Николай I Павлович: собачник и птицелюб
В XIX веке традиция «личных» собак императоров и «комнатных» собачек императриц сохранилась. А вот «значение» собак уже напрямую стало связано с увлечением русских монархов охотой. Александр I охоту не любил, хотя, без сомнения, собаки были и при его дворе. Николай I страстным охотником тоже не был и участвовал в ней лишь по мере необходимости. А вот свой «личный» пёс у него был.
Это был крупный чёрно-белый пудель по кличке Гусар. Под современные стандарты породы он не подходил — тогда эти стандарты были оформлены гораздо менее жёстко, поэтому в мемуарах его как только не называют — и спаниелем, и терьером, но всё-таки это был пудель, не отходивший от хозяина ни на шаг.
А. Дюма упоминал в своих заметках о России, что «захотев как-то вознаградить одного из своих сыновей, Николай I уложил его рядом со своей кроватью на расстеленную на полу самую старую шинель, на которой спал его пёс Гусар. Гусар, старый и грязный спаниель с серой шерстью, был любимчиком императора Николая; он никогда не отлучался от хозяина и пользовался всеми привилегиями избалованной собаки».
Говорят, что Гусар умел считать и различал цвета. Во всяком случае, многих придворных он знал в лицо и мог по приказу хозяина подозвать к императору нужного человека. Знакомо, правда? Помните — подобный способ связи практиковал Пётр Алексеевич с Тираном?..
Гусар прожил дольше остальных собак Николая Павловича. Есть весьма подробное исследование, где автор скрупулёзно анализирует в числе прочего счета т. н. «Гардеробной суммы» и по ним восстанавливает историю собак императора (в счетах по годам вёлся учёт всех расходов на питомцев — «за содержание» собак, их стрижку, бритьё и пр.). Одна стрижка обходилась, например, в 10 рублей. Первый раз имя Гусара в счетах упомянуто в 1833 году, а последний — в 1851-м. Следовательно, собака прожила рядом с Николаем около 18 лет.
Неудивительно, что на портрете кисти Е. Ботмана рядом с царём изображён именно Гусар. Это, кстати, единственный портрет, на котором рядом с этим монархом запечатлена собака.
Ещё одного царского пса звали Драгуном (он как минимум дважды убегал, и «поймание собаки Драгуна» обошлось казне в общей сложности в… 240 рублей), а под старость император завёл собаку Муфту, которая была страшно лохматой, и он регулярно платил за её стрижку. Были у него и другие собаки.
Николай Павлович очень любил собак, однако сохранились его юношеские письма, где он рассказывал о «своём любимом коте», хотя имени его и не называл. А ещё у цесаревича были… птицы.
Как следует из архивных документов, первые птицы и животные появились у будущего императора ещё в раннем детстве. Например, в апреле 1801 года кофишенку Эрмитажа Матвею Добрынину было выдано 50 рублей за «поднесение им снегиря». Несколько позже «за снегиря учёного» уплачено 25 рублей комнатному лакею. В июле 1801 года няня царских детей Шарлотта Карловна Ливен за 100 рублей купила для пятилетнего Николая попугая.
Судя по всему, появление рядом с будущим императором птиц составляло часть педагогического процесса, причём успешного: став императором, Николай сохранил рядом с собой не только положенных «по должности» собак, но и попугаев. Об этом известно из платежей по всё той же императорской «Гардеробной сумме». При дворе даже наличествовала должность «птичника». Последний раз за корм попугаев было уплачено в 1838 году.
Александр II: собачник
При Александре Николаевиче увлечение собаками приобретает черты «государственной моды». Для того чтобы «поставить» псовую охоту императора, Егермейстерская контора периодически закупала чистокровных породистых собак у помещиков, которые десятилетиями культивировали именно этот вид охоты. Приобретались собаки и за границей.
