Григорян: Полвека в Эстонии. Часть 8

В Тарту периодически приезжала делегация из моего города-побратима Ленинакана (ранее Кумайри — Гюмри — Александрополь). Как правило, на встречу с ними руководители города приглашали и меня. В октябре 1978 года приехал первый секретарь Ленинаканского горкома КП Армении Роберт Арзуманян и директор Домостроительного комбината, чтобы открыть в Тарту «Монумент Дружбы между армянским и эстонским народами» (на фото).

В Армении существует давняя традиция ставить камень-родник в честь знаменитых людей или событий. Надписи на нём напоминают посетителям, кого следует помнить и о ком следует молиться при утолении жажды. Предполагается, что испытывающие жажду прохожие сделают здесь остановку, напьются чистой воды и вспомнят тех, кому посвящён памятник. Возможно, кто-то из них вдобавок ко всему ещё и помолится за них. По тому же принципу в армянском стиле сделан и этот памятник дружбы между двумя народами.

23 октября 1978 года, в 130-ю годовщину исчезновения Хачатура Абовяна, жители города Ленинакана (сейчас Гюмри) воздвигли на берегу реки Эмайыги (на Vabaduse puiestee 5 — проспект Свободы) в Тарту монумент «Дружбы между армянским и эстонским народами», сделанный из армянского туфа.

Конечно, установка и открытие самого памятника не обошлись без согласия Кремля. В Советском Союзе действительно существовала строгая цензура и контроль над всеми аспектами жизни, включая кулинарию и рецепты. Особенно строго было всё то, что было связано с установкой памятников и проведением официальных публичных мероприятий. Без ведома и согласия центра ничего не могли сделать в республиках. Говорили, что даже на утверждение рецепта торта нужно было согласие Кремля. Конечно, это утверждение может быть несколько гиперболическим, но в нём есть доля правды. Например, в официальных кулинарных книгах и изданиях рецепты должны были соответствовать установленным стандартам и нормам, а также они должны были отражать политические и идеологические установки государства.

На торжественном открытии монумента присутствовали первые секретари горкомов партии — Роберт Арзуманян и Йоханнес Лотт, преподаватели и студенты Тартуского университета, жители Тарту и других городов Эстонии. Во всех мероприятиях пришлось участвовать и мне.

Автор монумента — известный архитектор и скульптор Армении Акоп Дживанян. На монументе сделана на армянском, эстонском и русском языках следующая надпись: «В честь дружбы эстонского и армянского народов, у истоков которой стоял великий просветитель Хачатур Абовян. Ленинакан — Тарту, 1978 г.» Монумент был поставлен на тенистой аллее, на которой также установлены памятники другим известным национальным деятелям Эстонии. Высота Монумента дружбы — 5 м, ширина — 2 м, а толщина — 80 см.

Позже, с 1988 года в Тарту начались дискуссии по поводу восстановления скульптуры Калевипоэга, который был снят в начале 1950-х годов, а на его месте был открыт бюст писателя-автора эпоса Фридриха Рейнхольда Крейцвальда.

В итоге 22 июня 2003 года был поставлен новый памятник Калевипоэгу, созданный скульптором Экке Вяли, а бюст Ф. Крейцвальда был отодвинут немного дальше, но в том же парке.

После восстановления независимости Эстонской Республики мне как депутату городского собрания Тарту и председателю Южно-Эстонского армянского национального объединения пришлось приложить немало усилий, чтобы сохранить этот памятник и не дать его снять «горячим эстонским парням», как это было сделано со многими памятниками, установленными в советский период. В новом геополитическом контексте многие связи настолько ослабли и разорвались, что даёт повод говорить о том, что на былой «дружбе народов» был поставлен крест.

Исчезли именные аудитории в Тартуском университете, названные в честь известных преподавателей и выпускников, в том числе 140-я аудитория им. Хачатура Абовяна, который учился в Тарту в 1830—1836 годы. Улица, названная в честь Х. Абовяна, также была переименована в Мунга (Munga tänav), что можно перевести как «монастырская». Власти города перестали говорить и писать также о городах-побратимах Тарту—Гюмри (Ленинакан). Появились новые города-побратимы, но уже в странах Европы. Есть немало людей, которые предпочитают дружить и общаться с теми, кто богат и благополучен.

В условиях таких перемен важно было проявлять гибкость, умение адекватно реагировать на новые вызовы. Быстрые перемены не всегда носили прогрессивный характер. Смена политического режима, жуткая экономическая нестабильность, рост дефицита всего вели общество в сторону обострения социальных и национальных конфликтов, к духовному обнищанию людей, подрывали нравственные устои общества, что вызывало чувство неопределённости и тревоги за грядущее будущее.

Начался долгий и весьма мучительный процесс «очищения авгиевых конюшен» — всего того духовного и идеологического шлака, который был в головах многих людей. Это требовало немало терпения, значительных усилий и находчивости.

Я вполне понимал и отдавал себе отчёт в том, что памятники, установленные в период коммунистического правления, среди подавляющей части эстонского народа могли ассоциироваться с советской идеологией, тоталитарным режимом и восприниматься как инструмент политической манипуляции. С другой стороны, лично я исходил из того, что памятники, символизирующие дружбу между народами, сами по себе не несут ничего плохого, что они нередко ставятся с благими намерениями — как знаки солидарности, сотрудничества и взаимопонимания между странами и народами.

Когда устанавливали этот монумент в 1978 году, «Радио Свобода» сообщило, что текст на армянском языке был выбит на камне ещё в Армении, а эстонский перевод предполагалось выбить в Тарту. Для этого приехал сам автор и скульптор монумента. Однако в тот момент, когда каменотёсы должны были прибыть на место, в мастерской на улице Оа — 4 неожиданно раздался звонок телефона, и один важный партийный деятель сказал, что на противоположной стороне монумента текста на эстонском языке не будет, а будет текст на русском. Неожиданно для всех смелые каменотёсы отказались выбивать русский текст вместо эстонского. Начался большой спор, который длился немало времени, и в конечном счёте вопрос дошёл до Таллина.

По первоначальному армянскому плану перевод текста на русский язык не предусматривался. В столице Эстонии пришли к компромиссному варианту. Эстонский текст, как того желали армяне, всё же был оставлен, но на задней стороне монумента был выбит ещё текст и на русском языке. Таким образом, именно армянские каменотёсы проявили смелость и выступили за эстонский текст. Этот факт получил распространение как в Эстонии, так и за её пределами благодаря зарубежному радио; он также был озвучен бывшим диссидентом Э. Тарто на заседании Тартуского городского собрания 15 марта 2012 года.

С тех пор по инициативе Армянского национального объединения Южной Эстонии, основателем которого и первым руководителем был я долгие годы, по доброй традиции отмечают у монумента важнейшие памятные исторические события и даты.

Сегодня это одно из посещаемых мест жителей Тарту и гостей города. Текст информации о монументе по требованию отдела культуры пришлось также составить мне совместно с супругой.

продолжение следует…