Названный в честь апостола Петра
Удивительно, но многие гости города всерьёз думают, что Пётр Великий назвал новую столицу в свою честь. Между тем, будучи глубоко верующим человеком, Пётр, присмотрев в устье Невы место для будущей крепости, первым делом повелел заложить деревянную церковь во имя святых апостолов Петра и Павла. Только после этого государь дал название крепости — Санкт-Питербурх, то есть город Святого Петра на голландский манер — в честь своего небесного покровителя апостола Петра. Постепенно по имени крепости стали называть и строящийся вокруг неё город. А вот после смерти Петра за городом закрепилась немецкая форма названия — Санкт-Петербург.
Увековеченный образ
Великий город неразрывно связан с именем своего основателя, поэтому и памятники царю-реформатору установлены во всех его уголках. Самые знаменитые несут в себе элементы аллегории, демонстрируя образ императора как символ мощной и Великой России, над созданием которой он трудился всю свою жизнь. Это знаменитейший Медный всадник, ставший одним из символов Петербурга, или начатый Растрелли ещё при жизни императора памятник у Михайловского (Инженерного) замка. Установлены Петру памятники и как человеку со сложным и взрывным характером — работы Михаила Шемякина на территории Петропавловской крепости или «Царь-плотник» на Адмиралтейской набережной.
⠀
Но есть памятник, где Пётр — не только император, но и человек, застигнутый скульптором во время прогулки. Памятник установлен напротив Сампсониевского собора и сооружён потомками графа Шереметьева в память 200-летия победы над шведами под Полтавой. Изначально он представлял собой бронзовую отливку со скульптуры, установленной в Нижнем парке Петергофа в 1884 году. В 1929 году его разобрали под предлогом расширения проспекта Карла Маркса, ранее Большого Сампсониевского проспекта. К счастью, в 2003 году памятник восстановили. Пётр «пойман» в полный рост в мундире Преображенского полка, с орденом Андрея Первозванного на груди. Левая рука Петра держит подзорную трубу и одновременно придерживает палаш. Правой рукой царь опирается на неизменную трость. Площадка памятника ограждена цепями и выложена гранитными плитками. Надпись на доске-картуше, на лицевой стороне памятника: «Петру Великому. „А о Петре ведайте, что ему жизнь не дорога — жила бы только Россия…“».
Глядя на этого Петра, возникает резонный вопрос: а откуда вообще в России возникла такая военная форма, почему в качестве обмундирования Пётр выбрал именно прусский стандарт?..
Царь-реформатор
Помимо всего прочего, гениальность Петра Первого состоит и в том, что в процессе формирования новой России он брал у известных ему наций и культур то, что считал наиболее полезным и рациональным для отечества. На первый взгляд, некоторые поступки российского царя выглядят сиюминутными, сделанными под влиянием эмоций. Но по мере погружения в события тех далеких лет мнение меняется. Принимая решения, российский царь в первую очередь думал о пользе для страны, сравнивал, экспериментировал, узнавал новое, а главное — внедрял, менял и действовал.
Если говорить о военной форме, то стоит сравнить деятельность Петра и последующих российских императоров: его внук Павел как военный «модельер» страдал пруссоманией. Установленные им стандарты вызвали резкую критику в армии. А Суворов даже сочинил на солдатское обмундирование четверостишие: «Пудра — не порох, букли — не пушки, коса — не тесак, я не пруссак, а природный русак!» При Александре I военная форма приобрела массу французских элементов. За годы правления Николая I форма вместо французского всё больше приобретала прусский покрой. Каждый из упомянутых правителей руководствовался своими представлениями о внешнем виде армии, а вот о солдатском удобстве и комфорте вряд ли думал. В общем, вполне удобную форму обмундирования войска получили только в царствование императора Александра II.
