Игорь Круглов: Владимир Высоцкий — создатель эпоса, любивший Таллинн

Вот что она написала об этом в своей книге «Владимир, или Прерванный полёт»:

«….Это какое-то уродство — карлик с гитарой над головой [памятник, который был установлен родителями В. Выс. — И.К.]. Я хотела бы поставить на Володиной могиле метеорит, который мне подарил геологический музей… И художник Давид Боровский сделал очень красивый макет с метеоритом, на котором написано «Высоцкий» и даты его жизни. Удивительно красиво и имеет смысл — по небу пролетела звезда…»

Также в архиве друга Высоцкого Артура Макарова хранился документ, в котором значилось: «В случае моей смерти прошу похоронить меня рядом с моим мужем Владимиром Семёновичем Высоцким. Марина Влади де Полякофф». Макаров зачитал его в фильме режиссёра Петра Солдатенкова «Памяти Владимира Высоцкого».

Однако родители поэта, не известив Влади, оформили могилу сына на себя, что стало для неё, законной супруги, оскорблением. А после того, как в конце 1980-х она издала свою книгу воспоминаний, они вместе с сыновьями поэта даже грозили ей судом за то, что она указала в ней то, что сейчас всем известно, — Владимир Семёнович страдал наркотической зависимостью. Это было написано с сердечной болью женщины, любившей и спасавшей его неоднократно, но московская родня оценила книгу по-другому…

С тех пор прошло много лет. Высоцкие и Влади примирились. А памятник на могиле оставался тот самый, что она критиковала. Но к 40-летию смерти великого барда, 25 июля 2020 года, он вновь претерпел изменения по указанию сына поэта Никиты. Вот что написал об этом актёр Станислав Садальский, игравший с Высоцким в сериале «Место встречи изменить нельзя»: «Поменяли не только голову. Памятник полностью заменили. А потом его покрасили, чтобы это не сильно бросалось в глаза. А ведь по всем традициям на могиле человека вообще не должно происходить никаких изменений». Он также возмущался не только данным фактом, но и вообще, как он считал, спекулятивной деятельностью сына на памяти отца. В том числе — и нашумевшим фильмом, где исполнитель главной роли Сергей Безруков надел посмертную маску Владимира Семеновича.

Сильнее всего Садальского разгневало то, что Никита Высоцкий забыл, что его отец принадлежит не только ему: «Ну, унизил родного отца на 30 сантиметров. Ну, устроил ему усекновение главы к 40-летию смерти. Ну сделал рот кривым. Что такого? Хорошо, гитару не отобрал и шприц в руку не вложил. Зато благодаря Никите будущее поколение узнает Высоцкого не эпохальным поэтом, а наркоманом и алкашом».

Вся эта ситуация как -то очень напоминает печальную песню барда о том, что его, при жизни рослого и стройного, после смерти «согнули, к пьедесталу прибив: «Ахиллес». Впрочем, не будем осуждать…

Какой выбрать памятник на могиле гения — об этом родственники и друзья думали очень долго. В начале 1980-х там сначала была табличка со словами из стихотворения Андрея Вознесенского: «Ты жил, играл и пел с усмешкою, любовь российская и рана. Ты в чёрной рамке не уместишься, тесны тебе людские рамки». Автор сегодняшней статьи помнит, как однажды поздно вечером возле могилы с этой надписью, заваленной цветами, кто-то из пришедших почитателей барда включил магнитофон в портфеле, и как будто из-под земли зазвучал проникновенный надрывный голос «За меня невеста отрыдает честно, за меня ребята отдадут долги…». Людей, приходивших на место последнего упокоения поэта, клавших цветы и рыдавших здесь, было так много, что, конечно, становилось абсолютно ясно, что в чёрной рамке он никак не умещается — ни днём, ни ночью, никогда. Его место в истории ещё нужно было определить…

Потом табличку убрали — как говорили, этого потребовала мать Владимира Семеновича, Нина Максимовна. Она была недовольна тем, что в цитированном стихотворении Вознесенский назвал её сына «меньшим братом». Кстати говоря, немало титулованных поэтов тогда попиарилось на его уходе. В том числе довольно неприятные стихи («Жизнь кончилась — началась распродажа…») написал и Евгений Евтушенко. Хотя было и много других произведений, волновавших поклонников его таланта до глубины души.

Спустя год после кончины Владимира Высоцкого столичная интеллигенция провела вечер его памяти. Записи этого вечера быстро разлетелись по всему Советскому Союзу. Участвовали в нём знаменитые артисты, писатели и другие деятели искусства. Среди них — Булат Окуджава, Валентин Гафт, Юлий Ким, всего несколько десятков имён. Вот лишь пара примеров из того, что они исполняли: «Белый аист московский на белое небо взлетел, черный аист московский на чёрную землю спустился…» (Б. Окуджава), «Высоцкий пел о жизни нашей скотской…» (В. Гафт). Все эти авторы пытались, каждый по-своему, рассказать о многогранном таланте гения и поделиться с публикой своим представлением о том, какое уникальное место он занимал в нашей культуре. Но, думается, самое точное определение этого места не так давно дал замечательный поэт и публицист Ян Таксюр, который сказал, что Высоцкий стал создателем целого эпоса — такого, как, например, «Илиада», «Калевала» или «Шахнаме», — только в советском варианте. Со множеством представителей разных социальных слоёв, персонажей и типажей — солдат, матросов, спортсменов, работяг, алкоголиков, зэков и т. д., с их родословными и историями, слившимися в единую историю СССР. И, конечно, с обширной географией их проживания.

Один из пунктов этой географии — Таллинн (помните: «Служил он в Таллинне, при Сталине…»).

Владимир Семёнович тепло отзывался о столице Эстонии и признавался, что любит её. Вот что он сказал весной 1972 года молодым сотрудникам Эстонского телевидения журналисту Мати Тальвику и оператору Марку Соосаару, которые пригласили его записать программу на ЭТВ: «Люблю Таллинн, два раза был там… Если Любимов отпустит, то я с удовольствием поеду, и будет, что не я Вам, а Вы мне сделаете подарок…»

Главный режиссёр Театра на Таганке Юрий Любимов отпустил — и великолепная передача, вошедшая в анналы телевизионного искусства, была сделана. На съёмку Владимир Высоцкий тогда приехал с женой Мариной Влади. Мы уже рассказывали об этом…

После смерти Владимира Семёновича первой газетой, напечатавшей маленький некролог о том, что «умер артист московского театра на Таганке», была «Вечерняя Москва». О запретном гении пытались умалчивать и после его смерти, хотя, конечно, вся столица об этом быстро узнала, и десятки, если не сотни тысяч людей проводили его в последний путь. Но была ещё одна газета, Sirp ja Vasar («Серп и молот»), в Таллинне, которая опубликовала слова, просто немыслимые для московских изданий того времени:

«Прежде всего он был знаменитым автором и исполнителем песен, в котором дар поэта и композитора и мастерство певца соединились с гражданской страстностью… Ушёл художник, который остро чувствовал своё время и сумел мастерски отобразить его в своём творчестве. Для многочисленных почитателей его таланта это невосполнимая утрата».

А ещё тоже в Эстонии, в Солдинской гимназии г. Нарвы, 25 января 1987 года был открыт и самый первый музей Владимира Семёновича. К сожалению, спустя несколько лет он закрылся, а экспонаты исчезли. Но память о создателе советского эпоса живёт в республике, как и во многих странах мира. Ибо он действительно монумент воздвиг себе нерукотворный, к которому и по сей день не зарастает народная тропа. И это главное.

Читайте по теме:

25 июля: День памяти Владимира Высоцкого