Переводится это: театр в сердце города. Насколько его примет публика? Эстонское ü произносится иначе, чем русское «ю», звучит непривычно. И это тоже немаловажно. Конечно, как сказал Маргус Алликмаа, публика идёт не на название, а на репертуар; в минувшем сезоне она буквально ломилась на «Дубровского» и на «Кабирию», мгновенно «улетали» билеты на идущие на малой сцене детские постановки Даниила Зандберга и на «Героев» (их в конце концов перенесли на большую сцену). Теперь от качества и притягательности репертуара театр будет зависеть ещё сильнее: Министерство культуры Эстонии сообщило о решении уменьшить государственное финансирование театра в 2026 году на 15%.
Общий бюджет театра на 2025 год составляет 4,8 миллиона евро, из которых 2,5 миллионов евро — это государственная дотация на частичное покрытие заработной платы. Сокращение государственного финансирования на 15% (386 313,90 евро) в год неизбежно скажется на деятельности театра. И тем важнее связь между театром и публикой. Какой она будет после того, как с фасада театра исчезнут буквы VENE TEATER?
Легко предположить, что переименование так или иначе связано с тем давлением, которое идёт сегодня на русскую культуру и на русский язык. И те, кто осуществляют это давление во всех жизненных сферах (театр только одна из них), не видят и не понимают (или не хотят видеть и понимать?) разницы между путинской РФ и имеющей великие традиции российской культурой, которая всегда в лучших своих проявлениях либо не хотела иметь ничего общего с властью, либо боролась против неё. И сейчас очень многие носители её ушли за пределы государства, всё больше разрывающего своей внешней и внутренней политикой связь с этой культурой. Среди тех, кто покинул путинскую РФ, режиссёры самого высокого европейского класса. Например, Юрий Бутусов поставил в Вильнюсе, в Старом театре (так называется там бывший Русский театр) «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» Тома Стоппарда, в Риге, в Театре Михаила Чехова (сохранившем своё имя) — «Портрет» по мотивам Гоголя. Отчего бы не приглашать режиссёров такого уровня и сюда, в «Сюдалинна театер» (простите за игру слов)?
Помните: Путины приходят и уходят, а русская культура, русское искусство остаются
И если говорить о месте театра в культурном пространстве Эстонии, то неправдой было бы сказать, что он существовал как бы вне этого пространства. На его сцене в исторически обозримое недавнее прошлое шли пьесы выдающихся эстонских авторов Андруса Кивиряхка и Яана Тятте; ведя репертуарную политику, нужно брать такую драматургию, которая наверняка привлечёт в зрительный зал и эстонскую публику. Тем более что она есть в русском переводе. И, разумеется, приглашать на постановки лучших эстонских режиссёров — как дважды приглашали великого Эльмо Нюганена! А если «соотноситься с формами, репертуаром и подходами других театров страны», то с какими формами и подходами? Когда, к счастью, в эстонском сценическом искусстве существует разнообразие форм и стилей, причём часто — в границах одного театра. Всё определяет режиссёрская индивидуальность, близкая ему эстетика, «ключ», которым открывается та или иная драматургия. Единообразия тут нет — и слава богу!
**
Переименование, как и предполагалось, вызвало бурю откликов в СМИ и социальных сетях. Преимущественно негативных. В общем, свистопляска на костях, типа «таскать вам — не перетаскать». Противно. Есть заявления типа: «теперь я сюда ни ногой». Но не ясно, переступала ли нога того, кто это написал, порог театра. А если и переступала, то когда? Или: «Давно не ходим. Постановки не интересные. Один раз только осталась довольна. Ну понимаю актеры то ни при чем. Такие режиссеры видимо». Если «давно не ходим», то о чём она судит? И кто для неё «такие режиссёры»?
Должен ли театр принимать во внимание весь тот негатив, который льётся на него?
Или лучше, для собственного спокойствия, взять пример с вице-адмирала Нельсона, который, когда с флагманского корабля ему семафорили: «Выйти из боя», приложил подзорную трубу к пустой глазнице и сказал: «Не вижу сигнала?»
Прислушиваться и присматриваться всё же приходится. Чтобы знать, кто твой друг, а кто — наоборот.
И самое опасное для театра самого — отнестись к перемене названия так, будто с этого дня разорвана вся связь с прошлым и жизнь начинается с чистого листа. Рвать память о прошлом, связь с традицией — всё равно что пилить сук, на котором сидишь. Необходимо не «обнуление», а бережное отношение и к традиции, и к людям, которые всё ещё остаются её живыми носителями. Посмотрите, как бережно хранят память о старых спектаклях Эстонский драматический театр, Линнатеатер, Theatrum! Откройте их порталы в интернете.
Я пишу этот текст с тревогой. За тех людей, по которым ударит сокращение финансирования. За всех, кто участвует (по-настоящему, а не для видимости) в том вечном процессе, каким является строительство театра, которое не никогда должно прекращаться, иначе… (вспомним легенду о старце озера Юлемисте).
А лично для меня этот театр был и останется РУССКИМ ТЕАТРОМ ЭСТОНИИ.
Именно Русским. И именно Эстонии.
Мнения из рубрики «Народный трибун» могут не совпадать с позицией редакции. Tribuna.ee не несёт ответственности за достоверность изложенных в статье фактов. Если вы имеете альтернативную точку зрения, то мы будем рады её также опубликовать.
Читайте по теме: