Мария Смолина хранила славянские традиции на эстонской земле

Мария Фёдоровна положила начало Северянинским чтениям, она организовала Общество славянских культур в Силламяэ, правопреемником которого является нынешнее Силламяэское русское общество культуры. Помимо этого Смолина избиралась депутатом Силламяэского горсовета, а в 2005 году ей было присвоено звание «Почётный гражданин Силламяэ». Заслуженно! Марию Фёдоровну знал не только почти каждый житель Силламяэ, но и добрая половина живущих в Эстонии. Видимо, неспроста так много своих сил она отдала культурной и общественной жизни нашей страны. Ведь по иронии судьбы с Эстонией судьба её сводила не раз, даже до рождения, хотя на постоянное жительство в ЭССР, в Силламяэ, Смолина переехала только в 40 лет. И хотя Марии Фёдоровны нет уже больше десяти лет, о ней до сих пор помнят с теплотой и благодарностью. А сколько через её руки, преподавателя истории, прошло учеников, для многих из которых она и после окончания школы оставалась добрым другом и преподавателем предмета, имя которому — жизнь!

Десять лет назад, примерно за полгода до ухода, Мария Смолина презентовала в Силламяэской библиотеке свою книгу под названием «Я люблю тебя, жизнь», чётко отражающим её личную жизненную позицию. Успела. Книгу Мария Фёдоровна издала самостоятельно — собственноручно набирала на компьютере, сдавала в переплётную мастерскую. Удалось выпустить всего несколько экземпляров. Первой помощницей в этом нелёгком деле стала дочь Анна. Издать собственную книгу было давней мечтой Марии Фёдоровны, её, так сказать, неисполненным долгом перед самой собой.

— Можно назвать её биографической, можно — мемуарами. Но для нынешней молодёжи эта книга — срез эпохи, того отрезка истории, которого не найдёшь в учебниках и который, честно говоря, в последние десятилетия часто замалчивается, — отозвался о книге журналист Виталий Школа.

А ещё Мария Фёдоровна записала историю своей жизни, кратко, конечно. «Сумела ли я долю оправдать?» — так озаглавила её она и подготовила этот очерк о себе для сборника жизнеописаний эстоноземельцев «Эстония — мой дом», вышедшего в свет в 2009 году. Издание этого сборника — совместная работа Эстонского литературного музея и биографического общества «Eesti Elulood» при финансовой поддержке Министерства образования и науки Эстонской Республики, фонда «Eesti Kultuurkapital» и Нарвского городского управления. Вот этой историей поистине целеустремлённого человека, не только не падающего духом ни при каких жизненных обстоятельствах, а ещё желающего и умеющего приносить пользу другим, портал Tribuna.ee в рамках своей рубрики «Русский мир» делится с читателями.

«Сумела ли я долю оправдать?»

Взлелеян сад — он яблоками кормит детей и внуков уже тридцать лет. Есть дочь и сын. Семь внуков по свету гуляют, и восемь правнуков в России и в Эстонии, в Карелии, в африканской Кении и Соединённых Штатах Америки живут.

Попробую писать, пока единственное око даёт мне радость света на Земле, пока противоречий суматоха кипит в мятущейся душе, и сердце отклики даёт в ответ событиям прошедшего двадцатого столетия.

«Тотьма — зимняя сказочка-декорация для «Снегурочки», — так отозвался о моём родном городе Луначарский, будучи сосланным в Тотьму Вологодской губернии царским правительством за революционную деятельность в начале XX века. Город Тотьма расположен на 60-м градусе северной широты на берегу реки Сухоны между Вологдой и Великим Устюгом. Основан в 1137 году — так записано в летописи, то есть он старше Москвы на десять лет. Купцы Строгановы основали здесь солеварни. Здесь бывали и Иван Грозный, и Пётр I, а Екатерина II дала Тотьме статус уездного города. Начиная с XVIII века тотемские купцы и предприниматели успешно осваивали земли Аляски и соседних с ней островов, имели бизнес во многих штатах США и даже строили там крепости. По этому случаю на гербе города появилась американская чёрная лиса, на которую тотемские охотники любили ходить. Прекрасны церкви и монастыри Тотьмы. Город уникален и внесён в число 115 городов-памятников России.

