Нана Джорджадзе за фильм «Робинзонада, или Мой английский дедушка» (1987) на 40-м Каннском кинофестивале была награждена призом «Золотая камера» на 40-м Каннском кинофестивале. В 1996 году её картина «Тысяча и один рецепт влюблённого кулинара» с Пьером Ришаром в главной роли номинировалась на «Оскара» в категории «Лучший фильм на иностранном языке». Ришар снялся ещё в двух её фильмах: «27 украденных поцелуев» и «Кроличья лапа». С 1994 г. Нана Джорджадзе — член Европейской киноакадемии. «Вынужденная миграция бабочек» — 16-й поставленный ей фильм.
Якорь и пристань
Это картина — о талантливых людях, художниках, музыкантах, переживающих трудные времена: они живут своего рода коммуной, в старом доме, время от времени им грозят за неуплату отключить электричество.
— Главное, — говорит Нана Джорджадзе, — они все мне знакомы. У всех реальные прототипы. Люди, которых я очень люблю. Но это не почерпнутая в жизни история. Здесь многое придумано, но характеры — из реальности.
— Меня совершенно потряс главный герой, художник Коста. Но я ни в одном грузинском фильме это актёра не видел…
— И не могли. Рати Эрадзе — не актёр. Он художник, работает по металлу и стеклу. Когда я искала героя, то поняла: именно он и есть Коста. Он был в растерянности: «Нана, я никогда в кино не снимался. Я не знаю, что мне делать. Не знаю, как себя вести». Я ответила: «Знаешь что, следуй за мной и посмотрим, что у нас получится».
— Он очень искренний. И взгляд у него запоминающийся: мудрый, добрый и немного растерянный.
— Такой он и есть. Художник не очень думает даже о том, как выжить. Он как-то выживает. У него нет больших требований. Человек из интеллигентной, образованной, культурной среды. Вырос в семье, которая в 1930-е годы всё потеряла, как потеряли у нас все нормальные семьи. Судьба у всех одна и та же. В каждой семье были репрессированные, расстрелянные. (Вы же помните «Покаяние» моего учителя Тенгиза Абуладзе, там всё про это сказано.) Коста собирает всех друзей вокруг, для них он и якорь, чтобы зацепиться за твёрдую почву, и пристань, в которую корабли должны возвращаться. И его возлюбленная Нина (Тако Табаладзе) понимает, что надо спасаться и всех друзей спасать. Когда в мастерскую приходит американец, коллекционер Стив, и влюбляется в Нину, она соглашается уехать с ним, потому что Стив покупает все картины, это всем кусок хлеба. И они заплатят за свет, им не перережут провода… Коста и Нина — это два человека, которые друг без друга жить не могут, но и вместе жить не могут…
Коста — Рати Эрадзе. Кадры из фильма «Вынужденная миграция бабочек». Изображение предоставлено организаторами Дней грузинского кино
—Когда пошли титры, я увидел, что оператор — ваш сын Михаил Квирикадзе. И как тонко и удивительно он работал…
— Он учился в США в киноакадемии, но, кроме того, прошёл потрясающую школу с режиссёрами: Агнешкой Холланд, Вимом Вендерсом и с самыми классными операторами, работая ассистентом. Он с полуслова понимает, что я хочу, потом он сам предлагает очень интересные ракурсы и стилистику,
Я даю актёрам полную свободу передвижения по площадке. Я не выстраиваю их линию движения и поведения. И они непредсказуемы. Они обожают это. Но это создаёт сложную ситуацию для оператора. Это так трудно: держать композицию и выхватывать нужные ситуации и моменты на съёмочной площадке, когда много народу, и тебе надо третьим глазом видеть, куда развернуть в данный момент камеру. И я абсолютно доверяю моему Мишико.
Влюбилась в этот город и в эту страну
— В зале «Артиса», когда закончился показ «Вынужденной миграции бабочек», раздалось во весь голос: «Браво, Нана!». Вы говорили, что вас многое связывает с Эстонией…
— Да, ещё с 1972 года. Я заканчивала тогда Тбилисскую академию художеств, архитектурный факультет, приехала на практику в Таллинн, работала здесь в архитектурном бюро и готовила свой дипломный проект. Год прожила в Таллинне и влюбилась в этот город, в эту страну. Я облазила её всю. Побывала даже на Сааремаа, хотя это была пограничная зона и пускали туда очень неохотно. Я всё знала, всё хотела видеть. Мои здешние друзья постоянно составляли для мня новые маршруты. Я возвращалась и рассказывала о своих впечатлениях, и они как-то прониклись ко мне. Вы же знаете: эстонцы очень сложно идут на контакт, они входят в твою жизнь медленно, очень медленно тебя открывают, очень медленно к тебе привыкают, и если они с тобой начинают дружить — то на всю жизнь. Я очень уважаю и ценю Тийну Локк, которая создала такой замечательный фестиваль «Тёмные ночи». Я связана с вашей культурой, с вашим кинематографом и с людьми, которые помогли мне полюбить эту страну. А кричал «Браво, Нана!», Тармо Урб, он и его брат Тоомас, с которыми я давно дружу, — замечательные, очень талантливые певцы, музыканты, актёры, пришли на сеанс, и какое счастье было потом говорить с ними, вспоминать, видеть их лица…
Легкомыслие, юмор и оптимизм помогают нам выживать
— Как шла работа над «Вынужденной миграцией бабочек»?