Увлечение Александра Николаевича в немалой степени способствовало развитию в России собаководства. Императорская охота регулярно принимала участие в различных выставках в России и за границей, завоёвывая высшие награды. Выставлялись и побеждали борзые, густопсовые русские собаки из породы «волкогонов», породы бурдастых собак.
Именно с монаршей подачи в России появились первые доги, которые были выставочной новинкой того времени. Первая выставка догов состоялась в 1863 году в Гамбурге. На ней выставлялось восемь «очень представительных догов», названных датскими. Два выставочных дога приобретаются для Александра II. По тем временам это была очень редкая порода собак, культивировавшаяся только весьма состоятельными людьми.
Традиционно наряду с многочисленными медалистами у императора имелись и «свои» собаки. А поскольку их век относительно недолог, то у Александра Николаевича их было достаточно много. Больше всего запомнился чёрный английский сеттер Милорд, который прожил у Александра семь лет. Эта собака стала буквально тенью императора.
Милорд умер в 1867 году, когда Александр уехал в Париж на Всемирную выставку и впервые не взял его с собой. На четвёртом кладбище домашних животных (нормальная практика российских монархов, начиная с Екатерины II) у Зубовского флигеля появилась очередная «собачья» мраморная плита с надписью «Добрейший и милейший Верный Милорд. 1860–1867».
После смерти Милорда новым фаворитом императора стал ньюфаундленд. Ньюфа тоже звали Милорд, и мемуаристы их часто путали. Император брал с собой собаку даже на Русско-турецкую войну 1877–1878 гг. Судя по воспоминаниям, этот пёс прожил рядом с венценосным хозяином более 10 лет.
С этой собакой связано немало занимательных историй. Так, во время концерта в Мраморном дворце, когда играл известный скрипач Г. Венявский, пёс оставил своё обычное место у ног Александра и подошёл к виртуозу. Встав на задние лапы, ньюфаундленд положил передние лапы на плечи скрипачу.
Стараясь сохранить хладнокровие, Венявский продолжал играть, но собака не уходила, а её огромная морда следовала за движениями руки скрипача. Наконец, Александр, которого эта сцена изрядно веселила, сжалился над артистом, спросив: «Венявский, не мешает ли тебе собака? — Ваше Императорское Величество, — пробормотал выбившийся из сил артист, — боюсь, что я ей мешаю». Государь рассмеялся и отозвал Милорда.
Удивительно, но царские дети могли завести себе собаку только с разрешения родителей — даже будучи уже взрослыми и имея собственный штат слуг. Когда в июле 1877 года 17-летнему младшему сыну Александра II — Павлу Александровичу — мать позволила завести пуделя, он был в таком восторге, что даже немного покурил.
Александр III: собачник
Александр Александрович унаследовал страсть отца к охоте. Придворная же охота, с 1857 года базировавшаяся в Гатчине, только выиграла, когда в марте 1881 года Александр III сделал Гатчинский дворец своей постоянной резиденцией.
Как и у его предшественников, у этого императора была и своя «личная» собака. В июле 1883 года матросы вернувшегося с Тихого океана крейсера «Африка» подарили царю белую с подпалинами камчатскую лайку, которую так и назвали — Камчатка. Собака стала всеобщей любимицей в семье, о ней сохранилось множество записей в детских дневниках великих князей и княжон.
Камчатка везде сопровождала царя, ночевала в императорской спальне в Аничковом дворце, вызывая недовольство врачей, сопровождала венценосного хозяина в его морских путешествиях.
В переписке Александра упоминания о собаках встречаются довольно часто. Так, в марте 1885 года император писал из Аничкова дворца старшему сыну: «После этого я уныло гулял с Камчаткой и Типом [собака императрицы, — прим. автора] в нашем саду и ковырял, от скуки, снег палкой».
