Круговорот греха в природе
— Отец Довмонт, по Вашему мнению, что сейчас пытается заслонить тот свет Христов, который мы, христиане, призваны нести в мир? Вроде бы внешних преград для исполнения заповеди «Идите научите все народы» нет — тут и хорошие отношения с государством, и технические достижения, и т.д. Но — актуальны ли сейчас слова Христа: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что обходите море и сушу, дабы обратить хотя одного; и когда это случится, делаете его сыном геенны, вдвое худшим вас» (Мф. 23:15)? Что это значит, как это понять? Если Евангелие вечно, то эти слова, получается, относятся не только к иудейским миссионерам 2000 лет назад? А как же миссия? Таким образом, как понять вот это противоречие — с одной стороны, «Идите научите все народы», а с другой — «Вдвое хуже себя»? Какой должна быть настоящая христианская миссия?
— Миссия Церкви – «просто-напросто» жить по Евангелию. Об этом говорят все святоотеческие традиции, из века в век. Когда мы говорим, что семя евангельской проповеди когда-то пало на культурную почву греко-римского мира, это не значит, что по прошествии двух тысяч лет суть жизни Церкви изменилась. Менялись источники гонений и искушений, но суть церковной жизни не менялась. Это жизнь церковной общины по учению Христа и единение с Ним через Чашу Евхаристии. Первых три века гонение было внешним, со стороны языческого государства. Когда византийские императоры провозгласили христианство имперской религией, сами став христианами, тогда искушения и гонения стали внутренними.
— Получается, прямо как сейчас в России после коммунистических гонений.
— Получается так. Как и тогда, нынешние искушения и гонения — это ереси, расколы, соблазны внутри самой Церкви, которые стали более заметны, когда христиан перестали гнать открыто.
Православный – только в храме?
— Простите, отец Довмонт, но у меня складывается впечатление, что зачастую сами христиане здорово умеют гнать друг друга, за неимением внешнего врага.
— У вас – впечатление, а у меня – наблюдения. Чем ближе жизнь нас, христиан, была к Евангелию, тем более глубокой и духовно мощной становилась жизнь Церкви. И наоборот, когда отступление от учения Христа приносилось в жертву выгодам политическим, финансовым и государственным, это влекло, в результате, к катастрофам как в духовной жизни отдельного человека и целых народов, так и в политической жизни государств и стран. Для примера можно вспомнить историю гибели одной из самых мощных христианских держав — Византийскую империю. Сейчас этот пример благодаря прекрасному фильму «Византийский урок» нам нужно постоянно держать перед глазами, мне кажется.
— Но миссия-то, батюшка, христианская-то миссия – она же должна идти! «Идите, научите все народы…»!
— Тут вопрос в духовном состоянии тех, кто призван научить. То есть нас, самих православных христиан. Вернемся в прошлое: если говорить о миссии, то такими уж ревностными последователями Христа были жители тех империй – Римской, Византийской, Российской? Не случайно есть такой термин как двоеверие. Днём я христианин, а ночью язычник. Или можно сказать, в храме я христианин, а вне храма моя жизнь мало чем отличается от жизни людей, далёких от христианства – разве к нашему дню это не относится? Именно с этим и боролся Господь Иисус Христос. Он называет это состояние «лицемерием». Он не хотел, чтобы Его учение превратилось просто в очередной культ, набор ритуалов, призванных обеспечить человека счастьем здесь и сейчас, на земле. Христос говорит: «Царство Моё не от мира сего (Ин.18:36)». Но фарисеям (они точно знают, сколько и какую свечку поставить к такой-то иконе, к какому истинно духоносному старцу нужно съездить и какой акафист прочитать) такое царство было не нужно. Они Ему открыто и говорили: «Кто это может слушать (Ин. 6:60)?» Особенно когда Он начал открывать тайну Своих Страданий и Жертвы, это же вообще нонсенс: нам нужен послушный Бог, Который выполняет наши просьбы в записочках, а тут — какие-то жертвы, «возлюби ближнего как самого себя», причем без гарантии успеха в земной жизни.
Чего жаждет Бог? И чего жажду я?
— То есть, если мне не гарантируется, что за построенный мной, любимым, храм или пожертвованный от моей чистой и бескорыстной души колокол я не стану зампредседателя законодательного собрания такой-то области – что проку мне в такой, извините, религии?
