«Дело фон Тирена»
В 1743 г. в Эстляндии произошло небывалое событие, не случавшееся ранее не только в этой провинции, но и вообще в истории российского крепостничества XVIII века. Обер-ландсгерихт (верхний земский суд) рассматривал тяжбу двух землевладельцев, объектом которой стали… крепостные крестьяне. Материалы этого дела были обнаружены в Таллиннском государственном архиве, поэтому есть возможность детально с ним ознакомиться.
Официальные участники дела: профессор Иоахим фон Тирен с одной стороны и главный военный начальник провинции Абрам Петрович Ганнибал и его крепостные крестьяне с мызы Рагола — с другой.
Эта мыза была пожалована тогда ещё подполковнику ревельского гарнизона Абраму Ганнибалу в правление императрицы Анны Леопольдовны. При восшествии на престол Елизаветы Петровны права на имение были подтверждены. Судя по архивным материалам, по отношению к своим крестьянам Абрам Петрович был строгим, требовательным, но справедливым хозяином.
В марте 1743 г. Ганнибал «сдал 2/3 деревни вместе с крестьянами и соответствующим количеством инвентаря в аренду профессору Иоахиму фон Тирену за годовую арендную плату в 60 рублей (оставшаяся часть деревни была сдана другому арендатору)» с заключением соответствующего договора.
При этом договор содержал пункт за номером три, запрещающий арендатору применение телесных наказаний (порки): «Арендатору не разрешается увеличивать повинности крестьян, он должен придерживаться установленных норм барщины; за все прежние споры и провинности с крестьян не взыскивать. Если на крестьян будут наложены не предусмотренные нормами повинности или если их будут подвергать порке или иным каким способом притеснять, то настоящий договор аннулируется».
В те времена, когда помещик полностью распоряжался жизнями своих крепостных, порка крестьян была делом привычным и даже обыденным. Более того — делом абсолютно законным и правомерным. Ганнибал же решил по мере своих сил восстать против такого положения дел. Может быть, оттого, что сам побывал (пусть недолго) в рабстве? Если в соседних имениях он, естественно, не мог устанавливать свои порядки, то в его поместьях всё должно было происходить так, как хотел он.
Однако фон Тирен решил пренебречь условиями договора. Стремясь получить максимальную выгоду от имения, он отдавал работников внаём соседям в разгар страды, не снижая при этом норм барщины, сдавал соседям в аренду крестьянские выпасы и покосы. Деньги, естественно, брал себе. Кроме того, он нещадно бил крестьян — зуботычина и порка стали основным средством убеждения.
Но крестьянскому терпению тоже есть предел, и в какой-то момент оно кончилось. Крестьяне с мызы Рагола держали совет и выбрали делегатов: «Собравшись втайне, они избрали двух посланцев — Эско Яана и Нутто Хендрика, которые должны были отправиться в Ревель и доложить о жестоком обращении арендатора с крепостными». Проведённое в дальнейшем дознание подтвердило обоснованность жалобы крестьян.
Абрам Петрович научился эстонскому языку настолько, что в беседе с крестьянами мог обойтись без переводчика. Он их выслушал и отпустил. Визит крестьян к Ганнибалу, конечно, не укрылся от фон Тирена. Эско Яан как зачинщик был зверски избит и пролежал четыре недели в постели — за то, что осмелился «побеспокоить» господина обер-коменданта.
Ганнибал вызвал к себе фон Тирена. Не дослушав объяснений арендатора и юридического обоснования якобы принадлежавшего ему, по местным законам, права телесного наказания крепостных, Ганнибал тут же на месте аннулировал заключённый арендный договор.
Последующее слушание дела вызвало искреннее недоумение у местных помещиков, которые должны были признать преступником человека, по их понятиям (да и по местным законам) таковым не являвшимся. Обвиняемый, по-видимому, также не очень понимал, что происходит, и считал, что правда и закон на его стороне: «…на судебном процессе фон Тирен пытался сослаться на то, будто он получил от господина генерал-майора и обер-коменданта словесное разрешение наказывать крестьян по своему усмотрению». Ганнибал отрицал это и указал на четвёртую статью договора, которая обязывала подписавшихся честно выполнять его условия, избегать обмана и казуистического толкования договорных статей.
