Юозас Будрайтис: Я не играю. Я существую

А за день до того триумфального вечера, когда мы устроились для разговора за столиком в фойе «Нордик-отеля», Юозас Будрайтис достал из кармана маленькую фотокамеру и снял нас с Денисом Пастуховым.

— Я всегда ношу её с собой, — пояснил артист. — Очень удобная в путешествиях вещица. В кармане носить легко.

 

Почему половодье случается не каждый год

— Вы ведь очень серьёзно занимаетесь художественной фотографией? У вас были выставки?

— Ну так, люблю это дело.

— У художественного фото и актёрской профессии есть что-то общее?

— Ну знаете, в актёрской профессии всё есть, потому что актёр — это человек в разных ипостасях. Эта профессия тем и интересна, что она многообразна — по состоянию человека, по поискам им духовного наполнения жизни, по сосредоточенности мысли. Интересная профессия! Но, к сожалению, я её не освоил.

—Вы имеете в виду то, что никогда не учились в театральном институте?

— Так ведь я и не собирался стать актёром. Я хотел художником быть. А актёром — никогда. Но получилось так, что стал актёром.

— Вы ведь окончили юридический факультет. Когда играете персонажа с какими-то неприятными чертами, вы относитесь к нему как прокурор или как адвокат?

— Смотря по обстоятельствам. Как пойдёт по сюжету.

— Маэстро Будрайтис, мне по роду моих занятий не раз выпадало счастье встречаться и говорить с Эймунтасом Някрошюсом, Римасом Туминасом, Донатасом Банионисом, Йонасом Вайткусом, Владасом Багдонасом… Очень многие ваши товарищи по профессии родились или прожили в юные годы в селе. Чем объяснить такое совпадение?

— У нас страна крестьянская, мы все оттуда вышли. От земли. Кто раньше, кто позже. Жена моя — так она настоящая горожанка. Потомственная.

— Именно в то время, когда вы начинали сниматься в кино, в литовское искусство пришло столько талантов. Поколение такое счастливое явилось на свет? Или есть другие причины?

— На этот вопрос так же трудно ответить, как на вопрос, почему половодье случается не каждый год. Почему великие оперные теноры Лучано Паваротти, Пласидо Доминго и Хосе Каррерас были в одно и то же время? Не знаю. А если говорить о нашем искусстве, возможно, эзопов язык, на котором приходилось говорить, помогал. Искусство несло функцию сопротивления, размышления и изобретения тех выразительных средств, которыми можно было донести до людей то, что должен сказать.

 

Младший из братьев Локисов

— Существует легенда, что вас вдруг остановили на улице и пригласили сниматься в картине Витаутаса Жалакявичюса «Никто не хотел умирать». Это счастливый случай или судьба?

— Меня тогда пригласила ассистент Жалакявичюса по подбору актёров Регина Василюте. Она меня уже знала, первый раз заметила в Клайпеде. Там отбирали людей для съёмок фильма «Когда сливаются реки», его ставил один ленинградский режиссёр; друзья затащили меня в зал, где это происходило. Меня спросили: «Хотите играть в кино?» «Не-а», — ответил я. «Вам будут платить!» «Ну тогда другое дело!» Режиссёр Регина Василюте взяла меня в окружение главного героя. Заметьте: окружение — это не массовка, здесь ты уже в кадре рядом с героем. Летом прошли съёмки, осенью я ушёл на армейскую службу, а потом, когда я уже был студентом, Регина Василюте встретила меня на улице и пригласила сниматься в «Никто не хотел умирать».

— Я очень хорошо помню свои первые впечатления от «Никто не хотел умирать». Я тогда учился в Тартуском университете, получилось так, что картину я увидел не в кинотеатре, а в местной конторе кинопроката, ещё до выхода её на экран. Я вышел оттуда потрясенный. Ничего подобного, чтобы было снято в Союзе, да ещё почти рядом, в Литве, я даже представить себе не мог. Потом подумал, что где-то в основе этого фильма может лежать…

— …«Великолепная семёрка» Джона Стёрджеса. Так и есть, Витаутас Жалакявичюс наверно, поначалу брал импульс оттуда. Первый вариант сценария назывался «Террор». Он был абсолютным голливудским боевиком, стопроцентный экшн. Потом, в процессе работы и окончательной подготовки к съёмкам, он углубился, Жалакявичюс какие-то эпизоды, слишком уж голливудские, отбросил и ввёл много понимания той эпохи, тех конфликтов — и получился эпос.