В Тотьме родилась моя мама Баданина Лидия Яковлевна — белошвейка, она шила на дому по заказу. Здесь её встретил мой отец Фёдор Алексеевич Сажин, возвращавшийся с Русско-японской войны в 1907 году. Он воевал, будучи механиком на крейсере «Громобой». Перед этим проплыл из Кронштадта во Владивосток вокруг Европы по Средиземному и Красному морям, ведя в пути дневниковые записи. В дневнике написано про горечь утраты любимого моряками адмирала Макарова и художника Верещагина. Год супруги пожили на родине Фёдора в Тарноге, но жизнь в деревне была тяжела мещанке. Они вернулись в Тотьму и начали строить дом. В 1909 году родилась любимая дочь Галя. Чтоб достроить дом, нужны были средства. Для заработка отец-моряк уехал в Архангельск, на Белое море. Мама навестила его там, и в 1914 году родился сын Алексей. Отец слал деньги. Мама строила дом, с мезонином. Но началась Первая мировая война. Отца с севера перевели в Балтийское пароходство, в порт Ревель, в Эстонию. Отсюда он все четыре военных года плавал механиком на ледоколе «Геркулес» в Гельсингфорс, в Або… Отец слал письма маме, которые сохранились. Слал и деньги, чтобы достроила и благоустроила дом. В 1918 году его демобилизовали. Тогда он купил лошадь и верхом приехал в родную Тотьму. Моряку захотелось поработать на земле. Тем более что в России победили большевики и объявили: «Землю крестьянам!» Фёдору тоже отвели за городом десятину земли, занятую лесом. С утра до ночи трудился отец на делянке — вырубил лес, раскорчевал, вспахал землю, построил гумно, овин для сушки снопов. На поле ввёл семипольный севооборот, причём одна полоска была засеяна клевером. Местные крестьяне посмеивались: «Зачем же траву-то сеешь?» А он из Эстонии привёз горсть семян клевера и тамошний опыт. Собранного урожая — ржи, ячменя, пшеницы, овса — хватало на зиму и на семена, а сена — для лошади и коровы. Все работы отец делал один с маленьким сынишкой. Старшая дочь Галя, его любимица и гордость, работала учительницей на селе. И у матери забот хватало: в 1923 году родилась я, в 1926 году — сестра Рена.

В 1929 году стали создавать коммуны, и началось раскулачивание. Отец отказался вступить в коммуну. Тогда у него отобрали землю, но, слава Богу, не сослали, так как работал он на делянке один, без наёмной рабочей силы. Лошадь зарезали на мясо. Корову мама некоторое время держала. Дети малы… Отец уехал в Вологду, где нашёл работу в пароходстве. Всю зиму работал и жил в затоне, взялся отремонтировать пароходик «Ермак», который хотели списать. И брат Лёша уехал в Вологду, поступил в водный техникум. К открытию навигации «Ермак» был отремонтирован, и, гордый своим трудом, отец вышел в плавание в Кубенское озеро, чтоб сдать свою работу. Потный и раздетый, поднялся он из машинного отделения на палубу. Там его продуло, и через две недели он скончался от воспаления лёгких. Отцу было 57 лет. С почестями хоронили его водники… Он умер как рабочий. Мы в дальнейшей жизни, заполняя анкеты, писали: дети рабочего, а не крестьянина… Это много значило в то время.

В 1930 году в Тотьму прибывало много ссыльных из Ленинграда и раскулаченных с Украины. Их расселяли по домам местных жителей. В наш дом (в переднюю комнату) подселили высланного из Ленинграда эстонца Августа Карловича Энно. Это был отличный сапожник. Он шил туфли и сапожки на высоком каблуке, которые пользовались большим спросом. К нему добровольно приехала жена, а летом навестила дочь. Дочь его сдружилась с моей старшей сестрой Галей и пригласила её в Ленинград. Галя стала жить у них и работать в Ленснабсбыте. Через год она и меня увезла в Ленинград, так как маме было трудно прокормить двух детей. Первое время мы жили в домике Августа Карловича в Лесном районе.

