Пашко: Пусть Дух Святой говорит за вас

Петиция не была первым документом, который мы подготовили (с моей сестрой по вере и коллегой). С самого начала, чтобы выбраться из патовой ситуации, в которой оказалась церковь прошлой весной, я держала под рукой как путеводитель Конституцию и соответствующие каждому этапу правовые акты, например, порядок работы парламента, чтобы найти возможные решения для каждой ситуации.

Так, например, когда министр внутренних дел заявил, что обратится в парламент с предложением объявить Московский Патриархат террористической организацией, чтобы впоследствии запретить деятельность церкви в Эстонии, нами были созданы письменные обращения, а также состоялся визит к канцлеру права.

Во время визита и встречи с советником канцлера я, к примеру, просила, чтобы канцлер присутствовал при принятии заявления в парламенте (чего не случилось). На тот момент вообще было сложно с чего-то начать, так как прозвучали слишком серьезные обвинения — угроза безопасности, терроризм, — да и дальше все было сопряжено с большим стрессом.

После того как парламент принял заявление о признании Московского Патриархата поддерживающей агрессию организацией, лично мне стало ясно, что заявление имеет целью стать основой для дальнейших шагов в отношении церкви. Тогда я также составила документ для Государственного суда, чтобы рассмотреть это заявление как решение (otsus) и оспорить его, так как оно содержало в себе обязательства для прихожан.

Этот документ, к сожалению, не пошёл в ход. Но наши действия, а также факт, что церковь наняла для защиты своих прав адвокатов, позволили ей войти в правовое поле и избежать непредвиденных действий в отношении церкви.

В какой-то момент даже возник некий азарт проверить всю эту стройную правовую систему, выстроенную за период независимости Эстонии, все те возможности правового государства, с которыми мне удалось ознакомиться во время учёбы на юридическом факультете…

Осенью министр внутренних дел внезапно сообщил о разработанном законопроекте о церквях и приходах. Я ознакомилась с текстом, а также сверила его с требованиями, которым законопроект должен соответствовать. Надо сказать, что ситуация была вопиющая — не был составлен документ о намерениях, не были оценены риски (или указаны как низкие), а сам законопроект ставил шах и мат дальнейшей деятельности одной конкретной церкви.

В системе законопроектов можно оставить комментарий, чем я и не преминула воспользоваться. Мои замечания оказались по существу, тут и другие потянулись — как говорится, лёд тронулся. По иронии судьбы все мои замечания под моим именем теперь указаны в приложении к пояснительной записке. Таким образом, мне удалось не только повлиять на законопроект, но даже отметиться в законотворческих документах.

Разработка законопроекта немного затормозилась, но что было делать дальше?

Одной из идей было пойти к министру на приём. Ведь он вызывал на ковёр наше духовенство. Ну а моей идеей было напроситься в гости к нему и попросить забрать законопроект — благо закон такую возможность предоставляет.

Министр оказался занят. Тогда ему было отправлено письмо с просьбой отозвать законопроект. Раз уж министр пришёл со своим светским уставом в церковь, то и письмо министру содержало ссылки как на закон, так и на Евангелие — «Просите во имя Моё, и дастся вам».

Надо признаться, что ответ (от советника) пришёл, и даже не слишком формальный, но, конечно, отрицательный — ибо цели внутренней безопасности оказались важнее.

Когда работаешь с законами, пытаясь на каждом этапе найти возможность повлиять на ситуацию, то некоторые возможности присматриваешь уже на будущее. Так, я заложила в закладки такую возможность, как коллективное обращение.

Когда стало ясно, что законопроект всё же протолкнут в парламент, коллективное обращение показалось именно тем, что нужно в этот момент. Я искала такие варианты, которые влекут конкретные юридические последствия.

Так, например, коллективное обращение парламент обязан рассмотреть и предпринять в отношении него какие-то действия — в отличие от обычных деклараций или писем. Что именно могут предпринять, тоже указано в законе, и из этой логики мы исходили, составляя обращение.