Мне было тогда 25 лет, я был моложе всех и играл младшего из братьев Локисов, Йонаса.

 

**

Четверо братьев Локисов— четыре разных характера. Йонас — самый молодой, ещё наивный. Донатас (Регимантас Адомайтис) — крутой парень, слегка плейбой. Миколас (Альгимантас Масюлис) — учитель, сельский интеллигент в очках. Бронюс (Бруно Оя) — самый старший, лидер, чьё слово всегда весомо.

Случилось так, что на церемонии открытия 29-го PÖFF Юозас Будрайтис и Бруно Оя снова как бы пересеклись: на фестивале молодым актёрам ежегодно вручается премия премии имени Бруно О’ Я (Так, на ирландский манер, стал писать свою фамилию замечательный эстонско-польский актёр и музыкант — Bruno O’Ya). Бруно О’ Я называют польским Шоном Коннери, Юозаса Будрайтиса — балтийским Джеймсом Дином.

 

**

— Маэстро Будрайтис, выходит, первая ваша встреча с эстонскими коллегами произошла уже тогда, ещё до того, как вы снялись в «Девушке в чёрном» Вельё Кяспера и «Русалочьих отмелях» Олава Неуланда. Чем вам запомнился старший из братьев Локисов?

— Бруно Оя по натуре был такой интернациональный человек. Я бы сказал, что он просто родился не в то время и не в том месте, где следовало. Ему надо было родиться в Америке. Играть в голливудских фильмах. Он был большой добряк, страшно наивный при всей своей фактуре, мужественной внешности, росте. Мы и потом с ним общались. Он уехал в Польшу, присылал мне оттуда открытки. Вот кто умел себя подать, так это Бруно О’ Я. Машина у него всегда была иномарка. Помню, когда он ездил на огромном красном «Плимуте», в багажнике находилась вся его жизнь: музыкальная аппаратура, гитары, вещи личные.

— Альгимантас Масюлис потом в советских фильмах почему-то всегда играл немецких офицеров, как правило, утончённых злодеев.

— Ему нравилось играть немцев. На нём форма сидела замечательно.

— На вас тоже.

**

Это я вспомнил фильм «Блокада», в нем Юозас Будрайтис сыграл командира немецкого танкового батальона майора Данвица, офицера, в душе которого происходит надлом: он уже не верит в своё право убивать. Ведь одно дело убивать людей, когда ты не видишь их лиц, а другое дело — когда ты видишь их глаза. «Мне казалось, что Данвиц не мог быть таким «мраморным» человеком, который ни о чём не размышляет, кроме «есть» и «слушаю». И в самом начале съёмок я сыграл иначе, очеловечив моего героя. Автору эта трактовка понравилась, и он решил переписать роль», — вспоминал актёр.

 

**

История — вещь обоюдоострая

— Масюлис сыграл отрицательную роль и в литовском историческом блокбастере «Геркус Мантас» — там его персонаж, один из вождей восстания пруссов против Немецкого ордена, из честолюбия переходит на сторону врага. Когда вышел этот фильм (1972), я уже немного знал о литовском Средневековье и удивлялся, отчего литовцы не снимают фильмы о своей истории. Ведь в ней кипели такие шекспировские страсти!

— Были планы снимать исторические фильмы. Но почему-то не сложилось. То ли не хватило идей, то ли не хватило материала. И потом история, как к ней ни подойдёшь, вещь обоюдоострая. Сегодня у нас есть такие фанаты, которые отрицают «Никто не хотел умирать». Они считают, что это враждебная картина. Мол, Жалакявичюс нарушил историческую правду, извратил прошлое Литвы. Но таких меньшинство. Большинство признаёт, что да, в какой-то мере тут отдана неизбежная дань советской идеологии, но художественный уровень очень высок.

— И там же нет очернения противоположной братьям Локисом стороны. «Лесных братьев». Как и любой эпос, та картина трагична, разлом проходит по самому сердцу народа.

— Да! Брат против брата. Вглядитесь в такой кадр: лик деревянного Христа в часовенке на верхушке, средь ветвей. Это Христос скорбящий. Он в смятении: как это — брат пошёл на брата? Или ещё один знак — герб Литовской ССР на двери сельсовета скособочился, еле держится, вот-вот упадёт… Жалакявичюс видел весь трагизм происходящего, он посылал сигналы зрителю, но советская власть не заметила этого. Если бы заметили, не пропустили бы. А теперешние оппоненты тоже не хотят замечать.