Абрам Петрович процесс выиграл. А в выигрыше оказались эстляндские крестьяне. Впервые в истории крепостничества в России помещик был привлечён к суду не за то, что он нанёс вред другому помещику, а за то, что он порол крестьян и не соблюдал установленные нормы барщины.
Жизнь, достойная романов
Абрам Петрович был не только крестником и любимцем Петра I (неотлучно при нём находился, спал в его комнате, сопровождал в походах, занимал пост царского ординарца и секретаря), но и одним из передовых и образованнейших людей своего времени. Прекрасно разбирался в истории, был крайне начитанным человеком с блестящим воспитанием. По приказу Петра Ганнибал обучал молодых офицеров математической и инженерной наукам — он был, что называется, инженером от Бога. Службу нёс ревностно, боролся с казнокрадством, заступался за скудные права крепостных и усиленно внедрял в официальную переписку с ревельскими немцами русский язык. Мемуары свои Ганнибал, по собственному признанию, писал на французском, с женой-немкой (прабабушкой Пушкина), уроженкой Ревеля, общался по-немецки, в церкви пел на старославянском, со своими крестьянами разговаривал по-эстонски.
Благодаря Абраму Петровичу в России началось массовое производство картофеля. Первые грядки с картофелем появились в России ещё при первом императоре: Пётр Великий выращивал эту культуру в Стрельне, рассчитывая использовать как лекарственное растение. Екатерина II, решив, что «земляное яблоко» можно использовать в голодные годы, поручила Ганнибалу, хорошо знакомому с этим растением, попробовать заняться разведением картофеля у себя в усадьбе. Так усадьба «Суйда», принадлежавшая Абраму Петровичу, стала первым местом на русской земле, где впервые появились вначале небольшие, а затем и обширные поля, засеянные этой культурой.
Большинство из нас знакомы с именем Абрама Петровича Ганнибала благодаря роману «Арап Петра Великого» его знаменитого потомка. Символично, что произведение Александра Сергеевича о великом предке осталось неоконченным, хотя жизнь знаменитого арапа, заставшего правление восьми (!) императоров и императриц Российской империи, достойна того, чтобы о ней написали не один толстенный роман.
А пока — скромная попытка поведать некоторые подробности эстляндского периода жизни Абрама Петровича Ганнибала (правда, с некоторыми отступлениями), богатого на события и насыщенного противостоянием с местным дворянством.
Тайна имени
Как оказалось, есть тут и эстляндский след…
В 1705 г. девятилетнего Ибрагима, только-только доставленного в Россию, крестили в польском тогда городе Вильно (ныне литовский Вильнюс), в маленькой старинной церкви Параскевы Пятницы. Крёстным отцом стал царь Пётр, крёстной матерью — польская королева Кристина Эбергардина. При крещении мальчика нарекли Петром. Но он никак не хотел примириться с новым, непонятным ему именем, плакал и капризничал. Так что служить денщиком у царя он остался под именем Авраам (которое признал), потому что сызмальства был наречён в честь ветхозаветного праотца Ибрагима (Авраама). Первые тридцать лет он именовался и писался просто: Абрам Петров. Причём «Петров» — это не фамилия, а отчество — в честь крёстного отца.
Впервые фамильное прозвище «Ганнибал» появилось в официальных документах в начале 1730-х гг. как раз в Эстляндии, куда Абрам Петрович был командирован учить кондукторов математике и черчению. После двух лет пребывания в Пернове (нынешнем Пярну) он вышел в отставку и купил у адмирала Головина крохотное имение Карьякюла — чуть ли не самое маленькое в Эстляндии. Раз есть поместье, значит, он помещик, а помещик должен иметь фамилию: для землевладельца в тех краях фамилия была обязательна, но фамилия Петров не подходила — была простой и незвучной. Тогда на свет появилось имя Ганнибал. Возможно, что мысль об использовании этого имени зародилась у Абрама Петровича ещё во время его пребывания во Франции.
