Соня — украинка. Даня — русский. От войны, которая идёт в Украине, пытаются бежать в глухоту и немоту, чтобы не слышать и не говорить о войне. Они встретились в Стамбуле, парень увидел девушку, которая в ноутбуке общалась с кем-то на языке глухонемых; обратился к ней на том же языке.
Всё действие картины происходит в пёстром, жарком, многолюдном Стамбуле, вдали от войны. Тем не менее „Deaf Lovers“ — об этой войне. В воскресенье днём состоялся пресс-показ, а сейчас, когда я пишу о картине, при полном аншлаге — все билеты разошлись за два дня до сеанса — в 1-м люксовом зале таллиннского кинотеатра Coca-Cola Plaza проходит мировая премьера картины Бориса Гуца.
Буря до первого сеанса
Фильм вызвал бурные споры ещё прежде, чем его успели посмотреть официальные структуры Украины, а также активисты-общественники требовали исключить картину из программы фестиваля. Но по какой причине? В фильме абсолютно нет ничего, что можно было бы принять за пророссийскую пропаганду. Напротив: Даня оказался в Стамбуле потому, что бежал от мобилизации в российскую армию; его брат воевал, прислал с фронта, как мы узнаём из картины, микроволновку и электродрель, чем обрадовал семью, а потом попал в плен, был обменен, раненым калекой, в тяжёлой депрессии, вернулся домой и повесился. И тем не менее семья настолько ослеплена и оглушена путинской пропагандой, что мать в телефонном разговоре называет Даню предателем. И это страшно, отвратительно, невыносимо. Кажется, ясно, на чьей стороне создатели.
Мало доказательств? Тогда ещё одно. Как попала в Стамбул Соня?
После пресс-показа и пресс-конференции мы беседовали с режиссёром, и он пояснил:
«В Стамбуле её украинский парень сделал ей предложение. Соня возвращается в город, где им когда-то было хорошо. Но началась война, её жених попал на войну, и после того, что он там увидел, побывав в Буче, где совершали преступления против человечности российские военные (в т. ч. «особо отличился» 141-й полк им. Кадырова — Б.Т.), где всюду громоздились трупы, парень уже не может чувствовать ничего, кроме боли и ненависти».
(«Я уже не могу тебя любить», — говорит он Соне. Дважды на протяжении фильма девушка слушает записанные в смартфоне его слова.)
Кинофестиваль PÖFF так ответил на требования исключить фильм из программы:
«Мы приняли решение убрать картину «Глухие влюблённые» из программы « В поддержку Украины» — в условиях обострившейся полемики это стало единственно правильным решением. Вместе с тем мы по-прежнему считаем этот фильм художественно сильным антивоенным произведением, которое, используя метафорический язык, затрагивает важную тему, — именно поэтому фильм остаётся в нашей основной конкурсной программе».
Кстати, Борис Гуц никак не может называться российским режиссёром. Живёт он в Сербии. Никаких денег на свой фильм, как и на предыдущий, «MINSK», съёмки которого велись в Эстонии, от РФ не получал. На вопрос, трудно ли (в техническом и в материальном смысле) снимать «Глухих влюблённых» (сам режиссёр предпочитает, чтобы на русском языке название звучало «Глухие любовники»), он ответил:
— О бюджете своих фильмов я предпочитаю не говорить, но они очень скромны. Снимали мы быстро, всего десять дней. Мы с оператором Дарьей Лихачёвой знаем заранее, как и что делать, обходимся без лишних кадров. А финансовый вопрос решил так: деньги, заработанныe за международный прокат «МИНСКА», я потратил не на «Феррари» и не на виллу у на озера Комо, а снял на них «Глухих любовников».
Современные Ромео и Джульетта?
Позиция авторов картины ясна. И раскрывается она на протяжении всего фильма. Поначалу зритель должен поверить, что Соня и Даня действительно глухонемые. Правда, Даня начинает что-то подозревать, громко хлопает в ладоши за спиной Сони, но она не ловится на такой примитивный приёмчик. Картина обманчиво сворачивает на привычную тропу истории о бедных влюблённых, у которых нет денег, непонятно как они устраиваются в довольно приличной гостинице, но при этом делят один кебаб на двоих. Зато они молоды, красивы и чувственны. В картине много эротических сцен, они очень откровенны — и вместе с тем абсолютно целомудренны.
— Чего в их отношениях больше: эротики, необходимости броситься друг другу в объятия, потому что весь мир против них, или любви как романтического чувства?