Яркий пример прагматичного петровского подхода к любой задаче — кораблестроение. Первые боевые корабли Азовского флота, построенные на Воронежской верфи, петровские мастера конструировали по голландскому образцу, который на тот момент ему был хорошо знаком: «Апостол Пётр», «Апостол Павел», «Разжённое железо», «Святой Георгий», а также многочисленные баркалоны, галеры, брандеры. После поездки в Англию в ходе своего первого длительного путешествия в Европу в 1697—1698 гг. Пётр тем не менее решительно меняет подход к проектированию и организации кораблестроения с голландского на английский. Знаменитый первый линейный 54-пушечный корабль Балтийского флота, построенный в Адмиралтействе корабельным мастером Федосеем Скляевым «Полтава» — яркий пример уже английской школы кораблестроения. Почему? Школа голландская — обширный практический опыт, школа английская — тот же практический опыт, помноженный на научный системный подход (на уровне того времени) как относительно конструкции, так и относительно технологии и организации работ.
Выбор стиля одежды для армии и для знати — другой наглядный пример взвешенного и экономически выверенного подхода российского царя к устройству дел в создаваемой им империи. Поэтому, если начинать с истоков истории обмундирования российской регулярной армии, ведущей летопись с конца XVII века, то упомянем, что в 1698 году Пётр Алексеевич издал указ, по которому официальным «служилым» платьем признавалось платье «мадьярское», или венгерский кафтан. Переодевание в «немецкое» платье началось только в 1702 году с 400 солдат лейб-гвардии Преображенского полка и 100 солдат лейб-гвардии Семёновского полка. В царском распоряжении о смене формы, кстати, мундиры именовались «францужскими». Почему — рассказ чуть ниже. Сперва полки переоделись только для участия в победном московском параде после взятия крепости Орешек. Окончательно «онемечились» гвардейцы лишь год спустя. А остальная армия приняла облик, свойственный всем европейским армиям того времени, в 1705 году.
Как же так получилось, что Пётр, рано начавший предпочитать ординарный голландский костюм, не выбрал его для армии и для нации?
Первый голландский костюм
Общеизвестен факт, что переодевание России Пётр начал с себя. А ему первое европейское платье шили в Немецкой слободе Москвы*. В конце XVII — первой четверти XVIII вв. среди ремесленников Немецкой слободы, занимавшихся изготовлением одежды и аксессуаров, преобладали выходцы из германских земель и голландцы. И те, и другие использовали в работе прочные и добротные голландские ткани — сукно, парусину, полотно. Важно: то, что шили в слободе, было отменного качества, но не имело отношения к европейской моде как в силу удалённости от Европы, так и приоритетности удобства и долговечности перед красотой и стилем. Тут шили платья преимущественно для жителей слободы. Если «московиты» и делали заказ, то главным образом это были «потешные костюмы». Поэтому в дальнейшем, после европейских путешествий, голландский стиль одежды Пётр в качестве официального не рассматривал, оставив его, как говорится «для себя».
Первые одежды иноземного кроя для молодого Петра Алексеевича были сшиты в 1690 году именно портными Немецкой слободы. Правда, какое-то время будущий царь-реформатор стеснялся носить европейское платье за её пределами. Но постепенно привычка публично носить европейское платье вошла в жизнь царя, и уже осенью 1696 года во время триумфального возвращения войск в Москву после взятия Азова Пётр предстал перед подданными в чёрном немецком платье и с протазаном в руках**. Кстати, протазан Пётр в 1700 году взял на вооружение обер-офицеров фузилерных рот и всех штаб-офицеров пехотных полков. А уже в 1711 году по указу того же Петра пехотные офицеры имели протазаны только в мирное время в строю, а в военное — по необходимости (это в продолжение мысли о том, что Пётр постоянно искал самое новое и эффективное).
