Её недаром рисовал Энди Уорхол — наравне с Лениным и консервной банкой супа «Кэмпбелл». Для него Мэрилин представляла собой уже не человека, а рекламный штамп эпохи потребления, который он мастерски и отобразил.
Сама Мэрилин тоже прекрасно понимала, что есть Мэрилин-человек, а есть Мэрилин-звезда. Очевидцы вспоминали, как во время одной из фотосессий она позировала дико уставшей, что не удалось скрыть на снимках. Когда фотограф предложил включить эти фотографии в альбом, Мэрилин воспротивилась, мотивируя это тем, что зрители жаждут увидеть звезду, а не обычную женщину.
При этом актриса тонко чувствовала настроение людей, понимая, что чем разноплановее создаваемый ею образ, тем преданнее её почитатели и тем больше их количество. Вот фрагмент из интервью Мэрилин, которое она дала помощнику редактора журнала Life Ричарду Мерриману. Оно было опубликовано 3 августа 1962 года — всего за два дня до смерти кинодивы:
«Иногда без макияжа, накинув пальто и шарф, я гуляю по магазинам или же просто выхожу посмотреть на людей. Каждый раз находится несколько подростков, которые меня узнают и бегут следом. Я не возражаю, потому что понимаю: некоторые люди хотят видеть вас реальными, а не такими, какие вы на экране или на обложке. Лица детей и подростков во время таких встреч светятся. Они восклицают: „Ну и дела!“, и не могут дождаться, чтобы поделиться увиденным с друзьями. А взрослые подходят и говорят: „Знаешь, я обязательно позвоню своей жене“. По утрам уборщики на 57-й улице, когда я выхожу из дверей, кричат: „Мэрилин, привет! Как Вы себя сегодня чувствуете?“ Для меня это большая честь, и я люблю их за это. Рабочие, когда я сажусь в машину, свистят. Рабочие всегда свистят, когда меня видят. Сначала свистят, потому что думают: „Вау, какая симпатичная девушка блондинка“, а потом я вдруг слышу: „Бог мой, да это сама Мэрилин Монро!“»
Бытует мнение, что Мэрилин не обладала глубокими умственными способностями. Не последнюю роль в формировании такого впечатления сыграли экранные глупенькие и наивные блондинки — роли, всячески навязываемые ей киностудиями. Однако факты рисуют совершенно иной образ актрисы:
«После того как Кан [журналист Роберт Кан, писавший для общенационального журнала первую обширную статью о Мэрилин, — прим. автора] нанёс визит в жилище Мэрилин, он рассказал, что у этой платиновой блондинки имеются подлинные (а не выдуманные киностудией) литературные привязанности и интересы: ведь на книжных полках в доме актрисы он видел произведения Уолта Уитмена, Райнера Марии Рильке, Льва Толстого, Карла Сэндберга и Артура Миллера, из которых торчали закладки и исчерканные листки бумаги».
Фотограф Филипп Холсмен, ранее уже снимавший Мэрилин для того же журнала «Лайф» в составе группы других молодых актрис, испытывающих большие и честолюбивые притязания, констатировал, что сейчас она вовсе не столь робка, как тогда, а интерьер её жилища полон спортивного инвентаря для упражнений, многочисленных фотоснимков, серьёзных книг (Бернард Шоу, Джон Стейнбек, Генрик Ибсен, Оскар Уайльд, Эмиль Золя и русские писатели) и трактатов об искусстве (альбомы с произведениями Франсиско Гойи, Сандро Боттичелли и Леонардо да Винчи). Когда он фотографировал артистку, то заметил, что каждое движение и каждый жест представляли собой сочетание сознательного и подсознательного обращения к людям — это присутствовало «в том, как она смеялась, в том, как она стояла в уголке и флиртовала с фотокамерой, и прежде всего в том, как она двигалась»».
Весной 1952 года Мэрилин единолично выкрутилась из скандала, который должен был похоронить её актёрскую карьеру и неминуемо бы затронул киностудию, подписавшую с ней контракт. Это так называемый «скандал с календарями».