В 1933 году в Советском Союзе было введено обязательное четырёхлетнее обучение. Учителей не хватало, и Галю-учительницу направили работать в 147-ю ФЗС (фабрично-заводскую семилетку) на Ржевке. Там ей предоставили комнатку в школе. Здесь и прошло в одиночестве моё детство. Однажды я играла в песочнице, и мне песок попал в глаз. Я стала тереть глаз и натёрла бельмо. В больнице сделали неудачную операцию: снимая его, повредили роговицу, роговица вытекла под бельмо, и теперь бельмо стало с шишкой. Так с восьми лет жила я, надеясь, что вырасту, прекратится рост организма, и тогда снимут мне бельмо, оперируют роговицу. Галя работала в две смены, училась в вечернем институте, а я была одна в сырой комнате. Помогала Гале, стирала, ходила в магазин выкупать хлеб по карточкам. Однажды карточки у меня из рук вырвал мальчишка, и месяц нас поддерживали учителя. В этой комнате я простудилась и лежала в тубдиспансере. Врачи порекомендовали выехать из сырой комнаты. Пришлось сестре из-за меня переводиться на работу за город в Щеглово, где нам дали комнатку при школе в деревянном здании. Галя работала, я училась в 5-6-м классе. В 7-й класс я вновь вернулась в школу на Ржевку.

Галя по любви вышла замуж за Сашу Иванова. Саша работал на металлургическом заводе имени Сталина рядовым слесарем, но был очень умный парень. Мы жили тогда при школе. У Гали родилась дочка, но умерла в младенчестве. Однажды весной 1937 года ночью стучат, приказывают Саше одеваться и выйти. Он вышел. Его посадили в «чёрный ворон» и… Больше ничего мы о нём не знали. За что? Почему? На эти вопросы никто никогда нам не смог ответить. Каким-то чудом Саша остался жив. В 1947 году он разыскал сестру, но к тому времени у неё уже было двое детей от мужа Бори, погибшего на фронте. Такова жизнь России XX века.

А моя судьба дальше складывалась в соответствии со временем. В Ленинграде открылся Дворец пионеров, где я стала посещать метеорологический кружок. Мы побывали на экскурсии в Пулковской обсерватории. В Выборгском детском доме культуры присутствовали на встрече с писателем Максимом Горьким, который, окая, читал свои произведения. Там же была встреча с киноактрисой Любовью Орловой. Она рассказывала, как снимался кинофильм «Цирк». Сестра моя работала внеклассным руководителем. Ей приходилось организовывать посещения театров и музеев, благодаря чему мы с ней посмотрели весь репертуар ТЮЗа. Я была вожатой октябрят, возила их на экскурсию на Кировский завод.

Детство кончилось рано. Сразу после 7-го класса, четырнадцати лет, поступила я в Ленинградское областное педучилище на 1-й линии Васильевского острова. Здесь судьба опять свела меня с эстонцами. В училище было эстонское отделение, да и учителем истории был эстонец. У нас была школа танцев, где мы учили входившие тогда в моду западные танцы: танго, вальс-бостон, фокстрот. Моим партнёром по танцам был Саша Миллер. Он был председателем кассы взаимопомощи, а я секретарём, моей обязанностью было привозить ссуды студентам из Дворца труда. В 60-е годы мы с ним встретились в Эстонии: он тогда был директором Синимяэской школы, а я — завучем в Силламяэ.

По окончании педучилища я получила назначение в Тихвин. На месте оказалось, что детдомовская школа слилась с городской, и во мне нет нужды. Тогда я рискнула поступить в Вологодский педагогический институт на исторический факультет. И тут судьба свела меня с Эстонией. Еду я на пароходе в Вологду сдавать вступительные экзамены и слышу по радио сообщение ТАСС, что 25 августа 1940 года советские войска вступили в Эстонию. Темой сочинения было: «Воссоединение Эстонии с СССР». Я писала эту тему. Сдала и другие вступительные экзамены. За учёбу нужно было платить 300 рублей. Мне помогал брат, который от завода «Большевик» работал на острове Сааремаа. Сама я тоже работала вечерами контролёром в театре. В институте были уроки военного дела, на которых нас учили метать гранату. На одном из таких занятий я отметала гранату и стою в стороне. Одна девушка неловко метнула гранату, размахиваясь снизу вверх, и граната полетела назад. Мне кричат: «Муська-а!» Я повернулась, и учебной гранатой мне выбило глаз, на котором было бельмо. Так и живу с протезом.