Камчатка блаженствовала в пригородных резиденциях, где были огромные парки. Но настоящий праздник для неё наступал, когда хозяин выезжал на охоту. В сентябре 1886 года Александр писал сыну из Спалы: «Камчатка наслаждается, когда привозят дичь после охоты и накидывается в особенности на зайцев, потому что легче с ними справиться, но и оленям тоже достаётся от неё, и, несмотря на то, что они выпотрошены, она всё-таки ухитряется вытаскивать что-то из нутра и немедленно проглатывает».
В октябре 1888 года царская семья, возвращавшаяся из Крыма, чудом не погибла в железнодорожной катастрофе. А вот Камчатке не повезло. Её тело привезли в императорскую резиденцию в Гатчинском дворце и похоронили в Собственном Его Императорского Величества саду, под окнами комнат Александра III. Пирамидка над могилой собаки повторяла облик обелисков, созданных ещё в 1840-х годах архитектором Менеласом в Царском Селе. На пирамидке по традиции была выбита кличка собаки и годы её жизни рядом с императором. Александр очень горевал по любимой собаке и в память о ней сохранил ошейник.
Спустя несколько (!) лет, в апреле 1892 года, он писал жене: «Сегодня я воздержался кого-либо приглашать. Была закуска у меня в кабинете, и я ел один. В подобных случаях страшно недостаёт хотя бы собаки; всё же не так одиноко себя чувствуешь, и я с таким отчаянием вспоминаю моего верного, милого Камчатку, который никогда меня не оставлял и повсюду был со мною; никогда не забуду эту чудную и единственную собаку! У меня опять слёзы на глазах, вспоминаю про Камчатку, ведь это глупо, малодушие, но что же делать — оно всё-таки так! Разве из людей у меня есть хоть один бескорыстный друг; нет и быть не может, и Камчатка был такой!»
В семье Александра III было много животных. Об этом многие знали и детям дарили самых разных зверей. Сестра Николая II упоминает в числе таких подарков собак, медвежат, кроликов, волчат, зайцев, даже лосей и рысей. Как правило, их всех отдавали (кроме собак) в зоологические сады Петербурга и Москвы.
Николай II: собачник
Когда Николай Александрович был ещё цесаревичем, его личными собаками были колли Ворон, а после Ворона — колли Иман.
Ворона ему подарили в 1885 году, то есть когда Николаю исполнилось 17 лет. Отправив осенью 1890 года сыновей в кругосветное путешествие, Александр III регулярно сообщал в письмах о состоянии здоровья собаки, с которой сам гулял по аллеям сада Аничкова дворца. Так, в январе 1891 года он писал: «Ворон всё толстеет, и глупые люди его целый день кормят так, что это не собака, а бочка какая-то».
Вторая собака императора — Иман — была подарена Николаю через два месяца после смерти Ворона: император с юности пристрастился к длительным прогулкам, и ему нужен был спутник. Николай отличался отменным здоровьем и гулял с собакой при любой погоде: «Мороз усилился до 16°. Тем не менее погулял с Иманом».
Периодически у них случались и приключения. В конце декабря 1895 года Николай написал в дневнике: «Дурак Иман провалился сквозь прорубь, но сам сейчас же вылез и стал похож на большую сосульку, т. к. шерсть немедленно замёрзла. Было 12° морозу с солнцем».
Когда Иман подрос, ему подобрали спутницу. В ноябре 1896 года Николай II записал: «Гуляли вдвоём с новой собакой — тоже «collie». Ни здесь, ни далее кличка «супруги» Имана, если она и была, не упоминается.
С 1896 по 1904 гг. жилой императорской резиденцией стал Зимний дворец. Но там возможности для прогулок были ограничены, поэтому у жилого, северо-западного, ризалита разбили Собственный садик, обнесённый гранитной двухметровой стеной с роскошной, стилизованной под растреллиевское барокко решёткой, где император и гулял с собаками.
После смерти Имана в письме к матери, вдовствующей императрице Марии Фёдоровне, Николай написал из Ливадии: «Другое моё горе, совсем уже личное горе, потеря милого Имана, случилось в самом начале октября почти в тот же день, что и бедный Ворон… Это была такая умная, верная и добрая собака».
