Царьков: Интеграция по объявлению

За 35 лет в Эстонии я видел, как «интеграция» меняла лозунги, но не меняла сути. И когда её опять пытаются чинить рекламой, становится ясно: проблему не решают — её обслуживают. Государство снова покупает «позитивное отношение к интеграции». Звучит почти мило — если забыть, что интеграция у нас не первый сезон, а целая эпоха.

Включённость строят правилами.
«Позитив» заказывают по тендеру.

Есть новости, которые можно пролистать. А есть такие, которые выглядят мелкими — но попадают ровно в нерв, потому что за ними слышен знакомый шум: опять запускают машинку самооправдания.

Министерство культуры объявляет тендер: найти организатора социальной кампании, которая должна укрепить «позитивное отношение к интеграции». Цена вопроса — 275 000 евро.

Новость вроде бы приличная. Ну а что? Сплочённость, разнообразие, контакты между людьми — кто против?

Я не против этих слов. Я против подмены.

Потому что интеграция в Эстонии идёт не год, не пять и не десять. Она «идёт» уже 35 лет. Это не просто направление политики — это один из главных национальных сюжетов с начала 90-х. Градус важности только рос. Деньги вливались постоянно — свои, европейские, проектные, грантовые. На интеграции выросли целые карьерные биографии. И давайте честно: на этом поприще «строили мост» так долго, что у многих это стало постоянным местом работы — тёплым, безопасным и бесконечным.

И вот теперь — ещё одна кампания. Ещё один плакат.

Проблема не в сумме.
Проблема в формулировке «укрепить позитивное отношение». Она выдаёт всю схему.
Потому что интеграция — это не «отношение». Это не эмоция, которую надо подправить роликом.

Интеграция — это контракт.

Контракт всегда двусторонний — но начинается он не с «вы должны», а с ответа на простой вопрос: с какой стати кто-то кому-то что-то должен?

Сначала шаги обязано сделать государство:
● равное включение, предсказуемость правил, уважение к институтам и к человеческому достоинству.

И только как реакция на это появляется встречная сторона контракта:
● человек, который живёт здесь — приехал, родился, получил гражданство или так и остался без него, — делает свои шаги: язык, участие, соблюдение правил.

И да, тут самая ироничная деталь Эстонии: «интегрировать» нередко пытаются даже граждан — просто потому что они русскоязычные. То есть это уже не про интеграцию «приезжих». Это про постоянную сортировку своих граждан по культурной «правильности».

Пока государство говорит «вы должны», не доказав, что оно само играет по правилам, — это не интеграция. Это дисциплинарная практика.

И вот здесь начинается то, о чём в рекламных брифах не пишут.

Потому что за эти 35 лет государство так и не решилось говорить языком общего дома. Всё чаще слышится другое: «мы решим, кто здесь свой, а кто — терпимый». В последние годы этот сигнал стал грубее и прямее: лояльность важнее участия.

И вот тонкость, которую у нас старательно размывают. Лояльность в нормальном государстве — это всего лишь соблюдение законов. Но в Эстонии это слово давно сменило смысл: теперь оно всё чаще означает не законопослушание, а идеологическую правильность — согласие с неписаными правилами и «ценностями». Причём «ценности» почему-то считаются ценностями только одной, конкретной группы — той, у которой в руках микрофон и печать.

Когда на повестке — запреты и ограничения вокруг русской православной общины, когда парламент лишает права голоса десятки тысяч постоянных жителей, — это не «детали фона». Это чертёж будущего: кому разрешено быть частью общества, а кому предлагается просто жить тихо.

А потом, на фоне этого, выходит объявление: «нужно укрепить позитивное отношение».

Это как тридцать пять лет жить с человеком в одной квартире — но не пускать к общему столу. А потом заказать плакат: «Мы одна семья».

Вот почему новость не невинная.
Она не про 275 тысяч. Она про то, что мы 35 лет не можем честно назвать предмет разговора.

Потому что если бы предметом была интеграция, государство заказало бы не кампанию, а простые взрослые вещи:
● аудит: что делали 35 лет и почему не сработало;
● честный список взаимных обязательств;
● измеримые показатели результата, а не «охваты и вовлечённость».

Но заказывают «позитив». Почему?

Потому что «позитивное отношение» — это удобная цель. Её нельзя провалить. Всегда можно сказать: «недостаточно позитивно». Значит — нужен новый тендер.

И тут мы подходим к главному: это не просто потерянные деньги.
Это судьбы людей, проживших жизнь в состоянии «вроде бы здесь, но не до конца».
Это дети, которые растут в стране, где им объясняют, что они должны доказать право на принадлежность, а принадлежность — это вообще-то базовое чувство безопасности.
Это взрослые, которые научились улыбаться на публике и молчать внутри — потому что «так спокойнее».

А ещё это будущее самой Эстонии. Потому что общество строится не из лозунгов. Оно строится из доверия. Доверие — из справедливых правил. А правила — из честного признания: интеграция невозможна там, где включённость заменяют дисциплиной, а договор — инструкцией «как правильно чувствовать».

А ведь это не только про Эстонию. Эти же слова один в один ложатся на модель Евросоюза: страны «интегрируют» в единый строй теми же приёмами — через давление, моральные зачёты и управление «правильными чувствами».

И невольно напрашивается вопрос: не в одной ли школе учились те, кто так понимает интеграцию — и почему они уверены, что это не просто допустимо, а «работает»?

Самое неприятное, что эта система умеет жить долго. Пока есть деньги — можно приклеивать новые плакаты. Пока есть страх — можно удерживать внешнюю лояльность.

Но будущее у такого подхода действительно одно: он ломается в момент, когда заканчиваются деньги и перестаёт работать страх. И тогда остаётся реальность — без роликов и красивых графиков.

И вот вопрос, который не решит ни один тендер:
мы строим общество — или мы строим технологию управления людьми, которым предложили не интеграцию, а правильное настроение?