— Ну да. В религии до Христа, а лучше сказать – вне Христа — люди искали и ищут не страданий, а благоденствия в этом земном мире. Человек в язычестве хотел с помощью магии заставить богов служить себе. Но Христос принёс новое учение. Он заключил Новый Завет с человечеством в котором «Бог всё во всём (1Кор.15:28)». И согласно этому Завету, не меркантильная выгода житейского комфорта должна быть стимулом в духовной жизни христианина, а ответ любви на Его Божественную Любовь, явленную на голгофском Кресте.
— На Кресте Он так и сказал «Жажду». А чего Он мог жаждать? Только ли о воде здесь идет речь?
— Думаю, не только. Жажда человеческого понимания и ответной любви, прежде всего. А ещё искренней веры, доверия Богу. Не случайно Он до этого говорил, даже, наверное, громко и строго: «Что вы всё думаете, что вам пить, что есть или во что одеться… ищите прежде всего Царства Небесного и правды Его, ибо знает Отец ваш Небесный, что вы имеете нужду во всём этом».
— Сложно, если честно. Умом-то все понятно, а вот на практике…Доверить Богу все заботы, точнее, забыть все заботы ради Бога – это со всеми-то моими неустройствами, долгами, поисками работы и еды…
— Чтобы это понять по-настоящему, нужна живая вера, а не просто разговоры о вере. Понимаете, не треп о вере нужен, не перечисление и смакование церковных новостей, а живая вера. Нужно реально встретиться со Христом. Вот тогда у человека получится стать настоящим, а не записным миссионером. Ведь у всех святых отцов была эта встреча, после которой изменилась вся их жизнь. И не только их собственная, но и тех, кто с ними общался и продолжает общаться после их земной кончины. Вот это миссионеры. Но для этого нужно жаждать Правды. Стремиться к ней.
— Так где я эту правду найду-то?
— Не волнуйтесь: каждого Господь призывает. Как когда-то призвал апостолов, и они оставили сети, свои дома и пошли за Ним. Но не все откликались на Его призыв. Вспомним богатого юношу который отошёл от Него, или братьев, которые просили Его помочь разделить им наследство, которое осталось им от родителей – вот для чего им был нужен Бог. Так и сегодня каждый человек хоть раз в жизни оказывается перед выбором: или поверить, что Христос Иисус — истинный Бог и Спаситель, или встать на сторону тех, которые говорили: «Да, что вы Его слушаете? Знаем мы Его, сына плотника и Марии. Друг мытарям и грешникам, любит есть и пить вино» и прочие слухи из тогдашних СМИ. А потом там, на Голгофе, они же кричали: «Если Ты Сын Божий, сойди с Креста и уверуем в Тебя». И сейчас у каждого человека есть возможность выбора. Или человек оказался рядом с храмом, или в руки ему попало Евангелие (как произошло с митрополитом Антонием Сурожским, который в юности брезгливо относился к Церкви и христианству, но, прочитав Евангелие, ощутил настоящую встречу с Богом, и в результате не только изменилось его отношение к вере, но и вся жизнь, когда он стал православным монахом и священником).
Знакомые «кусочники»
— Но есть и другая реальность. Увы. Все чаще слышна пословица о том, что человек пришел в Церковь «не ради Иисуса, а ради хлеба куса». Многие недоумевают и унывают, если честно, сталкиваясь вот с такими кусочниками.
— Ничего тут нового нет, удивляться и унывать тут не надо. Это явление возникло с самого основания христианства. Вспомните печальный пример бывшего апостола Иуды Искариота, которому Господь доверил ящик, куда складывали пожертвования, и страсть сребролюбия пересилила сначала голос совести, а затем привела к утрате веры и предательству. Ничего нового ведь, правда? У Джонатана Свифта, кстати, англиканского священника и одновременно классика мировой литературы, есть печальное стихотворение на эту тему:
ИУДА
Епископ Иуда не в Бозе почил,
Но умер отверженным, как заслужил.
На тридцать монет он польстился — и вот
Двенадцать колен поделили расход, —
Но, совестью мучим, все роздал потом
(Нам скажут с амвона: спасибо на том),
И, Господом проклят, и миром людей,
Епархию бросив, влез в петлю злодей.
