Ага, потрясающее духовное закаливание, сам видел: толпа управленцев под водительством какого-нибудь губернатора или другого функционера, всей душой преданная делу очередной руководящей партии, совершает ритуальное омовение своих телес подальше от проруби, где омывается голосящий от восторга «простой народ», а потом делится впечатлениями в отдельной палатке — под шашлычок, коньячок и икорочку. Какое уж тут Богоявление, явление Бога — появись Он со своими требованиями духовной чистоты, мигом узнает, что не стоит мешать проведению культурного мероприятия.
Купаться в проруби — экое диво. Да весь север зимой из воды не вылезает. Мне, правда, в Исландии больше купаться понравилось: там вода гейзерами подогретая. Шведские, финские, архангельские и мурманские проруби — так себе: нету гейзеров. А если вдуматься — в чём смысл воды, в чем её особенность в этот день? Вот как об этом говорит священник Александр Шмеман, родившийся в 1921 году в Таллинне, один из лучших христианских проповедников ХХ века:
«Радость праздника Крещения — в космическом переживании мира, в вере, что всё и всегда можно вымыть, очистить, обновить, возродить, что как бы ни была загрязнена и замутнена наша жизнь, в какое бы болото мы ни превращали её, возможен этот очищающий поток воды живой, ибо не умерла и не может умереть в человеке жажда неба, добра, совершенства, красоты, жажда, которая одна по-настоящему и делает его человеком… Принимая крещение Иоанново, Христос отождествляет себя со всеми людьми, всеми — без единого исключения — грешниками, нуждающимися в прощении, спасении, возрождении. Отождествляет себя со всеми и с каждым из нас. Своим крещением Он свидетельствует, что пришёл не для того, чтобы судить и осуждать, не для того, чтобы извне, с высоты своего совершенства и Божества дать нам закон и правила, а для того, чтобы соединиться с нами, чтобы, став одним из нас, сделать нас участниками своей совершенной и безгрешной жизни. „Вот Агнец Божий, берущий на себя грехи мира“, — говорит про Него Иоанн Креститель. В наш мир Христос вошёл как младенец, и в своём рождении Он принимает на себя, своею делает нашу человеческую природу. Сын Божий становится Сыном Человеческим. Но не для праведников, а для грешных и погибающих пришёл Он на землю, их возлюбил Он своею жертвенной любовью, им отдаёт себя и всю свою жизнь. И вот в Крещении Он, безгрешный, — с нами, грешными. Он, Спаситель, — с погибающими, ибо никакой грех не может преодолеть любви Бога к человеку. Он соединяется с грешным человечеством, как позднее, в конце, Он, бессмертный, вольно соединится с человеком и в смерти… Мир оторвался от Бога, забыл Его, перестал видеть Его и погрузился в грех, темноту и смерть. Но Бог не забыл мира и вот возвращает его нам, сияющий звёздной славой и первозданною красой…В этом мире всё, включая саму материю, самое вещество его, становится снова путём к Богу, общением с Ним, возрастанием в этой живой и вечной жизни. Пришествие Бога к своему творению празднуем мы в радостный и светлый день Богоявления…Обновление празднуем мы, когда видим священника, кропящего храм новой, святой и божественной водой, кропящего затем нас, наши дома, всю природу и весь мир. Когда видим людей, устремляющихся к этой живой воде, льющейся к жизни вечной.
Итак, всякий жаждущий да приходит к Нему и получает дар воды живой, дар новой, чистой и возрождённой жизни».
Тут вопрос в жажде. Чего я жажду: «адреналина», воплей из проруби, коньяка с икрой — или же объект моего поиска чуть серьёзнее? Настолько серьёзнее, что ради ответа сам Бог не побрезговал (и до сих пор не брезгует) быть рядом с людьми, быть одним из нас.