Хотелось успеть с обращением до того, как законопроект поступит в парламент, но не было уверенности, соберём ли мы хотя бы необходимое количество голосов.

Надо признаться, что когда мы начали собирать подписи в своей церкви, люди буквально бежали, чтобы подписать петицию. Хотя я понимала, что многие могут опасаться, тогда я впервые ощутила, как это оказалось важно.

И да, мы успели собрать более 4000 подписей и отправить обращение в парламент до того, как туда поступил законопроект. О чудо — петицию взяли в рассмотрение!

Однако вскоре в парламент поступил и сам законопроект — в отношении него правовая комиссия сразу назначила заседание. Про обращение — ни слова…

Так как в обращении мы осознанно просили привлечь различные, в том числе международные, организации и провести общественное обсуждение законопроекта, а также потому, что возник уже некоторый общественный резонанс, правовая комиссия через неделю после первого заседания назначила ещё одно, открытое заседание — но ровно за день до первого чтения законопроекта в парламенте.

Протокол первого заседания не был сразу опубликован, а на наш запрос мы получили ответ, что на его оформление уйдёт семь дней, то есть ознакомиться с ним до первого чтения не было возможности.

Однако ко второму заседанию комиссии вновь открылась возможность предоставить комментарии. И хотя наших комментариев никто не просил, мы не преминули этим воспользоваться и опубликовали их на сайте парламента.

Это оказалось лазейкой, чтобы попасть на открытое заседание парламента: в прессе писали, что пригласят всех, кто выразил мнение насчёт законопроекта.

Мы отправили электронное письмо в правовую комиссию с просьбой об участии — как представители народа к исполнителям воли народа — и получили приглашение. Тут же, по мановению волшебной палочки, включили в повестку и наше коллективное обращение.

Перед этим заседанием мы усиленно молились, да и многие молились за нас.

Речь я заранее не готовила. Как в Евангелии говорится: «Пусть Дух Святой говорит за вас».

И как сказали благословившие нас батюшки: «Сила Божия в немощи совершается».

Поэтому в момент, когда нам дали слово, мы были полностью свободными от осуждения, обвинений, поисков справедливости.

Как на нас реагировали? Слушали. Моей коллеге, правда, не дали договорить. Но это не было обсуждением, а лишь возможностью каждому сказать, с чем он пришёл.

Конечно, мы обратимся к тем организациям, у которых предлагали спросить мнение.

Если вернуться к Евангелию, то там сказано: «Я пришёл исполнить закон, а не нарушить».

Так вот, и от наших правителей мы ждём того же — исполнять закон в отношении наших прав.

И сами мы прошли через закон, добиваясь своих целей.

Выступление Натальи Пашко в Рийгикогу (перевод на русский язык)

Здравствуйте, уважаемые члены правовой комиссии, гости и слушатели. Меня зовут Наталья, я являюсь обычным человеком, которого этот закон, если он будет принят, непосредственно затронет. Я никогда раньше не участвовала в политике и никогда не стремилась к этому. Но в некоторых случаях, так как я также являюсь юристом, то есть определенные вещи, которые… сложно просто наблюдать за ситуацией, не реагируя.

Это обращение не единственное, что мы сделали. Использовала всё, что позволяет “правовое государство”: обращения к канцлеру права,публичные комментарии и многое другое. Но именно это  коллективное обращение, как я сейчас ощущаю, является очень важным. В какой-то момент мы начали чувствовать, что в ситуации, которая,непосредственно затронет нас как частных лиц, у нас нет права голоса.

Если будет принято решение и   такой закон появится, следствием может быть то, что мы лишимся наших церковных зданий,  мы не сможем полноценными членами приходов, не говоря уже о церемониях, связанных с этим.

Незадолго до вступления закона в силу мы смогли собрать подписи, что, конечно, было удивительно. Я очень благодарна и признательна всем людям, которые были смелы и подписали петицию, так как ситуация действительно очень сложная из-за присутствующего давления, и слово «угроза безопасности» звучит если честно довольно пугающе. Но если ты ни в чём не виноват, то и нечего бояться.

