Рецензия | «Дегустаторши Гитлера» — смертельно опасные трапезы в Волчьем логове

Только вышедший на наши экраны фильм итальянского режиссера Cильвио Сольдини «Дегустаторши Гитлера» — экранизация романа Розеллы Посторино. В основе его — история, достоверность которой, как признал немецкий историк Свен-Феликс Келлерхоф, не доказана, но и не опровергнута.

Вероятность: 50 на 50

В 2012 году 95-летняя Маргот Вёльк сообщила, что была дегустаторшей Гитлера, одной из пятнадцати — и единственной уцелевшей: остальные погибли, когда Красная армия штурмовала Волчье логово. (Фюрера и сколько-нибудь значимых лиц из его окружения там, естественно, давно не было.). Когда её спросили, почему она так долго ждала, чтобы рассказать о себе, она ответила: ей было стыдно, что она работала на нацистов, а под конец жизни захотелось облегчить душу.

Все тираны опасаются за свои жизни. Блюда, которые им подают на стол, кто-то непременно должен попробовать. Умрёт — значит отдал жизнь за Вождя и Отечество. Вечная память героическому-патриоту! Не умрёт — приятного аппетита, Повелитель! С этой точки зрения — почему бы дегустаторшам Гитлера и не быть? С противоположной точки зрения — на фюрера было около сорока покушений, но ни разу не пытались его отравить.

«Дегустаторши Гитлера» заставили вспомнить снятый лет двадцать назад немецким режиссёром Оливером Хиршбигелем фильм «Бункер» (другое название: «Падение»). Импульс к его созданию тоже дали воспоминания простой женщины, работавшей в обслуге Гитлера, — стенографистки Траудль Юнге, которая прослужила там три года, присутствовала при агонии нацистского режима в бункере рейхсканцелярии, но так ничего и не поняла, на кого работала; Гитлер в её восприятии так и остался несколько нервным, но хорошо воспитанным господином, который в конце войны зациклился на мыслях о самоубийстве. Картина Хиршбигеля фиксировала последние дни нацизма, в ней были, в частности, кадры, когда — уже после самоубийства Гитлера, Магда Геббельс вводит своим детям яд, а затем они с супругом сами расстаются с жизнью. А ещё режиссёр с мрачной иронией давал понять, что можно, как фрейлейн Траудль Юнге, постоянно находиться рядом с воплощением Зла — и так и не распознать его.

Роман Посторино и фильм Сольдини — о другом. Жизнь в Третьем рейхе — повествование ведётся с осени 1943 до осени 1944 года — увидена глазами простых людей, показана с той стороны, о которой мы имеем довольно смутное представление. Конечно, то, что рассказала в единственном интервью престарелая Маргот Вёльк — только отправная точка для писательницы и для режиссёра, Розелла Посторино собиралась встретиться с Маргот Вёльк, но не успела: старушка умерла. Может, не хорошо так говорить, но её кончина развязала руки писательнице: из сомнительной, в принципе, истории (достоверность рассказа Вёльк — 50 на 50) писательница стала строить сюжет, поставленный на прочный фундамент изученного ей исторического фона. Что делала в то время нацистская верхушка, известно и так. А какова была жизнь простых людей? Как они воспринимали войну? Были ли они в самом деле пропитаны патриотическим фанатизмом? Верили ли своему фюреру — слепо и безоговорочно?

Страх и голод

В «Мамаше Кураж» Брехта обращенный в зал месседж таков:

Война удачей переменной
Сто лет продержится вполне,
Хоть человек обыкновенный
Не видит радости в войне:
Он жрёт дерьмо, одет он худо,
Он палачам своим смешон.
Но он надеется на чудо,
Пока поход не завершён.

Героиня романа и фильма Роза Зауэр (в фильме её играет Элиза Шлотт) из Берлина, который регулярно бомбит авиация США и Англии и в котором с продуктами уже очень плохо, перебирается в Гросс-Парч, там живут родители её мужа Грегора, сам Грегор на Восточном фронте, и Роза с надеждой и ужасом ждёт каждого его письма, надеясь на чудо, — но, без этого драматического поворота сюжета авторы никак не могли обойтись, посыльный из военного ведомства оставляет у ворот сообщение: Грегор пропал без вести.

