Сербские заметки: Христос и бутерброды – разговор с сербским кумом

Поворачиваюсь к Драгану, протягиваю очередной косоварский подарочек: «Что там на этот раз? За что нынче-то не пускают? У них же варьируется». Смеется: «На этот раз все как-то уныло: «В отношении мистера Икс поступил сигнал…» Слышь, мистер Икс, стучат на тебя граждане «Косова». И совсем не обязательно, что это албанцы – недавно сербская полиция накрыла нескольких косовских сербов, самозабвенно работающих на местную службу безопасности» — «Местную?» — «Погоди…еще 20 метров…все, границу обратно переехали, мы уже в большой Сербии…Сократились твои маршруты по Косово и Метохии, а? Всего метров 50 проехали – туда и обратно, от столба до столба…Да! Некоторые сербы работают на косовские спецслужбы. Работы нет. Обида на государство огромная. Один тут на днях признался: лучше, говорит, открыто называть себя рабами шиптаров или их хозяев, чем врать себе и миру, будто мы, косовские сербы, всё еще нужны самой Сербии». Помолчал, потом рыкнул – таким точно голосом поется «Родина» у «ДДТ»: «Пррроклятой Серррбии! Добро пожаловать в то, что от нее осталось!»

Ожидать подобной реакции от всегда взвешенного и спокойного кума очень сложно: даже чтобы услышать что-нибудь вроде несчастного «йээхх!», его надо довести до неимоверной точки кипения. Тут, видимо, дошел – эпизод с очередным моим «нонгратством» на сербско-сербской границе послужил лишь катализатором. «Стой, — говорю, — Драган. Слава Богу, к подобной ситуации я был готов – давай поговорим спокойно. Рвать и метать сейчас – не тема. Ты что так взъелся-то на Сербию?» — «А я не Сербию взъелся, а на государство! Вот скажи мне: у вас есть разница между Россией и РФ?» — «Есть. Тебе ее культурно описать или как привык?» — «То-то же. Поехали, поговорим».

Ехать от граничного перехода с поэтическим названием «Мучибаба» до моей новой «ставки» в неоккупированной Сербии – городка Буяновачка Баня – полчаса-минут сорок. Пейзаж за окном прекрасный. Можно сказать, идиллический: коровки на полях пасутся, пастушок в белой шапочке что-то насвистывает, а коровки и рады. Драган отвечает на мои восторги кривой усмешкой:
— Мы едем по Прешевской долине, и подавляющее количество жителей здесь – албанцы. Мог бы и понять по белым шапочкам, кстати. Так вот, средний возраст албанцев здесь – 28 лет, а сербов – под 50. Как думаешь, кто будет населять Прешевскую долину через пару десятков лет? Ты коровками восхищаешься, а видел ли ты еще где-нибудь в Сербии такое количество скота? Раньше везде был – сейчас все мясо и молоко мы, сербы, покупаем в супермаркетах, и покупаем не свое, а датское, немецкое, албанское. Чеснок, и тот из Италии. И это в Сербии, которая раньше кормила всю Европу. Понимаешь, не надо никакого ядерного оружия, чтобы уничтожить страну: надо просто лишить ее народ возможности трудиться на своей земле – в скором времени земля будет твоей, а что уж там станется с остатками народа, неважно. Могут работать кельнерами у немцев или чернорабочими у датчан – какая разница? Но, скорее всего, сербы будут просто рабами у албанцев, которые заботятся о своем будущем и строят его уже сейчас, рожая детей и уча их трудиться на земле. Когда-то сербской земле. У албанцев сохранился протестный потенциал, они четко видят свою цель: жить на этой земле. И к поставленной цели идут, невзирая на всевозможные материальные трудности. Да, сегодня их союзники – всякие европейцы, но это только до тех пор, пока они помогают им избавиться от сербов. А сербы, дураки, спешат в «цивилизацию» — самозабвенно, высунув язык, лишь бы не упрекнули в «неевропейскости». Так и получается, что мы, сербы, с одной стороны, перестаем быть самими собой, продавая, даже предавая свою землю, очаги, обычаи; с другой же стороны, из когда-то хозяев своей земли превращаемся в рабов тех, кто на этой земле хочет жить, работать, растить детей.

Государство…То, что оно, государство, «озабочено создавшимся положением и делает все возможное по его преодолению», мы, конечно, знаем. И ухмыляемся. Мы сейчас едем к твоим новым друзьям в Буяновачку Баню. У хозяина, Горана, три дочери. Одна из них, Александра, закончила медицинский институт в Нише с «красным дипломом», т.е. образование у нее – будьте нате. Звонили, говорили так с гордостью: Александра решила после вуза работать дома, будет врачом в городке – представляешь, какой почет и уважение? На прошлой неделе сообщают: дочь переезжает на работу в Швейцарию – там требуется врач с ее квалификацией. А что прикажешь делать, если только на днях ей выплатили половину долга по зарплате за полгода? Тут хоть каким будь патриотом, но ты просто физически не можешь оставаться там, где тебе презрительно кидают подачку, причем, твои же собственные деньги, да и те не полностью. «Ах, ты еще возмущаешься? – А мы тебя за это оптимизируем!» И это ведь не только медицины касается – всего: культуры, образования, промышленности…

— Ты сейчас про Сербию или про страну чуть севернее?

