— Как-то так складывается, что судостроительно-портовый город Николаев стал «инкубатором» для певцов и музыкантов: Александр Серов, братья Меладзе, Ким Брейтбург, Геннадий Гримов и ещё многие… Что в атмосфере вашего города такое особенное?
— С детства я, когда ещё только в первый класс пошёл, учитель музыки у нас преподавал игру на баяне, и он как-то что-то заметил, что мы с братом, а у меня брат-близнец, интересуемся музыкой. Он начал нас приводить к себе в кабинет и «подсаживать на прослушивание рентгеновских снимков», на которых тогда записывали музыку. Creedence, Beatles, Grand Funk. И так благодаря этому учителю, который начал прививать любовь к рок-музыке, всё это и началось. Во времена моего детства в Николаеве было много музыкальных групп, которые играли шикарно. Проходили разные фестивали, особенно в мае, на второе и на девятое, где выступали все группы: Ким Брейтбург с «Гаудеамусом» и Серов со своим «Шестым чувством» и ещё много кто. И я пацаном бегал и всё это дело впитывал, со всеми дружил. Бегал к ним на репетиции. Это было настолько для меня интересно! Я никогда не думал, что буду играть на гитаре. Я просто любил сильно музыку. На самом деле, да, из Николаева много разных музыкантов вышло: и Людмила Сенчина, и Коля Трубач, и братья Меладзе, и много можно перечислять. Я не знаю, почему такая атмосфера в Николаеве. Если взять, например, Донецк, там больше музыка death metal, а у нас она больше к поп-музыке, совсем другой стиль. Каждый город как-то отличается этим.
— Во время своего продолжительного творческого пути тебе приходилось встречаться на одной сцене и вне её с эстонскими рок-музыкантами — барабанщиками Гуннаром Грапсом, Паапом Кыларом, а возможно, и с кем-то ещё. Расскажи, пожалуйста, о вашем общении и твоих впечатлениях, которые у тебя сохранились спустя много лет.
— Как-то так получилось, что, придя из армии в 1983 году, я пошёл работать художником в бюро эстетики. Рисовал этикетки на бутылки и разную продукцию. И когда подвернулся мне вариант поработать грузчиком в филармонии в рок-группе, в Николаеве, я сразу же пошёл и брата с собой потянул. Тогда я ещё не знал, что такое «до мажор» и на гитаре вообще не играл. Я просто пошёл работать грузчиком в филармонию. Для меня это всё было новое и интересное. Гастроли по всему Союзу, представляете, как круто это было для молодого парня! И очень часто мы работали такие «солянки» — совместные концерты, и с Гуннаром Грапсом. Получалось, мы раза три вместе работали. Один раз конкретно наша группа и группа Гуннара Грапса Magnetic Band играли в Северодонецке. И вот мы с братом стали такие тусовщики, не как все музыканты. И когда приходили к Гунyару в гости, стучались в номер, он открывал и говорил: «О, привет мои друзья! Я специально для вас держу Vana Tallinn». Он нас угощал, и мы сидели, общались. Он великолепный человек был в общении. Никакой звёздности, в нём была фирма́! Для меня всегда Таллинн — это была мечта побывать там. К счастью, она у меня сбылась. Меня пригласил мой друг в 2019 году на концерт памяти Гуннара Грапса — бывший барабанщик группы «Радар» Паап Кылар, который этот концерт проводил, и я сыграл в Таллинне. Это было просто что-то! Я даже сыграл с «Магнетик бендом» джем, по их предложению. Как это прозвучало — посмотрите на видео на «Ютубе».
И Гуннар, он был рокер для меня, как и эстонская музыка в то время. Тынис Мяги, Иво Линна, Яак Йоала, который пел песню Клиффа Ричарда «Девил вумен». Он расписался для меня на плакате Клиффа Ричарда, так как с собой не было его фотографии. Мне повезло с ним поработать в одной программе. Было весело, когда Яак лично учил меня когда-то в 80-х кататься на скейте. Там была закрытая территория концертной площадки, он держал меня за руки, а я пытался кататься. Остались такие воспоминания об этих прекрасных людях. Эстония для нас тогда была какая-то «заграница» среди всего этого «совка», какой-то капитализм, фирма́. Гуннар весь был в коже, в шипах, с хайрами — это было другое чувство. Неважно было, что эстонский язык я совсем не понимал, главное — была картинка, как это всё поется и играется. Когда наша группа стоит на сцене, и мы играем свою программу на саундчеке, и заходят в зал музыканты «Магнетика». Все в коже, фирма́! И наш вокалист стоит на сцене и поёт песню «Скорпионс» «Тайм». Вроде красиво поёт, всё четко, а ребята прошли и не отреагировали. И на концерте Гуннар играл на барабанах весь концерт и ещё пел, без отдышки, настолько профессионально. Я стоял под сценой с открытым ртом, ещё не умея играть на гитаре ни одного аккорда, я просто смотрел и понимал, что это какой-то «космос»! До этого я ещё не видел ни Iron Maiden, ни Judas Priest, для нас были самые зарубежные венгерская и эстонская эстрада.
