грюнталь. Очарование демократии как раз в том, что это в принципе возможно. Однако скептически настроенный к вакцинации министр в роли лидера отрасли выглядит далеко не лучшей перспективой.

Сегодня в Эстонии прилагается огромные усилия, чтобы убедить родителей вакцинировать новорождённых от различных детских болезней. К сожалению, уровень охвата местами настолько низкий, что вспышки давно забытых инфекций становятся всё более вероятными. Парадоксальным образом некоторые родители винят в смерти своих непривитых детей именно вакцинированных, утверждая, что те якобы бессимптомно переносят и распространяют болезни. В мире конспирологических теорий подобная логика обвинений других — очень распространённое явление.

— Министр Кеннеди, впрочем, закрыл программу разработки мРНК-вакцин против COVID-19 объёмом 500 миллионов долларов, заявив, что такие вакцины приносят больше вреда, чем пользы.

— Такая реальность. И в Эстонии нам также приходилось объяснять необходимость и безопасность мРНК-вакцин. Я сам приводил в пример деятельность семейного врача Хелен Ласн, которая на своей странице в соцсетях регулярно распространяла ложную информацию о мРНК-вакцинах. Это очень тяжёлый случай, ведь семейный врач окончил медицинский факультет университета, и поэтому его словам верят. У неё в соцсетях большая аудитория, но, распространяя подобные фейки, она перечёркивает труд всей медицинской профессии.

У нас нет эффективного средства против подобных случаев. При Финском департаменте здравоохранения действует комиссия, которая имеет право вызвать на заседание врача, нарушившего этические нормы. Одним из возможных санкций является запрет на медицинскую практику на определённый срок.

В Эстонии же диплом врача, выданный Тартуским университетом, является пожизненным. Даже если врач полностью отвергает доказательную медицину, сам факт наличия диплома придаёт легитимность его деятельности — в том числе и тогда, когда он советует пациентам, к примеру, гомеопатические препараты или самые нелепые настойки.

— Пандемия COVID-19 ударила по Эстонии в её самом уязвимом месте, ведь Департамент здоровья был одним из наименее финансируемых государственных учреждений. В результате и кризисная коммуникация поначалу была очень шероховатой. Какова ситуация сейчас?

— В целом готовность к коммуникации сегодня, безусловно, выше. В ближайшие годы особое внимание следует уделить способности отслеживать информационное пространство социальных сетей в режиме реального времени. У нас есть инструменты для мониторинга традиционных СМИ, но всё, что происходит в TikTok, Telegram, Facebook и других соцсетях, по-прежнему остаётся «тёмной зоной».

Конечно, могли бы использоваться и инструменты на базе искусственного интеллекта, позволяющие выявлять фрагменты дезинформации ещё до того, как они начинают массово распространяться. Но, с одной стороны, сами социальные платформы закрыли доступ к подобному сканированию, а с другой — строгие законы о защите данных не позволяют проводить такой автоматический мониторинг.

Поэтому в Департаменте здоровья работает специальный веб-советник, который вручную отслеживает различные группы на разных платформах. Если он замечает что-то подозрительное, то либо уведомляет другие ведомства — если речь идёт о нарушении закона, — либо сам опровергает дезинформацию в той или иной группе. Однако если речь идёт всего лишь об одном человеке, которого блокируют в каком-нибудь сообществе, то это не мешает распространению ложной информации там и дальше. К тому же опровержение не всегда является самым эффективным инструментом: тех, кто в это верит, трудно убедить фактами, ведь вера зачастую сильнее науки.

— Пандемия COVID-19 породила целый ряд ранее неизвестных «лидеров мнений», которые противопоставляли себя доказательной медицине, и СМИ порой сами усиливали их голоса. Какова ситуация сегодня?

— В Департаменте здоровья мы в последние годы уделяли большое внимание движению против «шарлатанства». В своих публикациях мы в основном обращали внимание на услуги без научного обоснования, которые могут представлять опасность для здоровья людей.

Однако ненаучные практики проникают повсюду — в буквальном смысле «через окна и двери», потому что они кажутся мистическими и увлекательными. Сегодняшнюю медиасреду можно охарактеризовать термином «подружеский маркетинг»: с одной стороны, некоторые издания пишут о важности фактчекинга и научного подхода, а с другой — тот же портал публикует лёгкие интервью с «ведьмами» или самопровозглашёнными терапевтами, у которых нет никакого медицинского образования.

Когда такие «терапевты» предлагают услуги, имитирующие медицинскую помощь, раздают пустые обещания и предлагают «лечение» от различных заболеваний, люди с тяжёлым состоянием здоровья могут остаться без своевременной профессиональной помощи.