— Я очень долго работала над этим фильмом. У меня были два копродюсера, немцы и украинец, замечательный человек Валерий Калмыков, он и его семья стали мне родными. Но началась война. Я ещё не начинала съёмку, когда у Валеры случился инфаркт, и он выпал из работы над фильмом.
— Он жив?
— К счастью, да.
Немецкий продюсер отпал, потому что из-за ковида Германия финансировала только немецкие фильмы. И я осталась одна. На грошовом бюджете. На эти гроши я смогла провести только съёмочный период. Мы с моей грузинской продюсершей Жанной Саклейшвили впихнули в картину всех, кого возможно было: членов семей, родственников, друзей, близких, родных — все бесплатно работали.
А потом — постпродакшн, тут уже другие расценки. И вдруг ко мне пришёл на помощь ангел небесный! На дне рождения у подруги я рассказала, как сняла фильм и какая безнадёжная ситуация связана с работой над выпуском. Просто так рассказала, не жаловалась — и через день один из друзей подруги звонит мне и говорит, что берёт на себя процесс монтажа. Ну ангел с неба свалился! Он не миллионер, просто у него возникли технические возможности помочь мне. А потом снова остановилось. И всё это тянулось во времени. Это всё наши беды: правительство не только не помогает кинематографу, а гнобит его, недавно остановило работу киноцентра.
— Но ведь грузинское кино всегда составляло славу нации. Как можно его гнобить?
— Это политика такая. Уничтожить культуру. Вообще. Потому что люди без истории, без культуры, без образования легко управляемы. Но ничего у них не получится. Но я не о том, а о том, что ещё один ангел спустился с неба и сказал: Я закончу твоё кино. Мне постоянно встречаются ангелы в образе людей.
Я человек верующий. И мне Господь помогает. В самые тяжёлые ситуации меня находят ангелы.
— Наверно, потому, что этот фильм просто должен был прийти к людям. В нём — родовые признаки грузинского кино. В нём и грусть, и печаль. И драматизм судеб — но и юмор, и огромное жизнелюбие, и вера!
— Это не моё качество. Это качество грузин. Если бы не постоянный оптимизм, мы бы не выжили. Мы маленькая страна с чудовищно трагической биографией. Но знаете — столько цивилизаций исчезает, а мы существуем. Значит, мы свою миссию до конца не выполнили. Наше легкомыслие, наше чувство юмора, наш оптимизм нам позволяют выживать.
Помню, как пили, как пели, как танцевали. Как работали — не помню
— Наверно, один их ангелов, хранящих вас — Пьер Ришар, который снялся в трёх ваших картинах. Как вам удалось его настолько обаять?
— Он замечательнейший человек, добрейший. Профессионал самого высокого класса. Очень ответственный. И знаете, он как-то полюбил и меня. И Грузию. Он давал интервью во Франции после выхода на экран «Влюблённого кулинара» и сказал: «У нас был 12-часовой съёмочный день. Но. Я помню, как мы пели, как мы пили, как мы танцевали. Как играли без конца в шахматы. Как у меня был день рождения, который стал самым прекрасным днём рождения в моей жизни. Только никак не могу вспомнить, когда же мы работали».
Это комплимент! Когда никаких мучений, когда труд в радость. А фильм снимался в очень сложных условиях: огромная массовка, множество локаций. А это 1996-й год. В Грузии война. Нет отопления. Нет электричества. Нет еды. Ничего нет. На улице стреляют. До сих пор не понимаю, как удалось собрать людей, организовать всё и за 26 дней снять фильм.
— Это невероятно быстро!
— Я вообще быстро снимаю. Но главное — не снимать, а организовать. Когда шла подготовка, мой французский продюсер Марк Рускарт сказал: «Надо съездить к Сержу Зильберману, это один из крупнейших продюсеров Франции, он работал с Бунюэлем, с Куросавой. Зильберман выслушал нас и сказал: «Хорошо, в будущем году приступайте, я помогу»
«Как?» — вскричала я. Была готова лезть на стену, бегать по потолку, но чтобы снимать в этом году! И начала ему показывать сделанный мной альбом локаций, костюмов, раскадровок. Он спросил: «Это всё реально?» — «Да!!!» «Тогда снимай!» Я окунулась в абсолютную авантюру, в чудовищный период войны снимала чудовищно сложный фильм.
Потом с молодыми немецкими продюсерами Оливером Дамианом и Йенсом Мойрером я запустила «27 украденных поцелуев». Через неделю съёмок мне звонит Пьер и говорит: «Нана, ты снимаешь кино? Без меня?»