— Они игнорируют время, в котором создавался фильм.

— Лаймонис Норейка играл вожака лесных братьев, Домового. ( В оригинале «Айтварас», огненный дух в литовской мифологии). Когда его убивают, он произносит: «Как больно!» Больно не только физически. Больно за страну. Больно оттого, что он не осуществил свою миссию. Не смог. Эти слова можно толковать и так и эдак. Ему же больно за страну. Но оппоненты не хотят этого замечать.

Он меня околдовал кинематографом

— Насколько сложно для вас было в первый раз с сниматься у Жалакявичюса? Вы играли себя в предлагаемых обстоятельствах или некий образ?

— Конечно, себя! Я всегда играю себя. Я не играю. Я существую.

— А в театре? Вы ведь в Каунасском театре играли Ленина в спектакле «Синие кони на красной траве».

— Ну, тогда играл. Потому Жалакявичюс то и дело говорил мне: «Уходи из театра, он тебя портит».

 

**

Юозас Будрайтис шесть лет играл в Каунасском театре у Йонаса Вайткуса. Ездил на репетиции и спектакли из Вильнюса в Каунас и обратно. Я помню, как он играл шекспировского Ричарда Второго — капризного и самовлюблённого короля, который теряет трон. Спектакль был абсолютно условный, красные одеяния на актёрах, мерный темп. И потрясающая сцена, в которой Ричарда – Будрайтиса вынуждают отречься от власти. С какой болью он снимает корону и отдаёт удачливому претенденту. Как завещает ему беречь страну. В этот момент прошлое легкомыслие отхлынуло, пришла мудрость трагического прозрения.

**

— Я помню, что в одном интервью Регимантас Адомайтис сказал, что ваш большой плюс, что вы не учились на актёра. В результате вы свободны от тех штампов, которые нарастают на молодого артиста во время учёбы — и потом от них не всегда избавишься.

— Он ещё говорил: «Да, Юозас Будрайтис плохой актёр. Но убедительный!»

— Так ведь убедительность, наверно, самое важное?

— Я считаю, что да.

— Вы ведь играли не только в Каунасском театре?

— Играл у Эймунтаса Някрошюса в «Трёх сестрах» Солёного. И у Оскараса Коршуноваса моноспектакль «Последняя лента Крэппа».

— В театре всё-таки нужно играть роль — или вы может оставаться собой?

— Можно, но для этого надо очень много физических сил. А Шекспира играть сложнее всего: поэтический текст, образный ритм поэтической речи.

— Что вам дал Жалакявичюс как человеку и как артисту?

— Он меня околдовал кинематографом. Поработил своей личностью. Не в том дело, что я снялся в «Никто не хотел умирать», и фильм был успешным — одно только это не заставило меня бы остаться в кино. А вот встреча с таким человеком, как Жалакявичюс, не каждый день бывает.

После «Никто не хотел умирать» он написал сценарий по повести нашего классика Пятраса Цвирки «Колодец» и убедил режиссёра Илью Рудаса, что главного героя должен играть я, хотя я был слишком молод для той роли. Я тогда понял, что он небезразличен ко мне, что видит во мне какой-то интерес, и я стал относиться к нему выжидательно. А что ещё произойдёт? И всё время происходило! В конце концов он предложил мне поступить на Высшие режиссёрские курсы в Москве. Он набирал там курс. И сказал мне: тебе пришло время перейти к другой деятельности в кино. Так я окончательно убедился, что я ему импонирую так же, как он мне. Он всегда интересовался, что я читаю. Интересовался — как я одеваюсь, не спрашивал впрямую, но всё время поглядывал.

А потом всё рухнуло

— Обычно балтийских актёров в СССР снимали в ролях иностранцев. Но вы ведь очень скоро сыграли русского крестьянина в фильме «С тобой и без тебя», с Мариной Неёловой. Как это произошло?

— С боем. Постановщик этой картины Родион Нахапетов рассказывал, как долго меня не хотели утверждать на эту роль. Руководитель творческого объединения Юлий Райзман утверждал, что на роль русского крестьянина не может быть назначен «этот швед». Углядел почему-то во мне шведского фермера. Но Родион Нахапетов заявил: «В таком случае не будет фильма. Я не стану снимать!» И худсовет вынужден был сдаться.