Ещё меня сильно впечатлила группа «Радар». Я ездил на концерты в Одессу в филармонию. Да, был ещё один такой прикольный момент в нашей гастрольной жизни в 80-е. На афише написано «рок-группа «Рейс», поп-рок-группа «Галс» и вокально-инструментальный ансамбль Гуннара Грапса». Так это Гуннара зацепило в то время. Выходят они на сцену третьими, закрывая концерт, все в коже, в цепях, а на афише ВИА Грапса. Люди в зале думали, что им будут петь спокойные, красивые песни, а тут выходят «демоны в коже, в цепях», и Гуннар говорит: «Вы, наверное, хотели все послушать немножко вокально-музыкальный ансамбль, но вы услышите хеви-рок!» Это было настолько фирменно! И мне повезло, я потом с басистом поиграл вместе джем, он был с белыми волосами, фактурный такой.
В итоге, спустя много лет, Эстония меня приняла в 2019 году очень здорово! Я сыграл сначала на концерте памяти Гуннара, а на второй день уже поехал в Тарту к Лауре Лаубре, и мы работали над альбомом, который уже вышел в 2023 году.
Эстонско-украинский проект с Лаури Лаубре — в 2023 году вышел альбом «Northodoxian», в котором, кроме меня и Лаури, участвовали известные эстонские музыканты. На басу Рауль — экс-«Радар», Андрус на барабанах, я на гитаре.
— Твой творческий путь «от рабочего сцены до супергитариста» достаточно необычен. Как тебе это всё удалось?
— Во-первых, я не считаю себя супергитаристом, я всегда был как бы любителем. Я не имею образования, я просто люблю играть! Всё получилось довольно просто. Работая грузчиком в филармонии с 84 до 89-го года, когда наш гитарист бухал или просто веселился после концерта, я брал у него гитарку и пытался что-то на ней изображать. И у всех, с кем мы играли, с Барыкиным и его «Карнавалом», с чехами, с венграми, я в гостинице вечерами спрашивал у них разные приёмы, штучки, как играть приглушённый звук хеви-металлический, которым тогда ещё практически никто не играл. Первым в Союзе это исполнял, к сожалению, уже покойный Сергей Кудишин («Весёлые ребята», «Чёрный кофе»), именно таким металлическим звуком. Ещё даже не умея играть, я это всё впитывал. В 89-м мы работали вместе с «Весёлыми ребятами» по три концерта в день, и я просто играл джем на сцене вместе с одесситом Виктором Чайкой на барабанах, Буйновым и Кудишиным, а в зале сидели наши местные николаевские музыканты. Они это всё услышали и пригласили меня играть в свою группу. Играя с ними, я понял, что мне надо начать серьёзно учиться играть, более тщательнее к этому относиться.
Учитывая, что в те времена я работал то сторожем, то столяром, у меня была возможность уделять время гитаре. Тогда же меня пригласил к себе на студию сессионным гитаристом Ким Брейтбург («Диалог»). В те временя это была крутая команда, и я был очень этим вдохновлён. Тут и началась для меня профессиональная работа. Я просто люблю этот звук, я люблю получать удовольствие на сцене от того, что я делаю. Я всегда полностью выкладываюсь и получаю от каждой ноты удовлетворение. Иначе нет смысла этим заниматься. Я вижу много групп, которые играют вроде интересно, но на них даже не хочется смотреть и слушать их — нет никакой энергетики, нет никакого драйва — мёртвые ноты. Мне это никогда не нравилось. Я даже был разочарован, когда попал на концерт Whitesnake, мы же привыкли смотреть видеоклипы, где всё красочно снято, а тут в концерте все играют спокойно. Каждое соло, никаких прыжков, никаких движений. Так же было с Megadeth, я ожидал от Marty Friedman’a чего-то интересного. А ни фига, он стоит спокойненько, играет своё соло, вот тут я и начал задумываться, что концерт и видеоклип — это разные концепции. Энергетика — она сразу видна. Люди это чувствуют в зале, когда идёт от музыканта посыл. Я считаю это очень важным.
— А кто из лидеров гитарной музыки твой кумир, чьему примеру ты следуешь?