 

Не надеются на чудо и родители Грегора. Точнее: надеются. На то, что война закончится. А чьей победой — им уже всё равно. В глубине души они понимают, что Германия проигрывает войну — и готовы смириться с этим.

И молодые женщины, героини картины, прежде всего чувствуют усталость от этой войны. Пять эти женщин — местные. Они сбиваются в кучу, чтобы легче было принять действительность: Роза для них поначалу чужая, «столичная штучка»: недоброжелательное отношение провинциала, крепко вросшего корнями в свой клочок земли, к приехавшим из столицы — явление повсеместное. Но всем им хочется маленьких житейских радостей, и все они боятся смерти. И настороженность к «приехавшей» уступает место чувству солидарности, ведь всем им плохо. Хотя, конечно, каждой — по- своему.

Роман написан от первого лица. Роза вспоминает:

«К одиннадцати утра есть хотели уже все. И дело вовсе не в чистом деревенском воздухе и не в долгой поездке на автобусе: бездонную дыру в желудках проделал страх. Страх и голод, нами уже несколько лет двигали только страх и голод. Стоило почуять запах еды, как кровь прилила к вискам, а рот непроизвольно наполнился слюной»

Фильм сдержаннее, чем книга. В нём больше внимания отдано фону, на котором развёртывается история женщин, которым три раза в день приходится пробовать вкусную и здоровую пищу, которую готовят для фюрера (несколько однообразную, Гитлер ведь был вегетарианцем), а потом в течение часа оставаться под наблюдением: отравлена еда или нет. Трижды в день — по часу страха. Со стороны может показаться, что со временем эта такая странная работа превратится в рутину, страх притупится, но нет: молодые женщины живут с ужасом того, что каждая трапеза может стать последней в их жизни.

Расходный материал

Ожидаешь: после того, как эти молодые женщины прибудут на место и пройдут анализы, перед ними выйдет какой-нибудь не самый высокопоставленный, но довольно заметный чин из Волчьего логова и начнётся патриотическое бла-бла-бла. Мол, вам доверена высокая обязанность оберегать драгоценную жизнь фюрера, каждый проглоченный вами кусок избавляет его от вражеской угрозы, считайте себя солдатами, рискующими во имя победы Рейха, если вы погибнете, это будет героическая смерть, одним словом: зиг хайль!

Ничего подобного. С женщинами общаются только десяток эсэсовцев, главный среди которых — оберштурмфюрер (старший лейтенант) Альберт Циглер (Макс Римельт), не такая уж важная птица, да ещё повар (Борис Альинович), позволяющий себе иногда с лёгкой иронией, но осторожно, высказываться о фюрере, которого беспокоили комары: повар, он же кондитер, мастерски готовит сладкие блюда, до которых фюрер большой охотник, возможно, потому ему позволяют некоторые вольности.

Все они — молодые фрау и фрейлейн арийского происхождения (не все, но это обнаружится потом и внесёт в драматически напряжённое течение картины мотив Холокоста), многие — солдатские жёны, теперь уже — солдатские вдовы. Но обращаются с ними грубо и унизительно, как с военнопленными или как с узницами концлагеря. Буквально силком грузят в автобус, привозящий на службу. Роза, получив похоронку, впадает в глубокую депрессию, не хочет идти, ворвавшиеся в дом солдаты выволакивают её из постели, волокут по полу, впихивают в пальто и швыряют в автобус.

 

Каждая из женщин ест только то, что у неё в тарелке. Брать с чужой тарелки запрещено: если ты отравишься, сразу станет ясно, в какое блюдо подмешан яд. Однажды сразу троих «дегустаторш» начинает тошнить, затем они теряют сознание — и их бросают в какой-то камере на топчаны, ожидая: умрут или оклемаются. (Потом выяснится, что некачественным оказался мёд; пчёлы собрали пыльцу с растений, в которых были аллергены; женщины пришли в себя и ещё раз убедились, что для работодателей их жизнь стоит чуть меньше гроша.)