Историки предполагают, что Абрам Ганнибал то ли вспомнил, то ли придумал семейное предание из своего африканского детства, что-де предки его, местные князья, вели свой род аж от самого Ганнибала — выдающегося полководца, врага Римской империи. С «птенцом гнезда Петрова» никто спорить не стал, тем более что норовом, умом и талантами русский Ганнибал не уступал африканскому.
Прирастание к Эстляндии: Пернов
Итак, в 1723 г. тогда ещё Абрам Петров полным надежд возвращается в Россию после обучения в Европе. Однако его карьера на родине оборвалась: умирает Пётр Великий. При дворе разгорается борьба за власть, влияние и деньги. Императрицу Екатерину I сменяет Пётр II, затем Анна Иоанновна, потом малолетний Иоанн Антонович. Царский двор переселяется обратно в Москву. Петербург скудеет населением и быстро хиреет. Всесильного временщика светлейшего князя Александра Даниловича Меншикова отправляет в сибирскую ссылку Бирон, Эрнста Иоганна Бирона свергает фельдмаршал Христофор Антонович Миних.
Понадобился административный и инженерный гений последнего, строительство Ладожского канала и общий разворот политики обратно к петровскому наследию, чтобы Санкт-Петербург снова возродился. Арапу Петра Великого места во власти в 1720-х гг. не было. «Русский африканец» был отправлен как можно дальше от бурлящего Петербурга — инспектировать и строить крепости в Забайкалье на границе с Китаем и Монголией. При этом часть фактической пятилетней ссылки Абрам Петров провёл под арестом в Тобольске, тогдашней столице Сибири.
Лишь в 1730 г. Абрам Ганнибал с помощью Христофора Миниха — своего влиятельного друга — был переведён на службу в Инженерный корпус и определён на должность преподавателя математики и черчения в гарнизонной школе для младших инженеров (кондукторов) в город Пернов. Для амбициозного африканца это была та же ссылка, но формально он всё же вернулся на службу. Служба, впрочем, оказалась недолгой: для тридцатилетнего, отлично образованного офицера, крестника самого царя, такое назначение было унизительным и обидным. Ганнибал сразу же подал прошение об отставке, но был отпущен со службы лишь в 1733 г.
Служебные обиды Абрама Петровича дополнились горечью неудачного брака. В маленьком городке личные проблемы чернокожего русского офицера стали почвой для слухов и сплетен, приведших в конечном итоге к семейной трагедии и разрыву Ганнибала со своей первой женой-гречанкой — дочерью морского офицера Евдокией Андреевной, в девичестве Диопер.
Абрам Петрович женился на ней в начале 1731 г. Вышедшая замуж против воли Евдокия Андреевна мужу изменяла, родила внебрачную дочь. Это вызвало истязания и преследования со стороны обманутого. Дело дошло до суда: её арестовали и в ужасных условиях держали в заключении 11 лет. Между тем Ганнибал познакомился в Пернове с уроженкой Ревеля Региной Христиною Шёберг [Регина Христина была дочерью капитана шведской армии Матиаса Шёберга, а по женской линии происходила из древнего немецкого рода Альбедилий, владельцев имений Кунда и Азери, которые расположены к востоку от Таллинна, — прим. автора], прижил с ней детей и женился на ней при живой жене в 1736 г. Тяжба с Евдокией Андреевной окончилась спустя 21 (!) год — лишь в 1753 г.: супругов развели, бывшую жену, которая вновь «нагуляла» внебрачного ребёнка, сослали в Староладожский монастырь, а на Ганнибала наложили епитимию и денежный штраф, признав, однако, второй брак законным.
В 1733 г., выйдя в отставку, Абрам Петрович покупает у своего друга адмирала Головина упомянутую выше мызу Карьякюла. Мыза, хоть и маленькая (20 гектаров пахотной земли, девять работящих мужиков, натуральные подати в две овцы, четыре курицы и 20 яиц), содержалась в полном порядке — на 100 рублей отставного майорского пенсиона. На мызе были заново отстроены барский дом и хозяйственные постройки.