— Да неужели у вас то же самое?

— Гм.

— Про бутерброды слыхал?

— Чего? Хлеб, масло, колбаса?

— Почти. «Бутербродами», «сэндвичами» у нас сейчас стали называть тех, кто ездит на митинги и всякие другие массовки в поддержку дорогого и любимого правительства и его реформ. Из столицы поступает указание: такого-то числа требуется столько-то сотен человек для участия в таком-то мероприятии в Белграде. Например, Путин приезжает или, там, демонстрация нужна, которая поддерживает очередное мудрое решение – нужна массовка. Участникам оплачивается проезд и дается сухой паек – те самые бутерброды. Кто не хочет ехать за сотни верст и участвовать в показухе, имеет все шансы потерять даже такую работу, за которую ему и так плохо платят – ненадежный, неперспективный, себе на уме.

— Слушай, а что же ваши не возмущаются? Это ж бред какой-то.

— Как же – возмущаются! Вовсю. На кухнях сидят, шепчутся и вполголоса возмущаются. Но чтобы в глаза сказать честно и ясно: не, уважаемые, мы, сербы, в ваши игры по уничтожению Сербии не играем – нет, такого не будет. Будет животный страх, льстивое заглядывание в заплывшие глазки и полушепот на кухне. То-сё: Косово теряем, Прешевскую долину теряем, образование никакое, народу за 10 лет на миллион меньше стало – старые умирают, а молодые уезжают из страны, своих продуктов в собственной стране не видим…

— Ну, не надо: в России своими глазами видел, что супермаркеты завалены сербскими яблоками.

— Ты не только глаза включи, но и голову! Эти «сербские яблоки» родом из Польши: закупаются там, потом на них ставится «Made in Serbia», и с песней об отсутствии санкций они наполняют ваши магазины. И все это вместо того, чтобы наладить нормальную торговлю – на пользу сербским крестьянам – фруктами, овощами, мясом, да чем угодно. Впрочем, их и так скоро не станет, крестьян. Останутся перекупщики на «порше» и рабы.

— Кум! Совсем в красоту края, по которому мы едем, не вписываются твои слова! Грустно. Если честно, то и жутко даже. Оттого жутко, что, честное слово, вижу прямые параллели со своей страной. Хотя и Сербию, понятно, жаль. Оптимизация эта, кухонные протесты, страх высказать свое мнение. Животный страх и лесть.

— Меня знаешь, как часто спрашивают: «Когда же Сербия, в конце-то концов станет жить вместе с Россией? Мы бы воскресли»! А я вот что думаю: не о том воскресении речь – всё больше тоскуем, и сербы, и русские, по крррепкому такому государству, которое бы раздавило всех врагов и тех, кто мне не нравится, одним махом.

Вторым махом дало бы каждому хорошему (в первую очередь мне) много всего приятного – и вот тогда наступит воскресение. Понимаешь? Не о том воскресении речь. Ведь точно о таких же небесах мечтали, похоже те, кто смеялся и хохотал на Голгофе: чё за царь, если римлян прогнать не может, а повиси-ка на кресте, правдоруб, гы-гы-гы. 

— Всё так, но ведь беды-то у наших народов одинаковы, и с ними надо как-то справляться, а? И римляне есть, кстати, что у вас, что у нас. Акцент, правда, не British English, но хозяевами мира себя очень даже называют.

— Так зачем Христа заставлять брать в руки автомат, садиться в Кремль или надевать на Него мундир полицейского?! Он-то здесь причем? Он вроде сам об этом говорит – Царство, мол, Мое не от мира сего – и говорит постоянно!

— Тогда чего мы ноем как эти самые?

— А ноем мы потому, что живем без Христа – Он нам нужен только тогда, когда колбаса подорожала! Вот, Боже, приходи и снизь цены, а? Мусор заодно вывези и римлянам нос утри, а лучше вырви. Как исполнишь – свободен. Я что хочу сказать: мы сами вгоняем себя в полную лажу («лажа» — ложь по-сербски, кстати), выгоняя из своей жизни Христа. В Его отсутствие мы здорово научились воровать и брать взятки, врать и с…э-э-э мусорить, предавать друг друга – а потом удивляемся последствиям. Он, главное, стоит и стучит в наше сердце, а мы такие: «Чего пришел?» Ты сначала Христа в сердце пусти, поговори с Ним по душам, решите что к чему – другие посмотрят и скажут: «Ничего себе! Я тоже так хочу». Вот когда все так захотят, тогда сами вопросы отпадут, которые мы тут с тобой обсуждаем. Когда каждый живет с Богом, исчезнут и воры, и войны, и измены – вот я о чем.

За беседой и не заметили, как подъехали к дому друзей. Те уж стоят, встречают. Острый на язык Горан сообщает: «Ты должен быть благодарен шиптарам – из-за их отказов пускать тебя в Косово мы и познакомились. Чем, спрашивается, плохо? Заходите, мужики!»