О пользе добрых споров
Единственный раз, когда мы всерьёз поспорили, находясь на псковской земле, было очередное разногласие в мнениях поколений — юного и взрослого: старшая мимоходом что-то бросила насчёт пропуска уроков любимой истории и необходимости нагонять пропущенный материал, а мы вдарились в характеристику нынешней системы образования и всего остального нехорошего в этом мире. Нет, скандала и воплей не было: каждый пытался доказать справедливость своего мнения. Если мы, старшие, вовсю шипели на нынешнюю школу с её декоративно-неприкладными знаниями, сформированными системой тестов и религиозным поклонением всяким ЕГЭ и т.д., то старшая предложила поразмыслить: если она, старшая, называет историю одним из любимых предметов, то не является ли сей фактъ признаком жизни школы? Если, — говорит, — мне и многим другим из класса история небезразлична, как и некоторые другие предметы, то, может быть, школа смогла всё-таки пробудить интерес к повышению уровня собственного образования? Я, может, и не всё знаю, но знать-то желаю…Мы переглянулись, спор прекратили и решили в отместку (или в награду за скромность?) съездить в Старый Изборск — для повышения этого самого уровня, кстати, не только личного ребёнка, но и собственного. А личный ребёнок только рад: «Ура, — орёт, — Трувор! Синеус! Рюрик! Норманнская теория — отстой!» Мы её поскорее в такси запихнули, чтоб не ругалась.
Смех смехом, но наше недовольство нынешним школьным образованием обосновано. Взять ту же норманнскую теорию, которая сейчас всё так же безоглядно и почти безальтернативно навязывается школьникам: мол, только благодаря ребятам с германскими корнями дикие славяне и смогли построить хоть что-то похожее на государство. А до этого, мол, по деревьям прыгали и друг друга вовсю колотили. Труды Ломоносова, Гедеонова, Рыбакова и многих других, разумеется, не в счёт. Если Михаил Васильевич по-поморски просто и доступно объяснял бедным Миллеру, Шлецеру и Байеру несправедливость их весьма ущербной теории (те потом императрице жаловались и синяки сводили), то Борис Александрович Рыбаков был сторонником более академических методов: «Утверждать на основании единственной фразы (правда, повторяемой как рефрен) «от варяг прозвася Русская земля», что норманны являются создателями Киевской Руси, можно было только тогда, когда история ещё не стала наукой, а находилась на одном уровне с алхимией», — писал академик, приводя неисчислимые доказательства существования мощного древнерусского государства, в состав которого входило множество племён и народов.
Изборск не без юмора реагирует на всякие ущербные теории, да и реалии — будь то исторические или экономические: первое, что мы увидели в древнем городке, был указатель достопримечательностей. Одна стрелка ведёт к Словенским ключам, другая — к Труворову городищу, Изборской крепости, ещё одна — к «этим вашим Европам» («Ага, а мы тут в Австралии, да? — не сдержалась старшая. — Кстати, хочу в Сидней. Там кенгуру и утконосы» — «Цыц, — говорю. — Кризис на дворе. Тут до Эстонии не знаешь, как добраться, а она про утконосов!»). Но намёк понятен: прежде чем ехать куда бы то ни было, было бы неплохо узнать получше родную землю, а уж потом при желании можно и дальше. Рядом с указателем лежала псина бигль (без маски) и всем своим видом показывала, что ехать никуда не желает, и уж если вы сюда явились, то будьте любезны — ведите себя пристойно, а то и книжки читайте.
Двенадцать источников, овеянных легендами, — после неспешной и довольно долгой прогулки по крепостным стенам и валу вокруг Изборска очень хорошее место, чтобы отдохнуть в тишине и спокойствии. Очень понравилось скромное, но ясное напоминание от имени священников, которые освящают здесь воду: не нужно вдаваться в глупое язычество и считать, что святая вода «смоет все твои грехи», без твоего собственного участия — духовного, душевного, телесного — в работе над собой. «Бог лентяям не помогает, — улыбнулся священник. — Неплохо бы об этом помнить». К счастью, похоже, удалось убедить людей не развешивать какие-то идиотские ленточки на ветках вокруг ключей: раньше, говорят, просто глаза резало. «Тоже язычество. Тут ведь как: можно хоть на бревно епитрахиль повесить, и это бревно тут же святым объявят. Так что пытаемся преодолеть такое недостойное поведение», — вздохнул батюшка. Чистота вокруг и доброжелательность других путешественников убедили нас: попытки вполне удачные.
То, что ключи — Словенские, с известной страной почти ничего общего не имеют. Ну, кроме славянских корней, конечно. Словен — сын Гостомысла, основавший Изборск в свое время. Кстати, если уж возвращаться к нежно любимой норманнской теории, то именно после смерти Гостомысла и были приглашены варяги — в полном соответствии с похожими приглашениями из других уголков Европы. Например, в хронике Видукинда Корвейского бритты обращаются к саксам: «Землю великую и пространную, множеством благ обильную, вручаем вашей власти». Ох уж эти «саксы». Люблю я их. У меня и бабушка — Шульц. Но это другая история.
А если брать приглашённых братцев, то мы вместе разбирали их имена — те самые, которые ввергли в ступор двух полицейских на псковском автовокзале, когда дочь их выкрикивала истошным голосом: Рюрик, Синеус и Трувор. Разбирали, призвав на помощь того же академика Рыбакова. Вот что он пишет: «Историки давно обратили внимание на анекдотичность «братьев» Рюрика, который сам, впрочем, являлся историческим лицом, а «братья» оказались русским переводом шведских слов. О Рюрике сказано, что он пришёл «с роды своими» («sine use» — «своими родичами» или «sine hus» — «свой дом») и верной дружиной («tru war» или «thru waring» — «верное войско»). Другими словами, в летопись попал пересказ какого-то шведского сказания о деятельности Рюрика: автор летописи, новгородец, плохо знавший шведский, принял упоминание в устной саге традиционного окружения конунга за имена его братьев…В Изборске и в далеком Белоозере были, очевидно, не мифические князья, а просто сборщики дани», служившие на Руси.
Белоозеро, между прочим, не шибко и далёкое — мы недавно там были. Ну, почти: современный Белозерск и исчезнувшая столица древнего княжества всё-таки разные города, хоть и находятся рядом. Здесь, согласно легенде, покоится Синеус: в Изборске — Трувор, а в Белоозере — его братец.
Легенда же повествует, что, не дай Бог, на Руси случится какой непорядок, то Синеус проснется и восстановит справедливость. Многие жители Белозерска (впрочем, не только) верят этой легенде, а от себя добавлю: давно пора.
В любом случае, мы своими глазами увидели и своими ногами хоть немного, но ощутили: история — здорово интересная штука. И предков своих — настоящих или легендарных — имеет смысл знать. А то и правда по деревьям поскачешь. Псина бигль (без маски) взглянула на нас гораздо благосклонней, когда мы возвращались мимо её исторического ложа. Может, подумала, что мы из Рюриковичей. Заезжайте, в общем! У нас красиво.
Читайте по теме:
«Им овладело беспокойство»: Пушкин как способ победить вирус «самоизоляции»