Далее вы утверждаете, что своеобразие в женском лице начинает появляться лишь к тридцати годам. Вероятно. Однако, перечитывая Вашу, уважаемый Оноре, «Тридцатилетнюю женщину», некоторые современные леди, миновавшие «возраст дремлющего озера», наверняка разгневаются не на шутку. Хотя бы за подобное наблюдение: в старости, когда женщина всё уже испытала, самые сильные проявления счастья и горя меняют облик человека, бороздя лицо неисчислимыми морщинами и наделяя каждую из них своим языком.
Всё, пожалуй, верно, но назвать тридцатилетнюю особу старухой! Непростительно, достопочтенный гений пера. Это в середине Вашего девятнадцатого века маркиза частенько причисляла себя к старухам. По глупости. Вот если бы ей довелось на машине времени перенестись в наше столетие, она бы тоже с Вами сильно поспорила и Вам же назло… быстренько расцвела, воспользовавшись сегодняшними несметными косметическими богатствами и эликсирами «долгоиграющей молодости».
Современные джентльмены, наоборот, окрыляют слабый пол, невольно возражая автору той самой «Тридцатилетней женщины» и доказывая, что возрастная арифметика нынче подчиняется иным законам. Цитирую с наслаждением: «Возраст женщины – та цифра, которую она сама установила у себя в голове. Некоторые в тридцать пять выглядят на пятьдесят, постоянно думая: «О боже, мне уже тридцать пять!!!» А другие в пятьдесят выглядят на тридцать, потому что им тридцать внутри и наплевать, сколько это уже продолжается». Правильно – наплевать! Бурные аплодисменты истинному знатоку женской души!