Хочу поблагодарить и представителей других церквей, которые были так смелы, что выступили в нашу защиту в прессе, навлекая тем самым на себя негодование. Тем более я благодарю их, потому что чувствуешь себя намного увереннее, когда есть поддержка.

Итак о чем мы просили в петиции -всего не буду слово в слово повторять — мы знаем, какие права у нас есть согласно конституции и международным актам. Но прежде всего мы хотели попросить о четырех вещах, которые на самом деле следовало бы сделать до разработки закона. А именно, мы просили включить в процесс тех лиц, которых этот закон непосредственно затрагивает, 

мы также просили запросить мнения о законопроекте у международных организаций, так как случай скажем так уникальный — я не думаю, что где-либо ещё в мире были приняты подобные законы, касающиеся канонического права. Не уверена, может быть и есть? Мы хотели организовать и публичное обсуждение, которое сейчас как будто бы происходит… Но, скажем так, эта обратная логика довольно напрягает, ведь оно должно было бы состояться до того, как закон попадет в парламент. Это конечно хорошо, что сейчас проходит обсуждение, потому что демократия как будто существует. Но я не хочу, чтобы это казалось формальностью, чтобы мы не обсуждали это только потому, что закон уже идёт в парламент. Мы должны обсуждать это серьезно. Действительно ли это необходимо? Как это повлияет на нас реально? Как это изменит нашу жизнь? И нужно ли это? Почему нас считают угрозой безопасности?

Я прожила в Эстонии всю свою жизнь. Была крещена в 1978 году в Ныммеской церкви, когда в ней служил Корнилий (будущий Митрополит). Наш Патриарх был буквально в двух шагах от нас. Я бы с удовольствием имела такого Патриарха и сейчас (имеется в виду Патриарх Алексий II). Для меня он не умер, ведь для христиан смерти нет. Я могу быть ему верной. Я не понимаю, почему мы должны объединяться с другой церковью. Кто собирал деньги на наш  церкви, кто их построил, каковы наши традиции, кто мы на самом деле?

Неужели только определенные национальности имеют права в этой стране, или у моего народа есть право чувствовать себя русскими или посещать Русскую Православную Церковь? Все эти вопросы очень важны. И вот что я хочу вам сказать —  будучи юристом, я конечно искала различные законные обоснования, юрист всегда найдет нужные аргументы.

Но я как бы параллельно работала с двумя книгами: одна из них – Конституция, а вторая – Евангелие. И вот что в один момент привлекло моё внимание: обе эти книги говорят о свободе, столько о свободе не говорится больше ни в одном законе. А что такое свобода? Свобода на самом деле нечто безграничное. Это то, что у нас есть, и никто не может ее отобрать. Но мы, люди, можем договориться о некоторых границах. Да, действительно, если они необходимы, мы можем их установить. Но этих границ не должно быть так много, чтобы наша жизнь превратилась в тюрьму. Давайте выслушаем все стороны и перестанем искать подвоха там, где его нет.

Во-вторых, вспомним библейскую историю из 6-й главы Книги пророка Даниила. Даниил, будучи верным слугой царя, вызвал зависть придворных своей неподкупностью. Клеветники уговорили правителя издать указ: «В течение тридцати дней никто не должен возносить молитвы ни к кому, кроме царя». Однако Даниил, как и прежде, трижды в день преклонял колени перед Богом. Застигнутый «на месте преступления», он был брошен в львиный ров по требованию закона.Чем закончилась эта история? Наутро пророк оказался невредим, а его гонители сами пали жертвой собственной жестокости.

Как заметил один русский писатель: если мы ограничиваемся лишь поддержанием внешнего порядка, это подобно бомбе — чем толще ее стенки, тем разрушительнее будет взрыв, когда она рано или поздно детонирует. Такое развитие событий никому не нужно.

И наконец, самый первый пункт нашего обращения — мы просили приостановить рассмотрение закона и вернуть его в министерство. Или же снять его с первого чтения. Мы не получили ничего также по всем остальным пунктам, а о четвёртом пункте не было и даже и речи (обращение к международным организациям).