За год-два до описываемых событий Мэрилин снялась обнажённой для настенного календаря. Тираж разлетелся по всей стране, и из-за сумасшедшего спроса календари были перепечатаны на следующий, 1952 год. Мэрилин тогда уже становилась популярной, поэтому много времени, чтобы распознать актрису в нагой девушке на фотоснимке под названием «Золотые мечты», не потребовалось. История грозила перерасти в скандал общенационального масштаба с катастрофическими последствиями.
«Ни одна американская актриса никогда не совершала ничего сопоставимого с тем, что натворила Мэрилин, хотя всевозможные сплетни об актрисах и актёрах были делом привычным. В Голливуде всегда случались злобные инсинуации и рядовые провокации, но с момента введения в 1934 году нравственной цензуры все кинокомпании под давлением хранителей морали, действующих с одобрения правительства, оказались вынуждены избавляться от тех своих звёзд, которые угрожали общественной нравственности.
В конце концов, 1952 год — это разгар эры холодной войны и упорных предостережений перед нашествием русских, которые украдкой пролезут в американские дома через окна, причём это нашествие станет возможным именно вследствие того, что в обществе рухнут моральные принципы.
В своей непрекращающейся эйфории по случаю победы союзников над нацизмом Соединённые Штаты напоминали малость свихнувшегося шизоидного подростка, который был на тот момент полон безудержной спеси из-за того, что ему досталось играть роль «лидера свободного мира», — а это означало не только огромную честь, но и признание Америки самой богатой и лучше всего вооружённой державой на земле».
Мы основательно наслышаны о советской цензуре, которая «отправляла на полку» советские киноленты, а между тем цензура американская была ничуть не лучше, как о том свидетельствует вышеприведённая цитата. В США с благословения епископата американской католической церкви специально созданные организации «рассматривали под микроскопом сценарии и уже готовые, смонтированные киноленты, устраняя оттуда любые словесные или визуальные намёки на то, чем люди занимаются в спальне или в ванной комнате. Даже длительность экранного поцелуя была строго лимитирована, а супружеские пары никогда не делили ложе (что касается несупружеских пар, то таковые, разумеется, просто не существовали).
В марте сотрудники кинокомпании «Фокс» впали в настоящую панику. Мэрилин вызвали в дирекцию, ей показали «Золотые мечты» и спросили, верны ли слухи. Без колебания или смущения она тут же ответила утвердительно, «хотя на самом деле я считала, что Том [Том Келли — фотограф, — прим. автора] уловил и запечатлел меня отнюдь не самым лучшим образом», — вот так звучал её дополнительный комментарий к событию.
После смерти Мэрилин самые разные люди приписывали себе решение этого неожиданно возникшего вопроса, но на самом деле Мэрилин лично придумала победоносную стратегию, благодаря которой актрисе удалось избежать грозной опасности, а её имидж оказался незапятнанным. Более того, после всего случившегося она стала котироваться ещё выше прежнего.
На следующую неделю у артистки было запланировано интервью, которое должна была брать Алин Мосби, корреспондентка агентства «Юнайтед Пресс». Мэрилин добросовестно отвечала на все вопросы и позировала для фотографий. Потом она попросила Мосби остаться с нею наедине и, понизив голос до конспиративного шёпота, сказала:
„Алин, дорогая моя, я столкнулась с одной проблемой и не знаю, что делать, — при этих словах Мэрилин вытащила гигиеническую салфетку и приложила её к глазам, которые уже поблёскивали от набегающих слёз. — Пару лет назад, когда у меня совсем не было денег ни на еду, ни на жильё, один знакомый фотограф предложил мне попозировать раздетой для снимков, которые должны были появиться в художественном календаре. В ателье сидела его жена, они оба вели себя самым милым образом, и я заработала пятьдесят долларов, в которых отчаянно нуждалась. Мне и в голову не приходило, что меня могут распознать, а сейчас идут разговоры, что из-за этого, мол, рухнет моя карьера. Я нуждаюсь в твоём совете. Тут добиваются от меня опровержения того, что на снимке представлена я, но я не умею врать. Что же мне делать?“».
3 марта 1952 года этот рассказ появился в газете «Лос-Анджелес геральд экземайнен» со следующей шапкой авторства Алин Мосби: «Мэрилин Монро признаётся, что раздетая блондинка из календаря — это она». В ближайшие дни эта история была перепечатана и прокомментирована всеми информационными агентствами США и Европы.
