Неделю назад я начала рассказывать о судьбе моей блистательной подруги. Остановилась на самом её охраняемом секрете, который она называла «Угль».
Этот самый Угль по сей день мне кажется личностью почти мифической. Возможно, из-за того, что за всё время нашей с Анжеликой дружбы я ни разу его не видела, но в красках лицезрела его влияние на её поведение, характер, да и на жизнь в целом. Именно по этой причине на этом легендарном персонаже следует остановиться поподробнее — он влиял на жизнь Таракановой, а она, в свою очередь, влияла на мою.
Познакомились они то ли в театре, то ли в гостях. Она была студенткой первого курса, а Иван Углёв — преуспевающим бизнесменом вдвое старше своей новой знакомой. На дворе стояли лихие 1990-е, каждый зарабатывал как мог. Угль зарабатывал на автомобилях. Уж что он с ними делал, мне неведомо, но помню, что по улицам и проспектам нашего города тогда раскатывали лишь единицы Тoyota Land Cruiser 200, а нарядно разукрашенных из них было и того меньше. Именно они и принадлежали Углю.
Для полного соответствия имиджу успешного джентльмена Углёву была необходима красивая женщина, а Тараканова была не просто красива — она была феерически восхитительна, великолепно воспитана и образована. Судя по всему, Углю льстило, что рядом с ним находится женщина, которая умеет пользоваться столовыми приборами, при еде кладёт салфетку на колени, свободно изъясняется по-французски и не путает творчество Моне и Мане.
До знакомства с Углем Тараканова была милой старательной студенткой, неискушённой в жизни. Но уже через полгода рядом с ним гордо вышагивала светская львица в мехах и драгоценностях. По его настоянию она выучилась на водительские права, и он отдал в её распоряжение один из своих «крузаков». Как позднее делилась Анжелика, её кавалер искренне считал, что благодаря его вложениям бриллиант по имени «Тараканова» получил огранку и заблистал. Сама же она считала, что его общество её… развратило и сделало циничной.
Как бы то ни было, но безмятежная любовь длилась ровно до того момента, пока Угль строил из себя Пигмалиона. Сотворив же, как он считал, Галатею, сей ваятель вернулся к привычной жизни, в которой юной красавице отводилась роль дорогой игрушки во всё том же разрисованном «крузаке». А вот Анжелику её положение не устраивало: мамой-директором она была воспитана как принцесса, поэтому умела себя и вести соответственно, и от избранника своего требовала принцеподобного поведения.
Начались конфликты. Вдобавок к разным взглядам на жизнь Угль с неудовольствием обнаружил пренебрежение Анжелики к порядку в доме. При этом сам он благодаря её усилиям всегда выглядел как с иголочки: влюблённая Тараканова не просто гладила Ему рубашки — она их крахмалила и следила за идеальным состоянием Его пиджаков и галстуков. Если сама она запросто могла спать на смятой постели, которую меняла от силы раз в 10 дней, то для Его ложа бельё менялось ежедневно (!) и при этом обязательно утюжилось в уже расстеленном виде — ровно за 15 минут до того, как Он отправится почивать в тёплую постель.
Но самым трагичным стало то, что, походив с Углем по приёмам да вечеринкам, Анжелика пристрастилась сперва к шампанскому, а потом и к прочим алкогольным напиткам. Она считала, что это делает её более раскованной и общительной.
Противоречия накапливались, и в один прекрасный момент Угль осознал, что вместо спокойной размеренной жизни он собственноручно создал вулкан, жить на котором, однако, он не намерен. Ушёл «Пигмалион» в одночасье, поставив Анжелику перед фактом: вечером того злополучного дня она позвонила поинтересоваться, во сколько ждать его светлость и что они желают на ужин, а в ответ услышала, что «светлость» возвращается в свою холостяцкую квартиру.
Сказать, что это её убило — не сказать ничего. По сути, от этого потрясения она так и не оправилась. Когда мы с ней сблизились, пара уже разбежалась, но и дня не проходило, чтобы Анжелика не предпринимала очередной манёвр по возвращению Угля. Забегая вперёд: однажды, когда мы уже дружили, они обстоятельно поговорили, и Угль произнёс судьбоносную фразу: «Любить я тебя люблю, но жить с тобой не могу». После этого даже упрямой Таракановой стало ясно, что возвращения к старому не будет.