Когда на дворе одна из них закуривает, эсэсовец заставляет выбросить сигарету: «немецкая женщина не курит», от них требуется соответствовать идеалу немецкой женщины. При том что они — всего лишь расходный материал. Гитлер не кинул бы отравленный кусок мяса своей овчарке Блонди. Эти женщины занимают куда более низкую ступень социальной лестницы Третьего рейха, чем любимая собака фюрера.

Каково быть подопытным кроликом, которого используют, чтобы предотвратить отравление главного чудовища в мировой истории? Каково утолять голод приготовленными для него деликатесами и думать, что, возможно, этот нежный вкус может стоить тебе собственной шкуры? В то время, когда многие европейцы голодали из-за войны, изысканные блюда были для этих женщин источником ужаса.

— Вставать запрещено, — предупреждают их. — Оставаться за столом до дальнейших распоряжений. Если еда отравлена, яд распространится быстро. Через час все будут свободны. Или мертвы.

Разве есть причина обнимать нациста?

Причины такого жестокого и презрительного отношения раскрываются через искажённую временем, как и всё, что происходит в этой картине, любовную линию.

«Мы любили друг друга беспричинно — разве есть на свете причина, чтобы обнимать нациста…?» — вспоминает Роза в романе

Альберт Циглер с самого начала приметил Розу и выделил её среди других женщин из «ядовитой команды». И она, понимая, что Грегор погиб, тоскуя по мужской ласке, которая может стать хоть какой-то соломинкой, чтобы за неё ухватиться, чувствует тяжёлое и испытующее внимание Циглера. Несколько ночей подряд, подойдя к окну, видит томящегося возле калитки офицера. Начинает сигналить ему карманным фонариком, он отвечает на сигнал…

 

В Германии во время войны вошло в обиход слово «эрзац» — суррогат, неполноценный заменитель. У Розы с Циглером — эрзац-любовь. Пока они на службе, он суров и надменен; ночью в сарае — нежен и ласков. Но однажды, заснув после любовного акта, он просыпается с криком. Ему снятся кошмары.

Циглер признаётся Розе, что переведён сюда… не совсем ясно, откуда. Можно предположить, что из охраны концлагеря, но скорее — из зондеркоманды, или айнзацгруппы, которая действовала на оккупированной территорией с особой жестокостью, именно айнзацгруппы осуществляли массовые убийства евреев. Циглер испытывает непреодолимое желание выговориться, рассказывает — с ужасными подробностями — как убивал. Беспомощных людей, которые не могли сопротивляться.

Естественно, Роза теперь видит в нём не озабоченного необходимостью скрывать на службе свои чувства эрзац-любовника, а чудовище. Близость с ним невозможна, остались только отвращение и унизительное чувство зависимости от убийцы.

(Потом Циглер спасает её, но даже при этом остаётся самим собой. Нацистом. Одну женщину спас, другую, подругу Розы, еврейку, которая долго жила под чужим именем — её спас лютеранский пастор, выдав за свою племянницу, — убил выстрелом в спину.)

Но ведь другие эсэсовцы, которые командовали дегустаторшами — из того же котла. Выгорели, едва не сошли с ума от того, что постоянно творили зверства — и были переведены в охрану Волчьего логова.

На фронте они имели над своими жертвами, людьми невоенными, безоружными, неограниченную власть. А она — всё равно что наркотик. И сменив обстановку, оказавшись среди своих, однако зависимых от твоей воли, твоего отношения, уже не делаешь разницы между своими и чужими. Без всякого зазрения совести, помыкаешь ими. В пределах своих возможностей и полномочий.

Это не только к войне относится. Практически любому, кто пробрался во власть и привык к ней, она ударяет в голову, лишает чувства эмпатии (оно остаётся разве что по отношению к своим и «нужным людям», а на остальных плевать!)

Сквозь давнюю и с большой долей вероятности выдуманную историю проглядывает притча, которая остаётся справедливой в любое время. С поправкой на обстоятельства, на цивилизованность, на господствующую этику — но ведь и сквозь них удаётся различить лицо зверя.

 

Читайте по теме:

(Лже-?)Гитлер в Колумбии — фильм-открытие PÖFF-2022

Сталин, Гитлер и Черчилль у врат рая — «Сказка» Сокурова на большом экране в Таллинне

Что читал Адольф Гитлер, выяснится в KUMU