Риттер: Сегодня для меня честь и привилегия провести беседу и интервью с легендарным продюсером, создателем фильмов Никитой Сергеевичем Михалковым. Здравствуйте! Большое Вам спасибо, что нашли время для нашего общения. Вы – легенда. Я изучал Ваше творчество. Вам удалось охватить русскую реальность, показать русскую душу. Не у многих это получается. Один из моих любимых фильмов – «Утомлённые солнцем», имевший огромный успех в Америке.
И вопрос у меня к Вам такой: какую роль играет семья в том, как Вы представляете историю русского народа?
Михалков: Ну, во-первых, я хотел Вам сказать, что восхищаюсь Вашим мужеством и давно слежу за Вами с большим интересом. Должен Вам сказать, что нам не хватит пальцев одной руки, чтобы пересчитать людей с той стороны границы, которые хотят понять и понимают, что происходило и происходит. Многие всё понимают, но делают вид, что понимать не хотят.
Что касается Вашего вопроса. Ну, банально, что семья – ячейка общества. Это то, что тянется издалека и продолжится далеко вперёд. Мне повезло в том смысле, что мои два предка стояли на Куликовом поле в 1380 году и оба выжили. Поэтому я есть. Может быть, они спрятались куда-нибудь и не воевали (усмехается). Но они выжили. Это очень сильное чувство – ощущение того, что вот там, где-то далеко жили люди, чья кровь течёт в тебе, твоих детях, внуках, правнуках и так далее. К сожалению, понимаешь это, а может быть, это и не к сожалению, понимаешь это позже, потому что если ты думаешь раньше, начинаешь предполагать, что имеешь право пользоваться их славой, хотя сам ничего не делал.
У нас есть пословица: что имеем, не храним, потерявши – плачем. Думаю, я понял это достаточно поздно. И, наверное, утрата этого чувства бесконечности твоей корневой системы – это беда сегодняшнего времени. Потому что слишком много в истории России было прерывания семейной традиции, истории: и войны, и революции, и блокада, и так далее. Что нарушило ощущение этой связи (поколений – прим. публикатора). Но у тех, у кого она осталась, очень счастливые люди, я считаю.
Сегодня мир идёт к осознанному истреблению семьи… однополые браки, «чайлдфри» (childfree) и так далее. Это, на мой взгляд, очень осознанное желание создать привилегию тем, кто хочет, чтобы их обслуживал остальной мир. Это о «золотом миллиарде». И это очень страшная вещь.
Поэтому все мои картины, так или иначе, они всё равно об одном и том же – о любви, не обязательно мужчины к женщине, о любви как способе жизни, потому что вся русская культура построена на любви, сострадании и жертвенности. Во всяком случае, величайшая русская литература вся построена на этом. И что самое главное – русская литература, один только Пушкин, или один Достоевский, или один Толстой. Они поставили все эти вопросы. Вопросы – не ответы. Но вопрос важнее ответа. Потому что правильный ответ может быть только, если правильно поставлен вопрос. И все эти вопросы, связанные с бытием человека, связаны с такими вещами, как любовь, жертвенность и сострадание. Поэтому в этой картине Вы увидели именно это.
Риттер: На меня сейчас легло такое давление – от Вас передалась тяжесть (смеётся), чтобы задавать вопросы… Я шучу (последнее произносится по-русски).
Михалков: Ну, почему же? Мне это приятно (Оба расхохотались).
Риттер: Когда Вы вспомнили Куликовскую битву… Это было в XIV веке. А Америка родилась в XVIII веке. Я так робок рядом с российской историей.
Ещё очень важное Вы сказали про семью. Вы сказали, что Вас здесь не было бы, если Ваши предки не выжили бы… Я задумался: вот есть же в русских какой-то генетический код, который ценит жизнь, потому что они доверяют семье, институту семьи. Несколько дней назад мы говорили с Яной Лантратовой (Википедия: Яна Валерьевна Лантратова, родилась в Ленинграде в 1988 году, российский политический и государственный деятель, депутат Госдумы РФ). Её история удивительна. Она прошла через опасность, чтобы спасти детские жизни, потому что их жизнь была под угрозой, когда шло сражение на Донбассе. Здесь что-то на генетическом уровне виден код русского народа, который рискует своей жизнью, чтобы спасти будущее поколение.
Михалков: Сказав, что Соединённые Штаты появились на 400 лет позже, получается, что вы сами выбрали свой путь. Это прекрасно быть молодой страной. Но это и очень опасно, так как у молодой страны меньше иммунитета. А генетический код русского человека воспитывался в войнах на своей территории.