После смерти Александра Сергеевича Пушкина в архиве поэта была найдена биография его прадеда Абрама Петровича Ганнибала: «…Он (Ганнибал) взял свои унаследованные 2000 дукатов и то, что отложил из содержания за время своей службы, и купил расположенное неподалеку от Ревеля имение Карьякюла… и жил сельским хозяином, как нетребовательный мудрец, с растущим семейством, которого без этого шага он не смог бы обеспечить столь хорошо и довольно, как это ему повелела судьба».
В 1740 г. о Ганнибале вновь вспоминает Миних. Вот-вот должна была начаться очередная война со Швецией [русско-шведская война 1741—1743 гг. — реваншистская война, которую Швеция начала в надежде вернуть себе утраченные в ходе Северной войны территории, — прим. автора], а военных инженеров, специалистов такого уровня, как потомок абиссинских князей, во всей Европе было ещё поискать. Отставной майор Абрам Ганнибал был назначен командиром артиллерии Ревельской крепости, покинул мызу Карьякюла, перебравшись с семейством в столицу Эстляндии. Ревель «о ту пору» утратил значение крепости сухопутной, но многократно выросло его значение как базы флота и морской крепости. Недаром численность ревельского гарнизона тогда сравнялась или даже превосходила численность городского населения. Однако командующим крепостной артиллерии Ганнибал пробыл недолго.
Взлёт карьеры: Ревель
Генерал-майором и обер-комендантом Ревеля — высшим военным начальником столицы Эстляндии, подчинявшегося лишь генерал-губернатору империи, резиденция которого была в Петербурге, — Абрама Петровича назначили в самом начале 1742 г. Назначение было почётным, но ответственным: по тем временам Ревель имел важнейшее стратегическое значение. Кто владел Ревелем, тот владел Петербургом.
12 (25) января 1742 г. новая императрица Елизавета Петровна подписывает именной указ о назначении Ганнибала. Документ, оригинал которого сохранился в Центральном государственном архиве России, является наглядным доказательством «благосклонности» Елизаветы к крёстному брату [здесь и далее стиль и орфография оригиналов сохранены, — прим. автора]:
«Всемилостивейше пожаловали мы от артиллерии подполковника Аврама Петрова сына Ганибаля в наши генерал-майоры армейские и быть ему в Ревеле обер-комендантом. А нынешнего обер-коменданта генерал-майора Философова перевесть в Ригу в обер-коменданты на место умершего генерал-майора и обер-коменданта Родинга.
Оному ж Авраму Ганибалю всемилостивейше пожаловали мы за его долговременные и верные службы во Псковском уезде пригорода Воронина Михайловскую губу, которая после кончины блаженной памяти царевны Екатерины Ивановны приписана к нашему дворцу, в которой по ведомости из нашей дворцовой конторы показано по переписи генералитетской 569 душ, со всеми к ней принадлежащими землями в вечное владение и повелеваем нашему Сенату учинить по сему нашему указу. И о том, куда надлежит, послать наши указы».
Согласно введённой Петром в 1720-е годы «Табели о рангах», генерал-майор занимал четвёртую (из четырнадцати) ступень в общей иерархии и соответствовал чину флотского контр-адмирала, а в гражданской иерархии — действительного статского советника. Елизавета, принародно назвавшая Ганнибала «братом» своим, одномоментно перевела его через несколько ступеней иерархической лестницы: из полковника (седьмая ступень Табели) — сразу в «наши генерал-майоры» (четвёртая). Назначение было полностью оправдано верной службой офицера. Да и не скончайся преждевременно Пётр, Ганнибал давно бы уже стал генералом, как и большинство ординарцев императора, не пострадавших от репрессий 20-х годов.
Елизавета Петровна стала Самодержицей Всероссийской за пару месяцев до описываемых событий — утром 26 ноября 1741 г. Сразу же об этом было объявлено по всей Российской империи. Абрам Ганнибал на балтийских берегах встретил эту весть с восторгом: после 15 лет ссылки ничего лучше воцарения на престол своей крёстной сестры он не мог и желать. Его послание Елизавете — одно из самых кратких и аллегорических в истории. Текст содержит лишь восемь евангельских слов: «Помяни мя, Господи, егда приидеши во царствие Твое».