— В молодости для меня был кумиром Витя Клим — гитарист «Диалога». Потом был Юрий Стиханов – гитарист Magnetic Band, Какое-то время на меня влияли Виктор Зинчук, Владимир Кузьмин, Валерий Гаина. Это было до тех пор, пока я сам не стал играть. А углубившись в гитару, я услышал Joe Satriani, Ritchie Blackmore’a, Jeff Beck’a, Eric Clapton’a, и всё пошло, пошло. Сейчас много новых гитаристов, которые играют просто круто очень, математично, просто выше крыши. Но они меня немного задалбывают: послушаешь одну–две вещи и уже становится неинтересна их математика. Я считаю, что самые демоны — это Steve Vai, Paul Gilbert и многие ещё из старой школы. Они умеют не просто поливать пассажи, а сделать длинную красивую ноту. Выделить одного очень трудно. По шоу, по развитию музыки — это, конечно, Steve Vai! Он всё время совершенствуется, выдаёт что-то новое, и понимаешь, что человек, даже когда ложится спать, продолжает думать о музыке. У него нет других забот, он этим зарабатывает деньги, и ему повезло. Он работал над этим и добился очень многого.
— Твой пример – типичный «self-made», то есть тебе удалось самому себя сделать звездой, а что было самое главное на этом пути и самое трудное?
— Я не задумывался над этим. Когда я работал грузчиком, мне когда-то Михаил Боярский сказал: «В 20 лет уже поздно брать в руки гитару, потому что всё равно уже ничему не научишься». Я понял, что «нельзя, так нельзя»! И перестал пытаться научиться играть. Потом меня опять увлекло и я начал потихоньку играть. Потом, когда мы опять работали концерт с Боярским, мы общались, и я рассказал ему эту историю, он, услышав перед этим мою игру на сцене, сказал: «Бывают же и исключения»! Мне всё время говорили тогда ещё «великие» и пафосные музыканты, которые сейчас уже «сошли на нет»: «Да ты забудь эту гитару, у тебя никогда ничего не получится!» Меня это очень задело — как это у меня не получится, что я, дебил какой-то? И я просто начал упорно заниматься. В то время, когда все ходили по барам, по девкам, понятно, что возраст молодой, и всё это необходимо. Меня не интересовало материальное положение, было бы что поесть. А я всё это время сидел и «снимал». Тогда ещё не было табулатур, нот, интернета не было. Я виниловую пластинку слушал, пытался как-то снять, пропускал кучу нот, играл это всё по-своему. Я выучил и сыграл одну композицию Satriani. Снимал её с магнитофона на замедленной скорости, а потом, когда услышал, как это играет Satriani, то понял, что всё вроде похоже, но я её сыграл по-своему. Я же не видел всех этих приёмов. Тогда я понял, что каждый, кто делает все эти табулатуры, делают так, как им удобно это сыграть. И тут не важно, в какой ты позиции, как ты играешь каким приёмом. Важно, чтобы это понравилось слушателям, зрителям в зале. Я доказал себе, что я могу играть. А когда меня пригласил Ким Брейтбург, все уже рты позакрывали и начали ко мне по-другому относиться. Увы, но до верха мне ещё так далеко.
— Интересен твой взгляд на сегодняшнее состояние рок-музыки в мире. Тебе не кажется, что нынче большинство групп грешат состоянием «много шума из ничего», мало интересных гитарных риффов, разнообразных аранжировок?
— Я больше любитель старой школы, я как любил Uriah Heep, так и люблю. Я обожаю Krokus, обожаю Gotthard, из новых групп мне нравится Vader, Slayer, хотя они уже давно на сцене. Doom metal и power мне не сильно зашли. Helloween мне не нравится. Сейчас много молодых групп, в основном скандинавские, которые играют мелодик-рок. Мне нравится этот стиль. Его можно слушать в машине, там красивые гитарные соло, красивая музыка, всё красиво.
— Сейчас тебя чаще можно услышать в составе кавер-группы. Кроме кавер-версий хеви-хитов, в которые ты вкладываешь свои импровизации, у тебя есть и собственные произведения?
— Конечно, есть. В начале войны, когда я сидел в прифронтовом Николаеве, без работы, был полный депресняк, мне удалось поучаствовать в их проекте и сделать кавер-версии музыки Ozzy и Black Sabbath. Ещё раз спасибо Лаури Лаубре, он присылал мне материал, и я работал над альбомом под бомбёжками и обстрелами. Это было хорошо и не давало мне сойти с ума. И учитывая, что у меня своя группа Grimoff, есть ещё и другие проекты. В группе Grimoff мы играли только свою музыку. Записали два альбома. Они есть на «Ютубе». Отдельно я записал свой инструментальный материал. Я не говорю, что он крутой, я сыграл, как сыграл. Именно эти произведения играл в Эстонии.