— Как без тебя? — говорю я. — Как раз собиралась завтра тебе звонить.
Ведьма!
— Это же абсолютная авантюра!
— Да, я авантюристка и горжусь этим. Говорю продюсерам: «Ребята, завтра прилетит Пьер Ришар». У обоих синхронно отвисли челюсти: «Как? У нас же для него нет роли!» Я за ночь придумала линию капитана, и мы за один день и полночи сняли всю эту линию, и для меня она стала главной.
Но до того я примчалась туда, где латали маленькие кораблики, то ли это верфь была, то ли просто мастерская, и выбрала один. Одолжите мне его на сутки! На меня посмотрели с ужасом: что этой рыжей безумной тетке понадобилось? Я умоляла, грозилась: повешусь у вас на глазах, застрелюсь, утоплюсь, если не дадите — не станете же вы брать грех на душу! Мои продюсеры не понимали, что творится. Я получила кораблик на сутки. И понимаю, что снимать надо с одного дубля. Кораблик привязан к трактору и с другой стороны — к моему трейлеру. Капитан, Пьер Ришар, за рулём трактора тащит судёнышко к воде. Снимаем! Пока на земле. Но в последнем кадре кораблик должен спуститься на воду. Моя героиня прыгает в воду, её поднимают на корабль, я кричу: «Плывите!» «Нана! Куда плыть? Мы тонем» — кричит Ришар . Хорошо, что мы у берега, мы вытащили судно. Но у нас не было финального кадра.
На фильме работали два оператора: мой Мишико и — главным — американец Федон Папамайкл. Фантастический оператор. И я говорю им: едем вот на ту вершину. «Ты сумасшедшая?» — спрашивает Федон. Пусть я сумасшедшая, но вы со мной поедете по серпантину на эту гору. Они понимают: остановить меня невозможно.
И вот мы на вершине, смотрим вниз. Федон говорил: «Я не смогу снимать, темно!»
«Господи, помоги!» — мысленно взываю я.
И вдруг из-за скалы появляется какой-то кораблик. Я кричу «Включай камеру!» И тут открывается небо, и последний сноп света ударяет в это судёнышко. Снято! Федон и Мишка посмотрели на меня и одновременно сказали: «Ведьма!»
—Нана, этот мини-фестиваль называется «Женское лицо грузинского кино». Как вы считаете, режиссёр-женщина и режиссёр-мужчина — это две большие разницы? Или нет?
— Знаете, грузинский кинематограф начался в 1906 году, и и когда он ещё был в младенческом возрасте, в нём уже работали режиссёры-женщины. Был у нас когда-то такой анекдот: в мире всего 8 женщин-кинорежиссёров, и 40 из них — в Грузии.
Для меня различий между мужской и женской кинорежиссурой не существует. У нас все такие же сложности, как у мужчин. Кино не делится на мужское и женское, оно делится на хорошее и плохое, интересное и скучное и т. д. Энергию, силу, любовь, страсть одинаково вкладывают в создание фильма и те, и другие. И одинаково страдают от несовершенства своих творений. Картину ты можешь дописать. Роман или поэму можешь переделать. А кино ты сделал, оно ушло в народ — и всё. Я не смотрю свои фильмы, потому что это для меня постоянное мучение. Почему я сняла этот кадр так, а не так. Почему этот эпизод вырезала, а тот — наоборот?
В Грузии в XII–XIII веках правила царица Тамара, и она, между прочим, первой ввела парламентскую форму правления. И именно её эпоха — золотой век Грузии.
В Грузии роль женщины и отношение к ней всегда были особыми. Женщина в доме рядом с любимым мужчиной становится покорной, нежной, заботливой. Но в жизни практически всегда играет главенствующую роль.
Вот сейчас мы уже 90 дней в любую погоду стоим на улице, ночи подряд стоим протестуем. Наш мирный протест травят химией, а за ношение маски — штраф: если они тратят деньги на химоружие, какое право мы имеем надевать маски? Мы тебя арестуем. В морозные ночи из шлангов обдавали водой, избивали дубинками. Ужас! Но чем больше они нас мучают, тем больше людей выходят на улицы. И в этом противостоянии одну из главных ролей играют тоже женщины. В многотысячной массе протестующих всегда огромное число много женских лиц, особенно молодых. Мужчине иногда лень выходить, он думает: ладно, в этот вечер дома посижу, пивка попью, футбол по телеку посмотрю. Но пробуждается совесть: жена стоит, дочери стоят — стыдно дома прохлаждаться.
А в кинорежиссуре, повторю, дело в таланте, а не в гендерной принадлежности.
Читайте по теме:
В Таллинне покажут грузинское кино с женским лицом
Лана Гогоберидзе: Я верю в солидарность, в эту самую замечательную выдумку человечества
Парламент Эстонии не признаёт парламент, правительство и нового президента Грузии