Ответ не заставил себя ждать. Абрам получил от крестной сестры приглашение ко двору, в Петербург. Императрица приняла его лично и была к нему «благосклонна». Благосклонна настолько, что спустя полтора года Ганнибалу была «учреждена в вечное потомственное владение» деревня Рагола (не напиши Абрам Петрович своей крёстной сестре очередное письмо, имение, являвшееся бывшей «правительственной деревней», вернули бы в казну).
Спасибо за Суворова!
Приведём небольшой, но тоже достойный если не романа, то рассказа, эпизод, имевший место во время пребывания Абрама Петровича в столице зимой 1741—1742 гг. Такой небольшой, но такой судьбоносный для всей Российской империи, пусть не имеющий прямого отношения к Эстляндии, но демонстрирующий прозорливость Ганнибала.
Той зимой Абрам Петрович был приглашён на обед к старинному другу — Суворову. Их дружба подкреплялась схожестью некоторых эпизодов биографий: так же, как и Абрам Петрович, Василий Иванович Суворов (1705—1775) был крестником Петра Великого, у которого начинал службу денщиком (адъютантом) и переводчиком.
Сохранился рассказ одной знатной дамы, чьи безымянные записки были опубликованы в 1882 г.:
«Василий Иванович Суворов, прокурор Петербурга [в действительности Василий Иванович был деятелем тайной канцелярии, генерал-аншефом, сенатором, генерал-губернатором Восточной Пруссии; но для дамы простительно спутать обвинителя и следователя, — прим. автора], во время этого обеда пожаловался Абраму, что есть, мол, у него сын, на пять лет старше Ивана (старшего сына Абрама Петровича), да уж больно он щуплый и малосильный. Такого и в армию приписывать не годится, ибо, как известно, солдату в первую очередь нужны сила природная да выносливость. А он, как на грех, бредит военным делом… Абрам Петрович преподавал в престижных военных школах, был учителем Петра II — пусть поговорит, вразумит его.
Абрам пошёл в комнату Саши и увидел его распростёртым на полу. Здесь же лежала огромная карта с нанесёнными линиями фронтов, обозначенными редутами, артиллерийскими батареями; роты игрушечных солдат дрались за каждую пядь, конники неслись через поле, и флаг российский развевался над головами их. Мальчик был так увлечён боем, что не заметил гостя. А тот стоял и следил за перемещениями войск, потом и сам не выдержал, увлёкся, стал давать советы, с которыми Саша соглашался не всегда. Разгорелся спор, который перешёл в длинный разговор. Ганнибала поразили зрелые суждения Суворова-младшего об армии, о переменах, которые бы он учредил, будь его власть…
Вернувшись к Василию Ивановичу, Абрам произнёс исторические слова: «Оставь его, пусть он делает, как хочет; он будет умнее и тебя, и меня».
В том же году Александр Суворов был записан на службу в лейб-гвардии Семёновский полк».
Без дворянства
В январе того же 1742 г. Ганнибал отправил на имя императрицы Елизаветы Петровны прошение с просьбою предоставить ему грамоту на дворянство и герб.
Жизнь, полная лишений и забвения, закончилась: ему был пожалован чин генерал-майора; он стал главным военачальником города и вторым после губернатора человеком в Эстляндии; имения приносили немалый доход (к тому времени во владениях семейства коменданта насчитывалось около шестисот семей крепостных). Однако жизнь научила его осторожности. Горький опыт показывал, что полученные чины и привилегии нужно за собой закрепить. Он стал крупным землевладельцем, а значит, нужно, чтобы ему был дарован дворянский титул.
Этот документ, впервые опубликованный в 1891 г., является практически единственным источником информации о происхождении Абрама Петровича, исходящей от него самого.
Ганнибал сделал теоретическое обоснование для предоставления ему и детям его потомственного дворянства, так, как заведено было при Петре, когда составлялись родословные книги. Проверялись тогда родословные чисто формально. Естественно, каждый старался сделать свой род как можно древнее, и обязательно, чтобы начало роду давал какой-нибудь иностранец. Такова была тогдашняя мода. А после данные родословных книг становились принятым фактом. При этом в своей «родословной» Ганнибал упомянул, что город Лагон, в котором он появился на свет, «имел под собою два города»: честолюбивым человеком был Абрам Петрович — претендовал не только на потомственное дворянство, но и на княжеский титул.