Страна, которая не воевала на своей территории, не знает, что такое война. Потому что когда привозят тело убитого солдата из Ирака или из Ливии и Кореи, это – трагедия семьи, это – не трагедия страны. Когда идёт война на твоей территории, воюет всё – солдат, офицер, старуха, дерево, волонтёр, скамейка, губная помада – всё воюет! И это вырабатывает тот генетический код понимания, что такое постоянная трагедия. И мало того, именно это, как ни странно, вырабатывает и сострадание, и любовь. Потому что Победа в Великой Отечественной войне была не из-за ненависти к немцам. Это из-за любви к себе, к семье, к стране и так далее.
И мало того, я расскажу историю, которую рассказал наш Президент про своего деда. Тот воевал в Первую мировую войну на австрийском фронте. И вот он выглянул из окопа и видит, что в него целится австриец, но он успел выстрелить первым, ранив его. И австриец лежит там, возится, стонет. И солдат русский, слышит этот стон, дожидается ночи и перелезает через бруствер, ползёт к этому австрийцу, своим пакетом перевязывает его, а тот хватает его за руки и целует ему руки. Он ползёт обратно, чтобы его не могли обвинить в предательстве, в шпионаже, в измене. И прячется, чтобы никто не узнал, что он сделал.
ЧТО ЭТО? И ГДЕ это возможно? В этом смысле это – удивительное сочетание в одном человеке, в одном народе, героизма и сострадания к врагу.
При том, что огромное значение в этом смысле имеет православие, восточное христианство. Потому что Александру Невскому латиняне, Папа предложил помощь в борьбе с татарами за то, что русские станут католиками. Возникает вопрос. Вот мы сейчас слышим слово «сделка». Сделка, сделка, сделка… Я понимаю, что такое сделка. Хотя словосочетание «сделка с совестью» не очень хорошее, а сделка в бизнесе – это нормально. Вот у Александра Невского была возможность пойти на сделку: и те христиане, и мы – христиане. Нам предлагают стать христианами, но католиками, и за это нас защитят от монголо-татарского ига. И он сказал: спасибо, я буду платить дань монголам. И мы остались православными. Если бы это не произошло, мы радовались бы Олимпийским играм в Париже.
Риттер: Я думаю, Путин не принял бы такую сделку. Вряд ли. Большое спасибо, что Вы поделились этой историей. Но есть ещё кое-что, что они делают – у них есть такой заговор – уничтожить русскую историю. Когда мы говорим о Великой Отечественной войне, даже касательно её неправильно представляется сама история. 27 миллионов погибло (советских людей – прим. публикатора). Они просто изъяли это. Нет более (на Западе – прим. публикатора) большой великой трагедии.
Михалков: Вообще, жизнь – вещь жестокая. Сталину приписывают слова о том, что смерть одного человека – это трагедия, а смерть миллионов – статистика. И это так.
Вы – гражданин великой страны, реально великой страны, которой повезло больше других. Потому что, так или иначе, во все времена, имея свои проблемы внутри – депрессии и так далее, и всё, это всё было. Но вам повезло, что в результате всех катаклизмов, которые были в мире, вы оказывались в выигрыше. Кстати, это стало поводом, чтобы основным словом в политике стала «сделка». Из революций, из всех войн вы всегда выходили победителями. Вы помогали, вы воевали, но что такое война, вы никогда не знали. Когда закончилась война (Вторая мировая – прим. публикатора), вы накрыли ядерным зонтиком Европу. Европа, способствовавшая приходу Гитлера, воевавшая против Гитлера…, партизанила, голодала – всё было. Она воевала, это была война. В разной степени, но это была война. Кто-то сдался через три месяца, кто-то – через шесть дней. Но это была война. Когда это закончилось, вы накрыли её этим «зонтиком» (военным, включая ядерным – прим. публикатора).
Я Вам больше скажу, православие намного ближе к исламу, чем католики. Потому что прекрасное кино послевоенное, французское, неореализм итальянский. Великое кино. Кино про проблемы. Однако оно стало превращаться в искусство, как сигара после обеда. Оно перестало быть живым и волнующим. Европа успокоилась и потеряла самое главное – иммунитет. Она трусость свою называет толерантностью, она свою беспомощность называет мультикультурализмом. Потому что она не может бороться, ей нечем бороться.
Для того, чтобы выжить, ей нужен враг, многовековой враг. Для Европы это – Россия, с православием, её недрами, полями, лесами, водой, пространством. Но это – единственный реальный мост между Востоком и Западом, где и западная культура, и восточные ветры существуют в одной семье. Почему именно в России здоровый, настоящий ислам является частью русской культуры? Я Вам больше скажу, православие намного ближе к исламу, чем католики. Потому что, как сказал Тютчев, поскреби любого русского, увидишь татарина.