— Я думаю, эротики. Желания объятий, прикосновений, каких-нибудь простых ощущений, чтобы не чувствовать себя одинокими. Но этого для любви мало.
— Те, кто успели увидеть «Глухих любовников», говорят, что это прекрасный фильм, может быть, лучший за последнее время фильм о любви и о войне, а в его героях можно увидеть современных Ромео и Джульетту. Вы согласны с этим?
— Что касается лучшего фильма — как я могу говорить такое о своей картине? Тем более что пока не видел её на большом экране. А при именах Ромео и Джульетты — да, возможно — напрашиваются слова гибнущего в чужом столкновении Меркуцио: Чума на оба ваши дома. Но я не хочу насылать чуму ни на кого, ни на людей, ни на государства.
— Глухота героев — это метафора?
— Да. Мы три месяца обучали актёров языку глухонемых. Но скажу, что весь мой фильм — не реалистическая история, а метафора. Я искренне верю, что искусство — зеркало реальности, отражение реальности, и в фильме очень много отражений, не только в зеркалах, но и на стенах
— Как вы пришли к решению снять эту картину?
— Когда война началась, я потерял много своих друзей, их разделила политика. Война заставила людей терять друг друга; я крепко дружил с одной семьёй, жена — украинка, муж — русский, у них дети. Война внесла в их жизнь такой разлад, каждый непримиримо стоял на своём, и они расстались.
Пыль войны
Этот фильм говорит о неизбежности расставания, обречённости страсти, которая толкнула их друг к другу. Стамбул, как сказал режиссёр, — это чистилище, через которое проходят герои. Им удаётся держаться вместе до тех пор, пока не вмешивается идущая вдали война. Мелочь может всё перевернуть, открыть самое низменное в человеке, к которому мы готовы привыкнуть и полюбить его. Соня надевает «фирменную» футболку киевского «Динамо», отец, футбольный болельщик, купил её давно, когда Соня была маленькой, мол, вырастешь, будешь носить. Даня при виде футболки звереет, требует, чтобы Соня сняла её, грубо насилует её, чтобы показать, кто в их отношениях главный. Эта сцена, конечно, тоже метафора. После насилия Соне остаётся только одно — уйти, она тащит тяжёлый чемодан вверх по лестнице, выбивается из сил, но идёт. К свободе.
— В картине есть фраза: «Война — это грязь».
— Да. War is dirt.
— Это относится ко всем участникам всех военных конфликтов?
— Нет! Если мы конкретно говорим о войне в Украине, то у России не было права вторгнуться и начать войну. До последнего момента все мы, даже самые либеральные оппозиционеры, боровшиеся против Путина, не верили, что этот человек пойдёт на такое безумие.
Война не просто безумная, но ещё и бессмысленная. Без внятной цели.
В этом-то и есть суть диктаторства. Оно и есть сумасшествие. Тут возможны многие отсылки к Шекспиру. И не только к «Ромео и Джульетте. Его безумные короли, все эти Ричарды, Генрихи — это же всё то же. Но для меня война не только dirt, но и dust, пыль. Это не просто грязь, которая под ногами. Это висящая всюду пыль войны, носящийся в воздухе пепел сгоревших домов. Мы привыкли говорить, что ядерная война — она для всех, никто не выживет, если она разразится, ядерное облако, радиоактивная пыль накроет всё живое. Здесь то же самое. Ты можешь уехать в Стамбул, но тебя всё равно накроет этой пылью.
— Как вы отнеслись к тому, что украинские организации и активисты требовали убрать ваш фильм из программы фестиваля.
— То, что они пишут, или то, как мне угрожают, — их право.
— Угрожают?
— Да, очень много угроз; взламывают мои соцсети. Ну а отношение моё такое: ребята, вы сначала посмотрите фильм, а потом уже критикуйте! Я приму любую критику, если она конструктивна. А конструктивная критика начинается после просмотра.
— В фильме несколько раз повторяется такая реплика: «Увидимся через сто лет». Увидятся ли они через сто лет?
— Не знаю. Я думаю, что украинцы и русские не увидятся через пять, десять, может, и двадцать лет. Но пусть хотя бы дети, внуки живут в мире и видятся друг с другом. Вот я дружу с немцами, а мой дедушка воевал с немцами. Сколько лет прошло с той войны? Почти восемьдесят. Наверно, нужно, чтобы прошёл очень долгий срок, выросли новые поколения. Но для этого потребуется большая работа.
Читайте по теме:
PÖFF-2024 — кто поборется за главный приз
Тийна Локк: Наши «Тёмные ночи» — самый уникальный международный кинофестиваль категории «А»