После Имана у Николая II были и другие собаки. Но уже безымянные — в своём дневнике он их называл просто «собаками». В январе 1904 года царская семья задержалась в Царском Селе, и Николай отметил в дневнике: «Сделал длинную прогулку без собак, т. к. их уже перевезли в город».
Как его дед и отец, Николай Александрович был страстным охотником. По принятому в Министерстве Императорского двора порядку в конце каждого охотничьего сезона составлялся итоговый список царских охотничьих трофеев. В этом списке у Николая II наряду с традиционными медведями, зубрами, оленями, волками постоянно присутствовали и другие звери, причём в огромных количествах, например… вороны. Их царь отстреливал из винтовки, гуляя по аллеям Александровского парка. Об этом он упоминал в своём дневнике. За шесть лет он застрелил 20 547 ворон.
Наряду с воронами он периодически «отстреливал» и других «хищников»: бродячих кошек и собак. По подсчётам автора уже упомянутого исследования, с 1884 по 1911 гг., то есть за 27 лет, Николаем II были застрелены… 11 582 бродячие собаки, 18 679 бродячих кошек, то есть в среднем 1120 животных ежегодно — это по 93 (!) ежемесячно.
Вряд ли подобная охота была возможна в Зимнем дворце. Скорее всего, отстрел происходил в Царском Селе и Петергофе и только несколько месяцев в году. Можно только догадываться о подоплёке этих царских поступков. В любом случае, как мне кажется, этот факт добавляет важный штрих к образу последнего русского императора.
Больше же всего с домашними питомцами в семье Николая II возились дети. Поскольку они росли без общества сверстников, то именно кошки и в первую очередь собаки становились их единственными и настоящими друзьями.
У цесаревны Ольги был кот Васька (хотя в некоторых источниках говорится об «Ольгиной кошке», так что Васька вполне мог быть и Василисой), у Марии — сиамский котёнок (кличка не сохранилась). У Алексея Николаевича были аж два кота — рыжая Зубровка и кот с оригинальной кличкой Котик. Кроме того, на яхте «Штандарт» жил большой рыжий кот, которого обожала вся семья, а потомки этого зверя периодически появлялись на детских фотографиях княжон.
Но чаще у цесаревича были всё же собаки — котята могли оцарапать больного гемофилией мальчика. Когда цесаревич подрос, ему подарили спаниеля, которого назвали Джой. Видимо, это произошло летом 1914 года, когда цесаревичу исполнилось 10 лет. С Джоем охотно играла вся семья. Пёсик сопровождал цесаревича в ссылку в Тобольск и Екатеринбург в 1917–1918 гг. После расстрела царской семьи летом 1918 года собака уцелела. Её подобрали и через Дальний Восток вывезли в Англию.
Свои собаки были и у цесаревен. Младшая Анастасия имела японского пекинеса Джемми, которого ей подарила А. Вырубова. Свою вторую собаку (она появилась около 1916 года) — королевского спаниеля — она тоже назвала Джемми.
Вторая дочь Николая Татьяна воспитывала французского бульдога по кличке Ортино. Татьяна даже имела коллекцию фигурок любимой собаки, вырезанных из горного хрусталя. Пёсик спал в ногах хозяйки, однако он слишком громко храпел и мешал спать её старшей сестре Ольге (у цесаревен была одна спальня на двоих). Поэтому пришлось его «переселить». Последний раз Ортино видели, когда императорское семейство прибыло в Екатеринбург. Татьяна несла тяжёлый чемодан в одной руке и Ортино — в другой.
Такие вот «рассказы о животных». Как ни крути, но отношение к питомцам со стороны монархов можно в какой-то степени считать лакмусовой бумажкой их отношения к окружающим людям и характеризует их получше многих портретов и воспоминаний.
*Первую часть публикации можно прочесть тут.