Вот-вот. Поэтому, когда Вы говорите, как составить века, не надо никого заставлять. Как только мы начинаем кого-то заставлять в нас поверить, мы сами становимся обслуживающим персоналом.
Что такое шовинизм? Когда я говорю, что я – лучше тебя. А что такое патриотизм? Когда я говорю, что я люблю моё, я хочу, чтобы ты любил моё тоже, и я готов любить твоё тоже – то, что ты любишь, как своё. А когда ты все свои неудачи пытаешься объяснить кем-то другим, ты всегда будешь жертвой. Европа – жертва. И это сделали вы. И заслуженно.
Риттер: Я горжусь, что я – американский патриот. Я вышел из той семьи, где люди служили семье, служили своей стране. К счастью, никто из них не погиб, иначе меня бы здесь не было. Но вот эта идея, мысль о жертвовании ради того, что возвышеннее тебя, она очень во мне откликается. Потому что я хочу, чтобы Вы любили меня также, как я люблю себя. Я хочу, чтобы Вы любили мою страну также, как я люблю свою страну. Но для того, чтобы это получилось, мне нужно любить Вас и Вашу страну.
И ещё. Снова хочу немного поговорить об этой встрече с Дональдом Трампом и Владимиром Путиным на Аляске. Это – два человека, которые любят свои страны. И они смогли пожать друг другу руки, уважать друг друга. Вот к чему нам всем надо стремиться… Но есть такой город (произнесено его название, но его не расслышать – прим. публикатора) недалеко от моего дома – там прекрасные горы Аппалачи (Википедия: горная система на востоке Северной Америки, длиной 2400 км.). Но вот в этой местности есть лагерь, где американские украинцы провозглашают свою преданность Степану Бандере. Моя страна поддерживала бандеровцев с конца Великой Отечественной войны. Можно ли как-то идентифицировать Украину, если украинская диаспора в Австралии, Великобритании, Германии, США, везде они идентифицируют себя с той идеологией, ненавидят русских в самой своей основе?
Михалков: Знаете, возвращаясь к началу Вашего сейчас монолога, был такой замечательный, великий историк и философ Ильин, который сказал, что жить надо для того, за что можно умереть. Это очень важно. То, что произошло на Украине, это – очень большая наша вина. Имперское ощущение младшего брата: газ идёт, куда они денутся, горилка есть, девки – красивые, чего там: всё есть, куда они денутся? А вы – работали, вы потратили два или три миллиарда на школы, на детей. Вы воспитали два поколения людей, для которых другой концепции, кроме концепции Бандеры, не существует. Их перевоспитать нельзя. До этого мой тёзка (Никита Сергеевич Хрущёв – прим. публикатора), для того, чтобы выглядеть хорошо перед Украиной, выпустил из тюрьмы на свободу всех бандеровских коллаборационистов, всех, кто работал и воевал вместе с Гитлером. И они больше не брались за оружие, они пошли во власть. Они оказались в университетах, на производствах, стали директорами фабрик, партийными работниками и так далее.
Это – зло, как таковое. Денацифицировать разговорами и убеждениями невозможно. Это требует силы. Я видел документы: если бы мы в тот день не начали специальную военную операцию, через две недели они начали бы свою. Потому что они подготовили уже за восемь лет представление о том, что всё равно будет война. Они убивали своих, то есть наших. В 91-м году в военкоматы вызывались военнообязанные и они подписывали бумагу, что они будут готовы в случае чего воевать с Россией. Воевать с Россией. То есть, дети, которые тогда учились, учебники им присылались «правильные», это – люди, которые выросли, они другого не знают. Это огромная беда и очень большая наша вина. Мы в этом виноваты.
Когда Вы говорите о наших Президентах, скажите, сколько Вам надо пальцев загнуть, чтобы назвать людей, с которыми они, вообще, могут разговаривать? С кем? С Макроном, с Меркель… с кем? Есть Си, есть Моди, есть латиноамериканцы, есть Африка. Но эта часть человечества беспомощна и тем страшна. Потому что беспомощный, загнанный в угол, готов на всё. И мы с вами должны это понимать. Я понимаю политику, я понимаю: есть айсберг, есть верхняя часть, есть нижняя часть, но когда два человека могут посмотреть друг другу в глаза и сказать друг другу… ты понимаешь, что происходит…
Знаешь, кто такой Зеленский? Предатель, который предал своего деда, который ворует деньги, который выпрашивает, провоцирует и шантажирует, который пустил в расход более миллиона людей. Ты понимаешь, кто это? Да, я знаю, понимаю, что нельзя его сейчас… Но ты понимаешь, что…? Если ты это понимаешь, давай думать, как нам вместе поступить?