— Как стремительное развитие искусственного интеллекта повлияло на распространение дезинформации в сфере здравоохранения?

— Для меня сейчас самый интересный вопрос заключается в том, каким образом искусственный интеллект (ИИ) и большие языковые модели могут гарантировать, что ChatGPT или какая-то другая платформа ИИ будет говорить именно с опорой на научные данные.

Одна из проблем больших языковых моделей в том, что ИИ по сути занимается прогнозированием: когда человек задаёт вопрос, алгоритм формирует ответ, который ему кажется наиболее вероятным. Так же, как после единицы идёт двойка, а после двойки — тройка. Но если человек задаёт дополнительные вопросы, искусственный интеллект стремится дать разъяснения, соответствующие ожиданиям, что в итоге может обернуться «подыгрыванием» пользователю и выдачей сомнительной информации лишь из желания согласиться с ним. Чтобы минимизировать этот риск, разработаны определённые алгоритмы, но с «ошибками» искусственного интеллекта сталкивались все.

Тем не менее сегодня ситуация такова, что если ввести в Google запрос о каких-то симптомах болезни, то выдача будет гораздо менее качественной, чем ответ, который уже сейчас способен сформулировать ИИ. С другой стороны, готовый ответ от искусственного интеллекта лишает человека возможности самостоятельно выбирать между источниками и решать, какой из них надёжнее. Искусственный интеллект начинает «думать за нас».

— Сегодня алгоритмы крупных социальных платформ способствуют распространению конфликтного, крайне правого и конспирологического контента, потому что именно он привлекает наибольшее внимание и приносит владельцам платформ наибольшую прибыль. За распространение политической дезинформации в Европейском союзе на социальные сети возложена, по крайней мере, определённая ответственность. А как обстоит дело в сфере здравоохранения?

— Во-первых, в Европейском союзе уже приняты правовые акты, регулирующие деятельность искусственного интеллекта, где достаточно конкретно прописано, что можно делать, а что нельзя. Во всех ответах ИИ на вопросы, связанные со здоровьем, должно быть чётко подчеркнуто: для ясности человек обязан обратиться к врачу. Я проверял это в разных вариациях, и, к счастью, рекомендация обратиться к врачу там всегда присутствует.

Во-вторых, семейным врачам всё чаще приходится сталкиваться с пациентами, которые «нагуглили» или получили от чат-бота диагноз и затем требуют провести анализы, основываясь на этих данных. Такие требования уже создают серьёзные расходы для государства.

Есть, однако, и положительная сторона: ответ, полученный при помощи искусственного интеллекта или поиска в Google, может привести к врачу человека, который в противном случае не обратился бы за помощью, списав плохое самочувствие лишь на усталость. Ситуация двойственная, но несомненно, что в будущем и пациенты, и врачи будут активно использовать инструменты искусственного интеллекта.

— Насколько успешно Эстония справилась с коммуникацией во время эпидемии африканской чумы свиней?

— Это именно тот случай, когда необходимо применять принципы кризисной коммуникации и не позволять себя сбить с толку отдельными неудачами. Главное — чтобы государство действовало как государство и предотвратило дальнейшее распространение инфекции. Для этого были согласованы крайне строгие правила. Сомнения в принятых решениях и возможные ошибки при отборе проб должны быть полностью исключены.

Протесты в такой ситуации вполне объяснимы, и важно отвечать именно на те вопросы, которые вызывают у людей замешательство и тревогу. Недовольство и протестные настроения в данном случае рождаются из неопределённости, отсутствия информации и возможной несправедливости — как в отношении животных, так и бизнеса.

Но когда фокус протеста смещается в сторону всеобщего отрицания и превращается в стихийный политический «цирк», к этому и следует относиться соответствующим образом. Безусловно, в начале среди протестующих были люди, которые искренне переживали, чтобы животных не уничтожали напрасно. Однако сегодня и для них должно быть очевидно: этих свиней в любом случае ждала смерть — либо ради предотвращения распространения чумы, либо ради колбасы на нашем общем столе.

ИМРЕ КААС (42)
2003–2021 — ведущий телеканала Kanal 2
2021–июнь 2025 — руководитель по коммуникациям Департамента здоровья
С 2024 года — преподаватель кризисной коммуникации Академии внутренней безопасности

Читайте по теме:

Лутсар: что нужно знать об африканской чуме свиней

Во время пандемии в мире снизилось доверие к вакцинации

Охват вакцинацией в мире снизился и не растёт. Вакцины недополучают и в Эстонии