«И вот в толпе физически и духовно грязных людей, пришедших к Иоанну Крестителю, оказывается Спаситель. Да, надо полагать, что тело Его было тоже столь же пыльно и грязно, как тела очень многих, кто прошёл какое-то время по палестинской земле, с утра оставив свой дом. Но это был воплотившийся Бог, и душа Его была чиста. Но самое главное, наверно, другое. Я хотел бы, чтобы вы обратили на это внимание: впервые Иоанн Креститель увидел в толпе тех, кто шёл за ним, как его ученики, Того, Кто действительно очистился от греха. Это было, конечно, для него великое счастье, но и великое испытание. Вот почему он, вроде бы с точки зрения здравого смысла вполне логично, предлагает Спасителю не входить в воды Иордана: „То есть Ты, конечно, можешь в них войти, чтобы смыть с себя физическую грязь, но они не нужны Тебе как воды покаяния: Тебе не в чем каяться. Это мы должны каяться перед Тобой“. И тем не менее, как мы знаем из Евангелия, Спаситель входит в иорданские воды. Да, можно толковать это достаточно поверхностно: добрый Господь Бог так деликатно вёл Себя по отношению к человеку, что сделал вид, что Он тоже грешник. Сначала притворился грешником, а потом притворился кающимся грешником. Но это скорее по части нас, немощных людей, именующих себя христианами: притворяться кающимися грешниками. Господу это было не нужно. Господу нужно было то, ради чего Он пришёл в этот мир: вочеловечиться в полной мере, а значит, объединиться с человеком во всём. От физического непотребства его рождения до физического непотребства его жизни и смерти. До духовного непотребства пребывания даже в аду с грешниками. Через всё это Христос готов был пройти, чтобы никто не мог упрекнуть Его в том, что „этот Бог притворился человеком“. Нет, Он, будучи безгрешным, прошёл с человеком все возможные, даже самые страшные страдания в жизни человека, и в этой земной жизни, и в жизни посмертной. И здесь Он не оставляет человека, не оставляет человека вот в этом самом ритуальном омовении. По существу, вступая на путь Своей проповеди, будучи уже зрелым, взрослым мужчиной, Спаситель, погружаясь в иорданские воды, демонстрирует Собой то, что Его проповедь — это будет проповедь не просто Богочеловека. Это будет глубоко человечный разговор Бога с человеком, в котором Бог не только воспримет на себя полноту человеческой жизни, но и в котором для человека откроется полнота Божественного откровения, что, собственно, и происходит в этот момент. Собственно, явление во Христе Троицы впервые происходит именно тогда, в мутных иорданских водах, в толчее, в суете. Кстати сказать, я думаю, что люди, приходившие к Иоанну Крестителю, подчас внешне напоминали наших зимних купальщиков. Там были не только те, кто хотел изменить свою духовную жизнь, а кто хотел, окунувшись в воды, „стать здоровее, почувствовать себя уверенней“. Как делают многие из тех, кто сегодня будет кощунственно развлекаться в этот праздник таким вот образом. Там были разные люди. Но там был Христос. Который готов был этим самым разным людям в тот момент впервые явить максимальную полноту откровения Бога, и это случилось», — делится своими мыслями петербургский священник Георгий Митрофанов, историк, философ, публицист, кинокритик.
Таким образом, не во внешней стороне дело — дело в серьёзности моего восприятия сегодняшнего события. Что оно для меня: коньячно-шашлычная «традиция» или жажда чистоты? Внешне-то я могу хоть в тыще прорубей искупаться, поорать так, что на другом берегу залива от страха присядут, а толку — ноль. А вот если всерьёз отнестись к своим подлинным потребностям, по-настоящему захотеть стать чистым, никакого шума не требуется, — тут нужна кропотливая работа. С самим собой в первую очередь. Ох, и трудно. Но Бог, похоже, для того и приходил, чтоб помочь в этом деле.
Читайте по теме:
«За что осудишь, в том и побудешь»: законы и наблюдения из «Лествицы»
Митрополит Евгений: Давайте не резать словом в спорах о пандемии, а любовью спасать друг друга
Кричать «Всё пропало!» не нужно. И вот почему… Беседа со священником Фомой Хирвоя из Таллинна