Мы можем видеть в Европе, которая Минские соглашения 1, Минские соглашения 2, Минские соглашения…, которая потом признаётся, что мы это сделали, чтобы вооружить Украину: мы врали, мы обманывали… Это было мужеством признаться, либо это – глупость. Но они в этом признались.
Была ли выгода нам в этом? Была. Мы успели поднять наши Вооружённые силы. Но не мы это затеяли. И поэтому, если здесь сегодня допустить: давай, помиримся – мы вернёмся туда, вы – сюда, то такое не простят Президенту нашему те родственники, дети, мужья которых погибли на этой войне. Это невозможно сделать. Поэтому, только трезво посмотрев в глаза друг другу (при этом Михалков хлопнув в ладоши сомкнул их и продолжил)… Идёт? Идёт! И довести дело до конца. Но это – не сделка. Это – осознание истины, это очень важно.
Риттер: Исправьте, если я не прав, но сделка требует компромиссов. А то, что Вы только что сказали про общее положение об истине…
Михалков: Конечно.
Риттер:… взаимное понимание.
Михалков: Конечно. Я одинаково жёстко говорю, и про нас, и про других. Но я не выполняю ничьего приказа, я говорю от своего имени – человека, русского, живущего в моей стране. И меня не интересует выгораживание своей страны – показать её лучшей, чем она есть. Нет! Я много вижу, что происходит, я об этом говорю.
Но страх правды накрыл мир. Страх Правды. Мало того, что есть страх говорить правду, самое ужасное, что мир накрыл страх слушать правду. А когда ты мог бы сказать правду, но тот, кому ты это говоришь, и ты видишь, что он её не хочет, чтобы у него не было проблем, это – самое страшное.
Да, Европа бессильна перед тем, что происходит там сейчас, перед тем, как ведёт себя иммиграция – когда полицейский Швеции, одной из самых тихих, мирных стран, по телевидению просит женщин после девяти не выходить на улицу одних (Михалков широко разводит руки, выражая удивление). В чём ошибка? Той же самой Европы, Финляндии, той же Швеции? Они решили, что с нами покончено. Поэтому они пошли в НАТО. Это – ошибка. Это – кровавая ошибка.
Слава Богу, что у нас после двадцати с лишним лет, когда руководство страны было подвержено обаянию западной улыбки (при этом произносит фразу, которую не расслышать – прим. публикатора), поняли, что к чему, когда им говорили, похлопывая по плечу… А так, те, провинциальные, продали страну.
Они (на Западе – прим. публикатора) думали, что пришёл небольшого роста офицер КГБ, значит всё будет нормально, всё будет, как раньше. Глобальная ошибка тех самых руководителей и тех, кого они воспитали, которые сегодня составляют «пятую колонну» в России.
Но пришёл человек, который сказал… в Мюнхене он сказал речь… Помните эту речь? И как они слушали его? Я видел, как у них потели ладони. Никто не позволял себе так говорить. Они все могли так думать, но никто не мог открыть рта.
Риттер: Мой последний вопрос. Вот, если бы тут сидел не Скотт Риттер, а Дональд Трамп и он бы спросил Вас: «Никита Сергеевич! Что мне нужно знать о русском народе, о русском лидерстве, о руководителях России, чтобы я мог сказать тем людям, которые стоят за мной, потому что они пытаются нанести мне удар в спину за то, что я пожал Вам руку, хотя я их при этом не предаю, я хочу защитить их, защитить Мир, ибо обе наши страны пытаются достичь лучшего мира и мира во всём мире?». Что бы Вы ему сказали?
Михалков: Я бы ему сказал: «Г-н Трамп! Я бы очень хотел, чтобы Вы всем сердцем поняли, что Вам не на кого рассчитывать, кроме России».
Риттер: И всё?
Михалков: И всё.
Риттер: Спасибо. У нас был прекрасный разговор с Никитой Михалковым. Большое спасибо. (Риттер протягивает руку).
Михалков: Спасибо. (Михалков пожимает руку Риттера).
Публикацию подготовил Димитрий Кленский.
Мнения участников интервью могут не совпадать с позицией редакции. Tribuna.ee не несёт ответственности за достоверность изложенных в статье фактов. Если вы имеете альтернативную точку зрения, то мы будем рады её также опубликовать.