Началась война, и учёбу в институте пришлось прервать. Брат Лёша в числе последних вышел с оккупированного острова Сааремаа в Таллинн и с товарищами перешёл реку Нарову. Завод его сразу командировал во Владивосток, но при этом он умудрился нам с сестрой послать материала на платья. Это был наш единственный наряд на все военные и послевоенные годы. Сестру Галю с трёхлетней дочкой Ирой война застала на острове Готланд, где она работала после финской войны. Она эвакуировалась в Тотьму, но, не найдя там работы, поехала работать на военный завод на Урал. Я отправилась к маме в Тотьму — надо было помочь младшей сестрёнке окончить школу и самой как-то прокормиться. Но для учителя работы не было. Эвакуированные из Ленинграда профессора с трудом устраивались в школу. Я пошла в райком комсомола, и меня тут же направили на работу в райсовет ОСОАВИАХИМа (Общество содействия авиации и химии) счетоводом. Вскоре мобилизовали на фронт командира-инструктора, затем и председателя. Через две недели пришло известие, что оба убиты на Волховском фронте. Теперь пришлось мне занять место председателя. Это означало, что в мои обязанности входило вместе с военкомом набирать добровольцев на курсы медсестёр, радистов-операторов, организовать обучение. Окончивших курсы провожали на фронт. Многие из них погибли.

Ушёл на фронт и секретарь райкома комсомола. Меня вызвали в райком партии и сказали: «Принимай райком комсомола!» — «Но… Я же не коммунист» — «Будешь коммунистом!» Секретарь райкома партии и председатель райисполкома написали рекомендации, созвали бюро, и я в момент стала членом партии. Ох, как я сомневалась! Знала, что мой друг Иван, который воевал на Карельском фронте, не одобрит этот шаг. Но пришлось начать работу секретарём райкома ВЛКСМ. После мобилизации из состоявших на учёте 1378 комсомольцев осталось 780. Из обкома звонят, требуют организовать приём, чтобы число комсомольцев не сокращалось. А район большой, из сельсоветов за 50-70 километров молодёжи трудно до района добраться. И я придумала: организуем выездные бюро, приём и выдачу билетов сделаем на местах, в колхозах. Обком комсомола поддержал наш опыт. Молодёжь вступала в комсомол, а затем опять — мобилизация зенитчиков, банно-прачечные отряды. В 1943 году 80 человек я проводила на восстановление Сталинграда. Кроме того, сбор теплых вещей для бойцов, сбор средств на танковую колонну, на эскадрилью самолётов, мобилизация молодёжи на лесозаготовки, выступление с докладами о ходе военных действий на фронтах.

Я редко бывала дома — всё пешком или на лошади по колхозам и лесопунктам… Секретарём райкома партии был эвакуированный латыш Гендвило. Он командировал меня на партийные курсы в Вологду. По окончании курсов меня перевели на работу завкабинетом райкома партии, затем — завотделом пропаганды и агитации райкома партии. Учась на курсах, я сдала экзамены за второй курс института. Провожу семинары, читаю лекции о ходе войны. Вот уже снята ленинградская блокада. Я, будучи в командировке в Вологде, съездила в Ленинград, чтобы увидеться с семьёй сестры, вернувшейся из эвакуации. Побывала в Смольном, куда меня пригласили работники нашего района, вернувшиеся из Тотьмы домой в Ленинград. Предложили мне работу секретарём комсомольской организации в Академии художеств и даже комнату, но нуждающуюся в ремонте. Всё это было очень заманчиво. Я пообедала в столовой Смольного, прошлась по берегу Невы… Здесь восстанавливались дома, налаживалась нормальная жизнь. Хотелось сюда вернуться, но… Я знала, что если вернётся с фронта Иван, то никуда не поедет из Тотьмы, не оставит одинокую мать. Его отца арестовали в 1944 году и ни за что осудили по статье 58 — работнику КГБ надо было обнаружить «вражескую группу», чтобы избежать мобилизации на фронт (в 1954 году отца освободили и восстановили в правах).