Костюмные предпочтения после Великого посольства
В заграничное путешествие 1697—1698 гг., так называемое Великое посольство, Пётр взял и традиционную русскую, и европейскую одежду. Во время той поездки Пётр посетил города Лифляндии, Курляндии, Пруссии, Саксонии, Голландии, Англии, Австрии. Европейская одежда помогала царю легче «сходить за своего» и быстрее знакомиться с повседневной жизнью местных жителей, осваивать различные ремёсла, посещать частные коллекции и кабинеты учёных.
Во время Великого посольства Петр ещё пытался сохранить инкогнито и участвовать в нём в качестве урядника Преображенского полка Петра Михайлова. На специальной сургучной печати, которую царь ставил на письмах во время путешествия, стояла надпись: «Я ученик и ищу себе учителей». Справедливости ради, высоченный рост царя легко его выдавал. Задачу вести дипломатические переговоры с европейскими государями Пётр поручил трём «великим полномочным послам» Францу Лефорту, Фёдору Головину и Прокофию Возницыну, но зачастую лично участвовал в переговорах с иностранными правителями.
Во время этой поездки в Кёнигсберге, при дворе курфюрста Фридриха III Бранденбургского, известного любителя роскоши и усердного подражателя Версальскому двору, царь впервые «встретился» с французской модой. Тогда русские заказали в Кёнигсберге довольно много костюмов европейского кроя в качестве образцов эталонного костюма.
В Голландии царь в основном покупал книги, инструменты, лекарства и всевозможные редкости, отсутствовавшие в России. Хотя там и было куплено несколько нарядов, в которых царь позднее появлялся в Саксонии и в Вене.
Голландские предпочтения Петра в одежде проявились во время знаменитого карнавала 1698 года, данного императором Священной Римской империи Леопольдом I в честь русского посольства и царя. Тогда Пётр предстал в костюме «фрисландского крестьянина», который выбрал сам из всей предложенной венской администрацией одежды***. Подобный костюм стал излюбленным маскарадным платьем Петра Алексеевича до конца его жизни.
Саксонский же двор в тот период одевался по самой последней французской моде, ориентируясь на роскошь и великолепие двора Людовика XIV. Таким его и застал Пётр. Здесь русский царь познакомился с молодым правителем Саксонии и королём Польши Августом II Сильным. Петр и Август были почти ровесниками. Благодаря молодости, силе, оптимизму обе венценосные особы быстро сблизились и нашли общий язык, проведя неделю в охотах и попойках. За это время молодые правители так сдружились, что при расставании, как следует из некоторых источников, обменялись одеждой и шпагами. Что сделал король Польский с серым плохоньким платьем Петра, история умалчивает. А вот королевское платье Августа было привезено в Россию как образец саксонской одежды.
Из-за того, что саксонская одежда создавалась по французским образцам, после возвращения Петра в России обе моды были приравнены друг к другу и одинаково рекомендованы к ношению. Вот поэтому мундиры преображенцев и семёновцев и были названы французскими.
Разумеется, в дальнейшем в России саксонская мода Петра и его ближайшего окружения трансформировалась. Северный климат диктовал свои условия, поэтому саксонскими стали называться костюмы, отороченные мехом и имевшие меховую подкладку.
Не в пользу роскоши
Во время второй поездки в Европу в 1716—1717 гг. Пётр посетил города Данциг, Гамбург, Пирмонт, Мекленбург, Росток, Копенгаген, Бремен, Амерсфорт, Утрехт, Амстердам, Саардам, Гаагу, Лейден, Роттердам, Париж.
В Париже русский царь уже не застал умопомрачительной костюмной роскоши эпохи Людовика XIV. Но и того, что Пётр увидел при королевском дворе, всё же оказалось достаточно, чтобы произнести знаменитую фразу о гибельном воздействии роскоши на государство.
Вживую понаблюдав за модой во Франции и Пруссии, после возвращения домой Пётр издаёт указы против роскоши. В соответствии с ними запрещалось производить, продавать и носить одежду из тканей, украшенных прядёным и волочёным золотом и серебром. Правда, несмотря на собственные указы и жёсткий контроль за их соблюдением, Пётр тем не менее смотрел сквозь пальцы на роскошные наряды своих любимцев — А. Д. Меншикова, П. И. Толстого, П. И. Ягужинского.