 

— И в «Подранках» вы играли русского, потом в «Опасном возрасте».

— В «Опасном возрасте» мой герой, специалист по парфюмам, был таким смешным человеком. Если бы продолжалась та линия, которая установилась в советском кино в последние годы существования СССР, я бы, наверно, больше стал играть комические роли. Чем серьёзные. Потом был такой фильм, Киевская студия сняла, «Грешник». Там я играл талантливого токаря, который за один час выполнял дневную норму. Ну и, естественно, его стали выживать с работы коллеги-токари — ведь если он так работает, значит, и мы все можем. Потом за ним гоняется кооператив, он попадает в руки какой-то предприимчивой кооператорши…

— Когда вы были атташе по культуре Посольства Литовской Республики в Москве, вас часто отвлекали на съёмки?

— Да, я в то время много снимался в российских фильмах. Был такой странный фильм по «Идиоту» Достоевского, «Даун Хаус», режиссёр Роман Качанов перенёс действие в 1990-е. Я играл генерала Епанчина. Когда я первый раз увидел его смонтированным, у меня на голове все волосы, какие ещё оставались, встали дыбом.

 

— Вы много снимались в России, у вас там было много друзей. Сейчас, после того, как началась война в Украине, ваше отношение к ним изменилось?

— Изменилось. К некоторым изменилось очень сильно. С Никитой Михалковым отношения разорваны навечно. А ведь в молодости мы были друзьями, после посиделок в баре ходили с ним в обнимку по ночной Москве, пели песни. А потом всё рухнуло.

Микеланджело Антониони: «Этот парень мне нужен!»

— Великий Микеланджело Антониони хотел вас снимать в своём фильме. Вас тогда известили об этом?

— Он мне сам позвонил. После фильма совместного чехословацко-советского производства «Колония Ланфиер» по рассказу Александра Грина.

*

(Будрайтис сыграл в нём Горна, разочарованного в любви и в людях человека, который удалился на остров и начал отшельническую жизнь. Обитатели острова встретили его неприязненно — кроме одной, красавицы Эстер, с которой у Горна завязывается любовь. Но вот герой находит золото, и им овладевает страсть бросить остров и вернуться домой богачом.)

*

Антониони случайно попался на глаза чешский иллюстрированный журнал „Kvety“со статьёй о фильме и моей фотографией на обложке. Режиссёр специально приехал в Прагу, чтобы увидеть «Колонию Ланфиер». И выйдя из кинозала, сказал: «Вот этот парень, Будрайтис, мне нужен!» Он лично позвонил мне, пригласил сниматься, я был в восторге, но что с того? В СССР все такие вопросы решало Госкино, и они ответили Антониони: Будрайтис занят и не сможет сниматься у вас.

 

— В скольких фильмах вы снимались? По одним данным — больше 120, по другим — даже около 150.

— Мне называли какое-то число. Но откуда они берут столько фильмов, не знаю. Сам я не считал.

— Среди этих фильмов — два эстонских: «Девушка в чёрном» Вельё Кяспера и «Русалочьи отмели» Олава Неуланда. А что ещё вас связывало с Эстонией?

— Мои друзья, которых, к моему глубокому сожалению, уже нет среди живых: Лембит Ульфсак, Микк Микивер… С Олавом Неуландом мы не только дружили, но и вместе учились на том режиссёрском курсе, который вёл Жалакявичюс.

— Завтра вечером (беседа шла за день до открытия PÖFF – Б.Т.) на торжественном открытии фестиваля вам вручат награду за дело всей жизни. Как вы восприняли это признание?

— Я даже не знаю, как. Не знаю, какие слова там говорить — много или мало. Я очень благодарен за такую награду. Неожиданную. Такое внимание о стороны Эстонии меня удивило Просто поразило. Взволновало.

Когда меня награждали в Литве, и я получил «Серебряного журавля» за лучшую роль, а потом «Золотого журавля» — за дело всей жизни, я понимал, за что эти награды. Но чтобы эстонцы меня вспомнили — не ожидал. И очень благодарен.

— А я благодарен вам за эту беседу!

 

Читайте по теме:

Юозас Будрайтис — лауреат премии PÖFF «За дело всей жизни»

PÖFF-2025 — кто поборется за главный приз

PÖFF-2025: среди фаворитов критиков есть и эстонский фильм