Так Мэрилин упредила голоса осуждения в свой адрес и трансформировала личную и профессиональную катастрофу в победу, одним ходом добившись беспрецедентного доступа к прессе, надолго обеспечив и себе, и киностудии «Фокс» великолепную рекламу.
«На протяжении многих недель Мэрилин покорно встречалась с прессой — этакая оборванка, живьём вынутая из романа Диккенса, и при том само воплощение невинности, чьё тело мог бы осмелиться приоткрыть только гнусный извращенец. Она молила о том, чтобы к грехам её прошлого отнеслись с пониманием, — а вовсе не просила (и это следует подчеркнуть) о прощении. Актриса представляла себя честной работящей девушкой, которая выросла в трудных условиях, — люди наверняка не могли не отнестись к этому с сочувствием.
С этого момента каждое её интервью и каждая рассказываемая ею история были тщательно продуманы. Не для того, чтобы кого-то обмануть, а лишь чтобы ускорить собственную карьеру и опровергнуть голливудских ханжей и лицемеров.
Что же касается парочки выдуманных деталей (она не была ни голодной, ни бездомной, когда позировала Тому Келли), то Мэрилин всегда считала их делом второстепенным».
Вряд ли глупенькая женщина могла бы самостоятельно придумать и исполнить подобный трюк, извлечь из подобной ситуации уроки и успешно им следовать в дальнейшем. Её биография пестрит и другими поступками, демонстрирующими ум и смекалку актрисы. Так, в 1950-е годы Мэрилин основала собственную кинокомпанию — Marylin Monroe Productions, став первой (!) женщиной-кинопродюсером. Компания, правда, успела выпустить на экраны всего один фильм — романтическую комедию «Принц и танцовщица» с Монро и Лоренсом Оливье в главных ролях. Зрители фильм оценили, а сама актриса была удостоена за него престижной национальной кинопремии Италии «Давид ди Донателло».
Хотя, пожалуй, гораздо важнее не истории из её жизни, а несколько другое: в условиях сумасшедшей конкуренции Золотого века Голливуда именно Монро стала той знаменитостью, имя которой известно по всему миру. Звёзд было множество, но ни одна из них не стала Мэрилин Монро.
В завершение — точка зрения, с которой трудно не согласиться, особенно мне, которая всегда была искренней поклонницей Мэрилин и её несравненного таланта:
«Пожалуй, ни один фильм в истории кинематографа не был сделан без осложнений… Скрупулёзный Альфред Хичкок был в состоянии предвидеть едва ли не все неприятные возможности, располагал такой же властью, как любой другой режиссёр, и не терпел глупостей. И тем не менее ближе к концу жизни он выразил удивление, что кому-то вообще удавалось отснять хоть какую-нибудь картину. «Я жил, — сказал он, — в состоянии постоянного изумления, что мы когда-либо смогли окончить даже всего одну картину. Столько вещей в процессе работы могли не получиться, и обычно они действительно не получались».
Кинофильмы с Мэрилин Монро не были исключением; вдобавок с 1953 года те, кто сотрудничал с актрисой, вынуждены были терпеть её неискоренимые опоздания, вытекающие из постоянного страха перед выходом на съёмочную площадку. Эти люди примирились с её непунктуальностью, потому что Мэрилин вкладывала массу усилий в свою работу, потому что результаты всегда превосходили их ожидания и потому что, как это ни парадоксально звучит, она была одной из наименее капризных актрис; не сохранилось никакого упоминания о какой-то публичной вспышке её неудовольствия по отношению к актёру или режиссёру, равно как о демонстративном проявлении своей гордости или презрения. Требуя от продюсеров и отдельных специалистов только такой же сноровки и знания дела, каких она требовала от себя, Мэрилин знала, что рискует при работе над каждым фильмом. А поскольку актриса, как и все публично выступающие артисты, отдавала себе отчёт в том, что ей необходим горячий зрительский приём, то она без конца трудилась и трудилась с целью заслужить общественное признание».
Подборка подготовлена по материалам книги Дональда Спото «Мэрилин Монро», Москва, «Эксмо», 2008 г.