Тот век был на этот ничуть не похож, —
Предателя била смертельная дрожь,
Когда поцелуй был подлей, чем навет.
А нынче спокойно целуют Завет
Те, чьи прегрешенья безмерно тяжки, —
Но нет ни осины для них, ни пеньки
(Епископы эти настолько речисты,
Что та же пенька стала штукой батиста).
Тот, древний Иуда, не на небо взят,
А с грохотом рухнул — на землю — и в ад.
И нынешний выводок Искариотов
Повалится в митрах с крутых поворотов.
Любой новомодный Иуда, как давний,
С осины сорвется — и рухнет бесславней,
Чем первопреступник, в вонючую лужу —
С оскаленным зевом, с кишками наружу.
Всем молвим Иудам: вам место в геенне!
Ни пользы, ни проку в неправом именье!
(Перевод В. Топорова)
Да, не все в Церковь приходили изначально в поисках спасения. Особенно с того момента, когда христианами стали сами императоры и правительствующий синклит. Мало того, со времени императора Феодосия Великого все государственные должности могли занимать только люди православного христианского исповедания. Проще говоря, «хочешь устроить свою жизнь и сделать карьеру, становись христианином». В результате Церковь вышла из катакомб в светлые, сияющие мозаиками и золотом храмы. Но людьми Церкви стали, наряду с прошедшими гонения подвижниками, всё те же аристократы, потомки патрициев и сенаторов, а также знатные матроны. С этого времени дух мира сего стал очень мощно проникать в церковную жизнь. И очень скоро жизнь в больших городах, при дворе императора, а затем и при дворах епископов, превратившихся кое-где из отцов для чад Церкви в «князей церкви», стала мало чем отличаться от дохристианских времён. Как протест против этого явления возникло монашество.
— То есть, люди тосковали по тому свету, которым они жили, находясь в условиях, скажем мягко, не комфортных.
— Христиане вспоминали ту святую общинную жизнь, которую они вели, скрываясь в пустынях во времена языческих гонений. Только теперь люди побежали в пустыни не из страха смерти тела, а из страха смерти души под воздействием роскоши городской жизни и суеты мирской. Монашеские обеты – это по сути дела обновление крещальных обетов. Вставая на путь покаяния и молитвы, монах отрекается от своего прошлого. Поэтому ему меняют при постриге имя.
От себя не убежишь – беги к Богу
— Так нам теперь всем в монастыри бежать, что ли?
— Да просто стараться быть христианами! Не обольщайтесь насчет монастырей, это слишком легко было бы. Если почитать святоотеческую литературу, святителя Игнатия (Брянчанинова), например, то видно, что дух обмирщения пришёл впоследствии и в монастыри. По той простой и печальной причине, что невозможно человеку заградиться стенами от самого себя.
— Точно. Я однажды в отпуске пытался стенами загородиться – беда прямо. Никакой миссии, страх один. Или два.
— Господь в Писании говорит: «Сын дай Мне твоё сердце (Притч.23:26)». То есть, «ответь Мне на Мою Божественную любовь». А если человек не имеет в сердце Бога, не ведет диалога с Ним, то в сердце поселяется его «я» и этому «я» он начинает поклоняться как богу. А бог этот — гордыня. И в таком состоянии так называемый «миссионер» может обратить только к себе самому, а не к Богу, Которого нет в его сердце. Как предупреждал Спаситель: «Итак, если свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма?» (Мф.6:23). В результате вместо света веры обращённый получает тьму страстей. Именно это имеет в виду Христос, обличая миссионерство иудеев и фарисеев когда говорит: «Вы обходите всю землю, чтобы найти хотя одного, а когда находите, делаете его вдвое хуже вас». Отсюда и проблема младостарчества в Церкви. Даже не проблема – беда. Ведь истинный старец направляет людей ко Христу, а лже-духовник старается привязать человека к себе и поработить своей воле, а не воле Господа.
— А какой выход вы видите для избавления от этой беды?
— Одной из главных добродетелей христианина, по слову святых отцов, является рассуждение. Давайте не терять рассудок. Он очень пригодится как нам самим, так и тем, с кем мы говорим о Христе.