Помимо прочего, за время совместной жизни с Углем Анжелика пристрастилась к русскому шансону, что, собственно, и не мудрено: он его слушал сутки напролёт, а заодно строил бизнес и водил дружбу с бандитами всех мастей. Напоминаю — дело было в конце 1990-х годов.
Мне же с Анжеликой было весело. Днём я пропадала на работе, а по вечерам начиналась жизнь, о которой я ранее и мечтать не смела: мы принаряжались и отправлялись развлекаться, при этом посещая не оперу и балеты, а концерты «звёзд русского шансона». В те годы на Лермонтовском проспекте функционировал некий ночной клуб «для своих», где каждый вечер выступал кто-нибудь из тогдашних знаменитостей. Заведение было очень небольшим, поэтому всех этих Кать Огоньков, Михаилов Кругов, Трофима и прочих я лицезрела на расстоянии вытянутой руки. После концерта, как правило, основная масса гостей расходилась, и начинался обязательный банкет для узкого круга, в который благодаря своим связям с Углем оказалась вхожа Анжелика, а заодно с ней и я.
Даже сейчас, столько десятилетий спустя, я не перестаю удивляться, как мне повезло не вляпаться в этот преступный круг. Справедливости ради, в этом была огромная заслуга моей подруги: когда мы переступали порог клуба, она первое время не позволяла мне отходить от себя ни на шаг. Поэтому все, кто к нам приближался и интересовался моей персоной, неминуемо сперва имел разговор с Анжеликой. Она представляла меня своей младшей сестрой и открытым текстом сообщала, что сделает с собеседником, если он попытается при мне заговорить матом или же меня обидеть. Как это ни странно, но подобный мини-экскурс в недра анатомии претендента срабатывал в 100 случаях из 100.
За пару месяцев Тараканова убедилась, что глупости я делать не собираюсь, к тому же в заведении уже не осталось персонажей, которые не были бы в курсе возможной экзекуции. Так я получила возможность перемещаться по клубу без её сопровождения и даже разговаривать теперь уже с нашими общими знакомыми. Однако если же со мной хотел пообщаться кто-то из завсегдатаев, он сперва подходил к Анжелике и спрашивал у неё разрешение. Слушая просителя, Тараканова словно гипнотизировала того своими огромными немигающими глазами, которые в этот момент напоминали льдинки. Потом величественно кивала или же отрицательно качала головой. Её авторитет в среде этих людей был непререкаем.
Внимание мы не могли не привлекать: знойная блондинка Анжелика и брюнетка я — обе в длинных вечерних платьях, с идеальными причёсками и макияжем (имея в лице Таракановой мастера-стилиста, иное было бы странно). За всё время мы ни разу не пришли дважды в одном и том же платье. Я ходила в том, что мне подобрала подруга — у неё шкафы ломились от нарядов, многие из которых даже ни разу не были надеты. Некоторые из них она потом даже умудрилась мне продать. Много времени спустя я обнаружила, что это было сделано по цене… в несколько раз выше той, которая была за них заплачена.
Было в таком образе жизни одно жирное «но»: наши клубные тусовки редко заканчивались раньше двух-трёх, а то и четырёх часов утра. Спать мы ложились и того позднее. Но если Анжелика была сама себе хозяйка — ходить на работу рано утром она не любила или же безбожно опаздывала, — то я-то работала в банке. Мне не только приходилось в девять утра быть на месте, но и усиленно там соображать, а поспав всего три-четыре часа, у меня это «почему-то» не получалось. Огромная благодарность моему тогдашнему шефу — он оказался мегалоялен к такому моему поведению.
Понятно, что подобное положение дел не могло тянуться вечно. После уже упомянутых разборок с Углем Анжелика сникла и долго не могла прийти в себя. Кажется, в тот момент она вообще перестала выходить из дому. Я очень за неё переживала, но всё же слегка выдохнула — мы перестали посещать клуб, и мне удавалось поспать уже шесть-семь часов. Но нас поджидала новая беда.
Окончание следует.