Старый бушлат Ивана Киданова

Бушлат из чёрного сукна, не новый, слегка потёртый, с позеленевшими за многие годы пуговицами. Но даже с этими внешними признаками многолетия он сохранил какую-то надёжность, удаль и внутреннюю мощь — наденет такой бушлат молодой морячок, пройдётся по сукну щёткой, почистит пуговицы «асидолом» и всё — ловит взгляды девушек!

 

Этот бушлат был впервые надет совсем новым — в 1956 году, девятнадцатилетним Ваней Кидановым из далёкого чувашского села Балабаш-Баишево, когда его призвали на срочную военную службу во флот в учебном отряде в Колосовке Калининградской области. А затем, вместе с хозяином и на хозяине, бушлат провёл годы на корабле Балтийского флота под номером «БТЩ-46».

 

Воспоминания полувековой давности

В городском парке Лиепаи звучала музыка. На полутёмной танцплощадке кто-то танцевал, кто-то терпеливо ожидал приглашения на танец или искал свою судьбу со счастьем, которого в те послевоенные годы так не хватало.

— Разрешите к вам пришвартоваться? — молодой матрос в лихо сдвинутой набок бескозырке и бушлате подошёл к девушке в светлом платье.

— Отвали! Пароходик не того тоннажа! — бойко ответила девушка. Но присмотревшись к моряку смягчила тон. — А впрочем… Ещё не капитан, но есть надежда!

— Хорошая была девушка, — рассказывал мне, хитро прищурив глаза и с какой-то необъяснимой полуулыбкой, Иван Яковлевич. Мы сидели на диване в его трехкомнатной квартире в городе Кунда и рассматривали старые альбомы с фотографиями. В свои восемьдесят три года он выглядел хорошо и на глазах молодел, рассказывая о своей молодости и женщинах. — Весёлая латышка была.

— Папа! — Подтрунивала над отцом его младшая дочь Лариса. — А меня ты всё время рано заставлял домой приходить. Попробуй только задержись!

Отец и дочь, посмеиваясь и подшучивая друг над другом, продолжали рассматривать старые фотографии.

— Я четыре года, с 1956 по 1960 годы,отслужил во флоте на Балтике на базовом тральщике сигнальщиком. Наша база находилась в городе Балтийске Калининградской области. И всё это время провёл на корабле. Вот мой экипаж, — Иван Яковлевич показывает на фотографию. — Вот командир, а вот командир отделения сигнальщиков Щербаков. Принял он меня, когда я после учебного отряда только попал на корабль, как отец. Первым делом привёл на камбуз и накормил. Вместе служили три года. Я его потом и заменил. Между прочим, до службы я на русском языке очень плохо говорил. У нас в селе все по-чувашски объяснялись.

 

Иван Яковлевич встаёт, опускает руки и замирает. Как актёр на сцене, он входит в роль двадцатилетнего моряка-сигнальщика.  Я уже вижу по его глазам, как он уносится в те, конца пятидесятых, годы, когда матросом занимал место недалеко от командира корабля на сигнальном мостике, чтобы передавать и принимать семафором или флажками команды с других кораблей. Время-то иное было!

— Вот буква «К», — он показывает её руками.

— А вот так будет сигнал «СОС», — и вновь руки старого сигнальщика разлетаются в стороны, составляя комбинации букв.

— Выходили в море мы не так часто. На учения, в основном. А проводились они два раза в год, как правило, весной и осенью. И всегда штормило. Я всё время страдал «морской болезнью» — так и не смог к ней привыкнуть. Ну, ничего… Держался.

Иван Яковлевич показывает в альбоме фотографию своего корабля, сигнальный мостик с прожектором.

— Вот, посмотри, —говорит он мне, — это американский крейсер. Тайком сфотографировал. Помню, в отпуск через два года службы поехал и купил себе фотоаппарат «Зоркий». Ну, и при каждом удобном случае снимал. А фотографии делал прямо на корабле. У нас лаборатория там была. Так вот, идёт этот американец, а мы в дозоре стоим, наблюдаем. А он нам и семафорит: «Не мешайте движению, уступите дорогу». Это я посмотрел уже по международной таблице кодов.

 

Иван Яковлевич вновь берётся за альбом, переворачивает страницу и вздыхает:

— Интересное было время. Помню, домой в деревню в отпуск приехал, — я вновь вижу хитрый прищур и улыбку, — а что такое чувашская деревня в 50-е — 60-е годы? Нищета! А тут я, в форме! Даже не первый парень на деревне, а просто как житель с другой планеты! Ну, естественно, все девушки…

Я киваю головой — у меня нет причин ему не верить. В молодости Иван Яковлевич был действительно красив.

 

Жизненный путь привёл в Эстонию

— Ну, так вот… К концу службы стал думать: а что делать дальше? Тут и агитаторы с комсомольскими путёвками на корабле появились. Предлагают ехать в Эстонию в город Кунда на комсомольскую стройку — строить цементный завод. А я за четыре-то года так устал на корабле жить, что мне уже всё равно было, куда ехать, лишь бы не в деревню. Ну, вот я и поехал…Работал монтажником-высотником. Как жив остался — не знаю. Потом появилась жена Мария, дети… Но об этом я расскажу позже.

 

— Папа, а у тебя где-то был старый бушлат с бескозыркой? — вспоминает Лариса. — Надень.

Она подошла к шкафу и стала искать его в одежде. Наконец, нашла. Помятый, с зелёными, нечищеными пуговицами. Нашлась и бескозырка. Иван Яковлевич первым делом взял её в руки и стал надевать на голову, объясняя, на какой стороне под бескозырку должен проходить один палец, а на какой — два. И вот, наконец, очередь дошла и до бушлата…

Иван Яковлевич с трудом его надел и посмотрел на себя в зеркало. Кого он там увидел? Его глаза повлажнели и руки с лёгкой дрожью пробежались по пуговицам.

— Потемнели, а когда-то чистили постоянно, чтобы блестели, как золотые, — он стал снимать с себя бушлат. — Заберите его себе. Мне уже он вряд ли понадобится. Пусть у вас будет. Детям, внукам и внучкам покажете… Расскажете, кем был дед.

Старый бушлат… Как много с ним было связано у этого пожилого человека! И пусть на бушлате уже окислившиеся, зелёные пуговицы — но все на месте! И пусть он слегка помят — но совершенно цел. Для Ивана Яковлевича это не просто часть верхней военной одежды — это память о молодости, это памятник той необычной жизни, которая тогда казалось тяжёлой, но сегодня вспоминается Иваном Яковлевичем с огромной теплотой и ностальгической грустью. А, может быть, всё дело в том, что в этом старом бушлате задержалась молодость?

Этот старый бушлат… который, как и человек, может быть и выглядеть старым только внешне…

Мы забрали бушлат с бескозыркой. Ради памяти и во имя её для будущих поколений.