1944 год. Освобождена советская часть Белоруссии и Украины, а конца войны всё нет. Перед войной говорили: «Чужой земли не хотим, своей ни пяди не отдадим». Получалось всё наоборот. Разрушены города и сёла по всей Руси, угнаны миллионы людей в концлагеря, но землю свою освободили. По моему разумению, кончать бы бойню надо, не идти на чужую землю, сохранить жизнь солдатам. Подписан мир с Финляндией. Друга моего Ивана перебросили на Белорусский фронт. Он жив, но ранен под Шверином. Гибнут наши солдаты в Сербии, в Польше, освобождая заключённых концлагерей, освобождая Германию от фашизма. Гибнут миллионы простых русских людей на чужой земле, и радость побед смешивается с горечью потерь. Но что может сделать простой человек?

И наконец — 9 Мая, День Победы со слезами на глазах! Собираем митинг на городской площади. Рады концу войны, но тревожно… Живы ли наши друзья-фронтовики, писавшие нам письма? Семь тотьмичей — Герои Советского Союза, тысячи награждены медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». И меня наградили этой медалью. Вернулась с фронта моя подруга Лена Погожева, и, на моё счастье, 29 декабря 1945 года вернулся дорогой мне человек Иван Смолин. 25 августа 1946 годы мы с ним поженились. Я — партработник, а он сын репрессированного. На нашем бракосочетании присутствовали работники райкома партии — мы и их пригласили на свадьбу. Через год я со свекровью поехала в лагерь навестить заключенного свёкра. Как они оба были рады и благодарны! Он ведь не надеялся дожить до освобождения.

Год семейной жизни прошёл безмятежно. Иван работает учителем физкультуры, я мотаюсь по командировкам. 1947 год, голодный год, вспоминается таким случаем. Еду я на лошади в сельсовет и вижу: у дороги лежит человек. Остановилась — живой. Шёл из лесопункта в город и упал. Я посадила его в сани и отвезла в больницу. Дошла до сельсовета и звоню в больницу. Оказалось, у него желудок был забит мхом. Жив человек остался. В деревне заночуешь, от своего куска хлеба дашь кусочек детям, а хозяева картошину предложат. Всех в тот год выручала картошка. Мама Ивана по своей карточке 200 граммов хлеба получала… Но выжили.

Война не дала нам возможности закончить институт. Я стала настаивать, чтобы Иван поехал учиться, и удалось его уговорить. Он поступил в Институт физкультуры имени Лесгафта в Ленинграде. На работе надо мною смеялись: «Только ты его и видела! Во время войны всех мужчин перебили, потеряешь ты его». Я же отвечала, что хочу, чтобы у мужа образование было, а если потеряю, значит, он меня не достоин. Всё обошлось благополучно. Через два года Иван закончил Высшую школу физкультуры и одновременно, по моему совету, заочно учился в пединституте на учителя географии, сдавая экзамены по моим конспектам. И я работала, заочно училась. Однажды в ходе экзаменов в Вологде я шла с занятий и упала на улице в голодный обморок. Очнулась на стульях в помещении парикмахерской, у окон которой я упала. Отлежалась, а утром сдала экзамен. Получила диплом и показала секретарю райкома. Товарищ Гендвило знал, что у меня болят коленки, простуженные в зимних командировках в плохой обуви и одежде. Он дал мне дополнительный отпуск и добился для меня путёвки в санаторий на грязи в Нальчик, на Кавказ. Поезд ночью остановился на четыре часа в Сталинграде. Я рискнула сойти с поезда и пройти по городу от вокзала до центра. Я шла по улице совершенно разрушенных домов. Это была не улица, а проход между развалин. В центре в одном доме на первом этаже светилось три окна, на втором — два. И всё. Город был разрушен до основания. Восстановлен лишь тракторный завод и общежитие при нём — там работали наши тотьмичи.