Так постепенно Пётр всё больше склонялся в моде к немецким тенденциям. Да и не только в моде. Петру вообще импонировал экономный немецкий подход к процессам обустройства государства. Это касалось и внешней политики Пруссии, и организации её армии. Немного личного: в берлинских костюмах, помимо прочности и носибельности тканей, Петру нравились, например, такие элементы, как узкий рукав, идеально подходящий для ветреной и дождливой петербургской погоды, кармашки на штанах, маленький отложной воротник.
Коронация 1724 года
Некоторое неприятие французской роскоши в одежде сказалось даже во время пышнейшей церемонии коронации супруги первого российского императора Екатерины Алексеевны в Москве в 1724 году. По масштабности и размаху церемония коронации буквально потрясла Европу. На её проведение из казны выделили десятки тысяч рублей — колоссальная сумма по тем временам. Одежду для императора и его супруги шили во всё той же Пруссии. Возможно, из-за того, что французская роскошь поразила императора не в лучшем смысле, платье для Екатерины Алексеевны было исполнено по образцу испанской придворной моды. На парадном кафтане Петра, однако, рукава были сделаны по парижской моде. Но от любимой детали — маленького отложного воротника, характерного для военных мундиров, по-прежнему не модного во Франции, Пётр Алексеевич не отказался.
Новая жизнь
В настоящее время платье и аксессуары Екатерины Алексеевны хранятся в Оружейной палате Кремля, куда они попали в том же 1724 году.
Костюму же Петра была уготована более драматичная судьба. Впрочем, как и его великому владельцу при жизни. Вскоре после кончины императора придворный скульптор Б. К. Растрелли создал «Восковую персону» царя, которая была готова в июле 1725 года. Видимо, тогда же на неё надели коронационный костюм. В течение последующих лет статуя хранилась в бывшем дворце Алексея Петровича, а в 1732 году «персона Его Императорского Величества восковая» поступила в Кунсткамеру. Костюм мог быть безвозвратно утерян как минимум несколько раз, но перенёс пожар Кунсткамеры 1747 года, две полномасштабные эвакуации в 1812 году и в 1941—1946 гг., перемещения из музея в музей, неумелые починки, экспонирование в течение столетий в мало пригодных для сохранности текстиля условиях. В конце концов чудом уцелевший костюм всё же был отреставрирован и помещён в специальное хранилище Государственного Эрмитажа, где и находится и по сей день.
Такая вот «костюмная» история формирования российско-германских отношений в первой четверти XVIII века.
*Немецкая слобода — исторический район Москвы, место поселения (слобода) «немцев» — европейцев разных национальностей и народностей, в том числе пленных военнослужащих и наёмных специалистов. Немцами тогда называли не только уроженцев Германии, но и вообще любых иностранцев, не знавших русского языка, то есть «немых».
*Протазан (от нем. Partisane) — колющее древковое холодное оружие, разновидность копья. Имеет длинный, широкий и плоский металлический наконечник, насаженный на длинное (2,5 метра и более) древко.
*Восточная Фризия (Восточная Фрисландия, нем. Ostfriesland) — регион в федеральной земле ФРГ Нижняя Саксония. В XV веке территория Восточной Фризии была подчинена феодалами из рода Цирксена, получившими в 1464 году титул графов, а в 1662 году — имперских князей Восточной Фризии. После пресечения этого рода в 1744 году область была присоединена к Пруссии.
Редакция выражает горячую признательность Нине Ивановне Тарасовой, заведующей сектором прикладного искусства Отдела истории русской культуры Государственного Эрмитажа за помощь в подготовке материала и за любезно предоставленную статью «Пара берлинская зелёная суконная шита золотом»: германский «след» в гардеробе Петра I».