Сейчас я написал ещё две пьесы, но время слишком сложное, голова не тем занята. Учитывая, что моей группы сейчас нет: барабанщик и басист погибли на фронте, и мы остались вдвоём с вокалистом Сергеем Кистеровым. Мы готовим какой-то материал, но очень медленно, исходя из настроения. Ребята из другой группы тоже не могут в данный момент играть свою музыку, потому что оно никому сейчас не надо. Можно петь украинские патриотические песни, но мне это не очень интересно по жанру. Мне интересно играть ту музыку, которая мне в кайф. Мне иногда предлагают играть то, что не моё, и я даже эти предложения не рассматриваю. А тут мы играем программы Queen, Scorpions, Ozzy и очень многое ещё — больше 150 песен мы уже сделали. Я стараюсь в это вкладывать всю душу и играю с удовольствием. Кайфую от того, что делаю и играю по-своему. Меня иной раз ругают за то, что мы играем не так, как в оригинале. Я отвечаю, что если хотите оригинал — слушайте пластинки. А я играю так, как играю я. Нравится вам — слушайте, не нравится — не слушайте. Благодаря этому приглашению я имею по выходным 8-10 концертов в месяц. Мы зарабатываем небольшие деньги, но при этом и собираем деньги для военных на всё, что нужно, и потом отдаём своим подшефным. При этом я обычно играю и несколько своих инструментальных произведений. Мне это дало возможность вновь обрести свою музыкальную форму и это даёт мне позитивное настроение.
— Скажи честно, откуда ты черпаешь энергию на участие в многочисленных концертах, фестивалях, гастролях, ведь ты уже в категории 60+?
— Энергия, конечно, уже не та, что была даже 10 лет назад. Сейчас уже надо днём отдохнуть часок, чтобы вечером взять в руки гитару, чтобы поиграть. Тут ещё и лень сказывается. Ещё расслабляло, что во время войны очень мало работы — никто ничего не заказывает. Это по моей основной работе, связанной с мебелью. У меня уже несколько лет как отнялись на левой руке мизинец и безымянный палец, и играть стало очень некомфортно. Но когда я выхожу на сцену, я про них забываю, я просто играю, как и играл! Когда я смотрю в глаза своих зрителей, и у меня хороший гитарный звук, то я просто кайфую. Конечно, важно, что есть не только гитарный звук, но и любимая женщина, дети, внуки. И друзья хорошие. Вот это всё самое главное — отсюда и энергия идёт! Если бы я понимал, что то, что я играю, никому не нравится, то я бы просто и не брал в руки гитару. А раз нравится публике, то я и играю.
— То есть кроме музыки ты увлекаешься изготовлением мебели — расскажи об этом совершенно необычном для музыканта хобби? Как тебе при этом удаётся уберечь свои пальцы от травм?
— Мебель — это мой заработок. Я живу благодаря этому. Музыка для меня больше как хобби. Нет сейчас большого музыкального движения, и приходится делать мебель. Я как художник сам проектирую, иногда подключаются дизайнеры, но в основном я проектирую сам. Я выкладываю на своей страничке только те работы, которые я сам нарисовал, сам придумал и сам сделал. С каждым проектом я повышаю свой уровень знаний и качества. А сейчас появляются всё новые материалы. Как правило, у меня в цеху работали всегда музыканты. И всегда в цеху играет хеви-метал! Если человек начинает слушать какой-то шансон, то он просто у меня не работает. Увы, но это не наш человек. Сейчас, правда, ещё работают пару человек после фронта, после ранения, инвалиды, но они хорошие специалисты. Тут уже приходится терпеть, что они слушают свою музыку. Если им что-то сказать, то может быть слишком эмоциональная реакция. За счёт мебели я могу позволить себе купить новый гитарный прибор, струны, а то и новую гитару.
— Чтобы завершить наш разговор на мажорной ноте, расскажи, какую-нибудь «музыкальную байку» из твоей гастрольной жизни.
— Таких историй множество было. Вот одна весёлая «музыкальная байка». На концерте «полетели» мониторы, такое, к сожалению, бывает иногда. Но никто не обратил в зале на это внимания. Барабанщик был в глубине сцены и начал вместе с басистом играть одну песню, а клавишник вместе с гитаристом — другую. Они ещё и трек-лист спутали. Они играют себе, как и играют. А я сидел за пультом звукооператора. И слышу, что там не просто King Crimson, а такая полифония пошла, что просто жесть. Сидят в зале местные музыканты, а с их точки зрения получилось, что каждый играет своё, а в итоге получается джаз! Я сижу и не знаю, куда глаза от стыда опускать, а знатоки: «Вот смотри, как они круто завернули!» Я вижу, что люди думают, что так и надо. Правда, после припева уже всем стало ясно, что происходит что-то совсем не то. Ничего, остановились, поправили технику и продолжили концерт.
Надеемся, что эстонская публика ещё услышит колоритную и яркую хеви-гитару Геннадия Гримова.
Читайте по теме:
История Одесского рок-клуба началась в Тарту
Классика и рок — в одном органе с «эстонскими корнями»
Музыкант из Эстонии Серж Аболымов строит кинокарьеру: «Актёром был и остаюсь»