Иван закончил учебу, вернулся в Тотьму и стал работать в Лесотехникуме. Я в страшных муках родила дочку Надежду, которая через десять месяцев умерла от спазмофилии (на ребёнке сказались тяжелые роды). Но в 1950 году родилась вторая дочка, Аннушка. Я категорически отказывалась от работы, связанной с командировками, но меня не отпускали. Десять лет уже я моталась по колхозам, по лесопунктам с лекциями, с призывами сдать хлеб государству, подписаться на заём. Чтобы добиться освобождения, пришлось ехать в обком партии.

С сентября 1950 года я стала работать учителем истории Тотемской средней школы №1, где проработала шесть счастливых лет. Какими плодотворными были эти годы! Мы с ребятами устраивали литературные вечера, переписывались с немецкими школьниками. В 1953 году искренне плакали о смерти Сталина. 26 ноября 1953 года родился сын Михаил. Нянчить его помогала свекровь. Я избиралась депутатом Тотемского горсовета, организовывала строительство моста через речку, чтоб облегчить людям проход в город с Зелени. Затем меня перевели на заведование начальной школы, где было 13 классов и здание нуждалось в ремонте. Через два года назначили завучем средней школы №2. Умерла мужнина мама, сказав сыну: «Ваня, держись Маруси». Меня по-прежнему тянуло в Ленинград, и в 1961 году мы переехали.

В Ленинградском ОБЛОНО мне предложили работу директором Петровской восьмилетней школы на Карельском перешейке — это 45 минут электричкой от Финляндского вокзала. В Ленинграде не прописывали. Пришлось согласиться, и мы туда переехали. Учащиеся ходили в школу за три-пять километров, интернат только начали строить, как вдруг прекратили финансирование. Я обратилась в Смольный (шесть раз туда ездила!) к депутату, добилась средств и материалов. К новому году интернат достроили и открыли. Довольны были дети и родители. Мне объявили благодарность. Мы часто ездили с детьми в музеи и театры Ленинграда. С укрупнением района наша школа оказалась в подчинении Выборгскому району. Это далеко от нас. Мы всё ещё не привыкли к сельской жизни. Подрастали дети. Мы часто принимали гостей — родственников из Ленинграда. К нам приезжали дети брата, у которого умерла жена. Наши дети с ними очень сдружились. И всё равно хотелось вырваться из села в город.

В это время в Эстонии, в городе Силламяэ, со своей семьей жила подруга моей юности ленинградка Анастасия Архипова. Она работала заведующей финотделом горисполкома. Здесь требовался учитель истории. Мужу тоже предложили работу учителя физкультуры и географии и квартиру. Нас устраивала отличная связь с Ленинградом — часто ходили автобусы, мы по-прежнему могли видеться с семьями сестры и брата. Решили переехать.

Итак, 25 августа 1963 года я сорока лет от роду приехала на постоянное жительство в Эстонию. В средней школе №2 города Силламяэ приняла классное руководство 4-го класса. Работая учителем истории, я считала необходимым как можно скорее узнать жизнь Эстонии. В первую же неделю мы всем классом пошли пешком (7 километров) в шахтёрский посёлок Вийвиконд, поднялись на удивительную машину — экскаватор. Там рассказали нам, как добывается сланец и как он используется в промышленности страны. Через неделю вновь классом пошли вдоль берега моря через погранзону в парк Тойла, узнали его историю и посетили места сражений времен Великой Отечественной войны в Синимяэ. Это всего в пяти километрах от нашего города. Туда дети ходили самостоятельно, находили оружие, снаряды… Мои ученики, девятиклассник Володя Пашук и его друзья, нашли снаряд и решили его взорвать. Володе перебило все внутренности, и он скончался от ранений. Таких случаев было предостаточно.

Силламяэ был в ту пору закрытым городом. Сланцехимический завод перерабатывал сырьё для атомной промышленности. Завод был в подчинении Министерства тяжелого машиностроения и финансировался непосредственно из Москвы. Город бурно строился. Но его уже тогда украшали замечательные здания: кинотеатр «Родина», Дом культуры, которые сейчас взяты под охрану. И жилые дома, и планировка города, и лестница, спускающаяся с центральной площади к морю, уникальны.

 

В 1965 году в Силламяэ выстроили среднюю школу №3, куда меня перевели работать завучем. Нагрузка была очень большая: 1327 учеников, свыше 60 учителей, семь классных комплектов работают во вторую смену, так как помещений не хватает. Завучу по учебной и воспитательной работе положено составить расписание уроков, организовать методическую работу с учителями и воспитательную — с учащимися. Кроме того, пришло указание перейти на кабинетную систему. Это значило, что, кроме кабинетов физики, химии и биологии, нужно было создать кабинеты истории, географии, литературы, иностранного языка. Учащимся был непривычен переход после каждого урока из одного помещения в другое, зато учителю было удобнее. Ставка завуча невелика, пришлось взять ещё уроки истории.

Перегрузка сказалась на здоровье. Я очень похудела, обнаружили рак матки. Пришлось ехать в Ленинград на операцию. Сын Миша после седьмого класса прошёл по конкурсу в математическую школу-интернат при Ленинградском университете и начал там учиться. Дочь Аня поступила в Ленинградский финансово-экономический институт. Очень трудно было финансировать их проживание в большом городе. Но всё обошлось. И операция прошла своевременно и удачно. Я верила в успех — живу до сих пор. После операции я оставила себе только уроки истории. Оформила исторический кабинет, который комиссией из министерства был признан лучшим в Эстонии. Тут было всё необходимое: киноаппарат с набором киноплёнок, экран, зашторенные окна, телевизор, бюсты классиков марксизма и их сочинения, портреты членов Политбюро ЦК и т. п. Семь раз принимала я классное руководство 9-го класса и доводила его до конца. К учащимся я обращалась на «вы» и жила их интересами. Очень много экскурсий было организовано, потому что я всегда придерживаюсь принципа: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Мы побывали на заводской ТЭЦ, в 43-м цехе силламяэского завода, где изготовлялись защитные повязки для работы во вредных цехах. Съездили на Прибалтийскую ГРЭС, на Кохтла-Ярвеский химкомбинат, на Кренгольмскую мануфактуру, на кондитерскую фабрику «Калев» в Таллинне… Мы прокатились на теплоходе по Нарове до Князь-села, затем шли пешком до Ямы и Васкнарвы по партизанским тропам вместе с бывшим руководителем партизанского отряда. Зимой мы отправлялись всем классом на каток или в Синимяэ на лыжах. Только в походе по-настоящему узнаешь характер ребят: один втихомолку съест своё, а потом к общему столу присаживается, другие костёр разжигают и готовят общий стол… Вот и воспитывай!

Сама я тоже попутешествовала: была во Франции, Венгрии, Италии, Чехии, Польше, Швейцарии, Болгарии и Кении. Об этих поездках рассказывала учащимся. А в Кению привели меня семейные обстоятельства. Дочь Аня, учась в вузе, подружилась с африканцем Джо Окутои, студентом Академии художеств. Она вышла замуж, родила Мишелика и в 1973 году уехала в Кению. Через два года там родился ещё и Габриэль. Тогда и я впервые поехала в Африку повидать внуков. Во второй раз съездила в Кению в 1990 году — две недели купалась в Индийском океане. Внуки с Аней восемь раз приезжали в Эстонию. Габи с отличием окончил университет, работает, женат, имеет двух дочек. Мишель живёт в США, женат на сотруднице кенийского посольства, имеет четырёх сыновей. Аня, навещая родителей, ведёт уроки английского языка в Нарвском колледже. Сын Миша живёт в Сестрорецке, работает менеджером по маркетингу в НОВБЫТХИМ в Петербурге. У него пятеро сыновей.

Всю жизнь я была связана с активной общественной деятельностью. В 1972 году меня избрали депутатом Силламяэского горсовета, где я стала возглавлять комиссию по культуре. В тот год в честь 50-летия СССР мы организовывали фестиваль, на который были приглашены гости из других республик. Потом ездили с ответным визитом на Украину, где в национальных костюмах пели эстонские песни, представляя Эстонию. В тот год мы посадили на берегу залива 16 лип, целую берёзовую рощу на реке Сытке и аллею кустов по Береговой.

 

В конце 70-х я отказалась от учительской работы. В то время мы не употребляли слова интеграция, но у жителей нашего города было искреннее желание узнать как можно больше о культурной жизни Эстонии. Мы организовали Общество любителей книги, и я была избрана его ответственным секретарем. Мы проводили вечера, лекции, экскурсии и другие мероприятия, посвящённые как русским, так и эстонским выдающимся деятелям литературы, живописи, музыки, а также посвящённые историческим и культурным датам. На свои мероприятия мы приглашали известных ещё живущих деятелей культуры, интересных лекторов. В 1991 году наше Общество книголюбов было преобразовано в Общество славянских культур, цель которого — сохранить культурные традиции и обычаи славянских народов. Позднее общество разветвилось ещё на Украинское и Белорусское объединения. Со временем удалось наладить работу хоров, оркестров, ансамблей, солистов, кружков, детских коллективов.

Приятно сознавать, что деятельность русских учителей и общественных организаций в Эстонии не оставалась незамеченной, а всегда поощрялась. В 1970 году мне вручили Почётную грамоту Министерства просвещения ЭССР за плодотворную педагогическую работу. В 1985 году я получила Почётную грамоту Министерства просвещения СССР за активное участие в пропаганде книги. В 1993 году — благодарственная грамота Силламяэской горуправы. 2000 год — Почётный диплом Министерства культуры Российской Федерации и посольства России в Эстонии за активное участие в мероприятиях, посвящённых 200-летию Пушкина. 2002 год — я лауреат премии им. А. Янсена от Союза славянских просветительных и благотворительных обществ — диплом «Просветитель». 2002 год — премия им. Игоря Северянина за многолетний плодотворный труд на ниве культуры и просвещения. 2003 год — юбилейный. В честь моего 80-летия Министерство культуры Эстонии, городские и уездные организации вручали мне грамоты. 23 февраля 2005 года я стала Почётным гражданином города Силламяэ. Вручённую мне премию — пять тысяч эстонских крон — я тут же израсходовала на праздничный вечер. Посчитала, что премия принадлежит всем, кто работал со мной в эти годы.

 

Когда мне исполнилось 82 года, я подала заявление, и меня торжественно проводили на отдых. Теперь я член правления Силламяэского общества славянских культур, помогаю советами и… пишу воспоминания.

Но и на этом точку поставить не пришлось. Захотелось увидеть мир своими глазами. Была рада возможности совершить туристическую поездку по маршруту Хельсинки — Стокгольм — Копенгаген — Осло, удалось посетить Сан-Марино и объездить Италию. В 2007 году дочь уезжала к своему сыну в США, и я напросилась поехать с ней. Летели мы через Амстердам. Потрясли грандиозные размеры тамошнего аэропорта. Из самолёта я наблюдала перелет через Ла-Манш, Атлантику, Канаду. Семь часов, и мы уже в Вашингтоне. Мишель встретил нас. Дома у него два малыша. Мои правнуки являются американцами уже по рождению. Нас повозили по городу. В апреле на улицах и во дворах там обильно цветут вишни. Поразила забота о детях: между несколькими домами обязательно устроена обширная игровая площадка с бесплатным плавательным бассейном. Устраивали нам экскурсии и по достопримечательностям Америки: мемориалы, парки, исторический музей. Свозили нас и в Нью-Йорк. Зрительное впечатление от финансовой, промышленной и культурной столицы мира осталось: и от её небоскребов, и от весьма пёстрой публики. Подумалось: сумеет ли ООН, находящаяся в этом городе, обеспечить мир на Земле?

 

Через десять дней я самостоятельно возвращалась домой, в милую Эстонию. Наверно, это моё последнее путешествие… Но очень хочется надеяться, что культурные национальные традиции и обычаи всех народов активные люди сумеют сохранить. Сохранить, несмотря на стремительное наступление попсы и вытеснение из сознания молодёжи культуры своего народа.

Материал подготовлен при частичной финансовой поддержке фонда «Русский мир»

Читайте и другие материалы из рубрики:

Время больших перемен. Дирижёр Нарвского симфонического оркестра Анатолий Щура

Кричать «Всё пропало!» не нужно. И вот почему… Беседа со священником Фомой Хирвоя…

Хаапсалуская былина. Хранительница очага русской культуры Наталья Ямпольская