«Родом я нижайший из Африки, тамошнего знатнаго дворянства. Родился во владении отца моего в городе Лагоне, который и кроме того имел под собою ещё два города; в 706 году выехал я в Россию из Царяграда при графе Саве Владиславиче, волею своею, в малых летах, и привезен в Москву в дом блаженныя и вечнодостойныя памяти Государя Императора Петра Великаго и крещен в православную, Греческаго исповедания веру; а восприемником присутствовать изволил Его Императорское Величество своею высочайшею персоною; и от того времени был при Его Императорском Величестве не отлучно [706 год — дата неверная. Она появилась в результате ошибки или описки. Ганнибал находился на службе у Петра уже в 1705 г. Царь крестил его летом того же года. Он сам неоднократно пишет об этом в разных документах, — прим. автора].
По кончине же Его Императорскаго Величества и Великой Государыни Императрицы Екатерины Алексеевны и Государя Императора Петра Второго; с 730 года служил в Инженерном корпусе капитаном, а в 1741 году определен в Ревелский Гарнизон Подполковником, а в нынешнем 1742 году по Всемилостивейшему Вашего Императорскаго Величества указу, за верные мои и беспорочные службы, пожалован в Генерал-Маиоры от Армии и в Ревель обер-комендантом и деревнями Всемилостивейше награжден; а на дворянство Диплома и Герба не имею и прежде не имел, понеже в Африке такого обыкновения нет.
И дабы Высочайшим Вашего Императорскаго Величества Указом повелено было, дворянство мое Вашего Императорскаго Величества Грамотою Всемилостивейше подтвердить и в память потомкам моим в знак Высочайшей Вашего Императорскаго Величества милости Гербом меня пожаловать.
Всемилостивейшая Государыня, прошу Вашего Императорскаго Величества, о сем моем прошении решение учинить… К поданию надлежит в Правительствующий Сенат».
Не дожидаясь ответа, уже в 1742 г. Абрам Ганнибал пользовался личной печатью с гербом, в частности, запечатывая свою переписку с Ревельским магистратом. Эта переписка хранится в Таллиннском государственном архиве. Припечатывал он свои письма печатью с оригинальным гербом «в виде щита со шлемом над ним, по бокам щита намёт — листовые разводы; на щите изображён слон, на нём подушка с тремя лентами, а на подушке корона; под щитом инициалы какого-то девиза на латинском языке — FVMMO» [одна из версий: «Fortuna Vitam Meam Mutivit Oppido (Optime), что означает «Фортуна необычайно изменила мою жизнь»», — прим. автора].
Надеждам на дворянство сбыться было не суждено: завуалированный отказ прозвучал на самом высшем уровне. Не помогли ни чины, ни награды. Арап не мог что-либо делать «волею своею», Елизавета это понимала. Арап — должность подневольного человека. Близость к царю и заграничное образование ещё не давали прав на дворянство. Арап мог быть как угодно близок своему хозяину, но оставался слугой, не претендуя на звание дворянина. Рассказы Абрама Петровича о его благородном африканском происхождении на веру приняты не были. Решение было принято поистине «соломоново»: отказа Ганнибалу не давать, но не давать и хода делу. Так и жили Ганнибал и его дети не дворянами и не простолюдинами, не мещанами и не крепостными.
В журнале Герольдмейстерской конторы от 1781 г. записано: «По челобитной генерал-майора и Ревельскаго обер-коменданта Ганибала, о подтверждении его дворянства и о пожаловании ему диплома и Герба определено: как резолюциею Правительствующего Сената 1768 года Генваря 11-го велено: по сим делам Правительствующему Сенату не докладывать до того времени, когда в Комиссии о сочинении проекта новаго уложения генеральное о том положение учинено будет, да и самый проситель Ганибал с 1742 года хождения по делу не имеет, почему и жив ли он неизвестно, для чего сие дело и отдать в архив. Подлинное за подписанием Герольдмейстерской конторы».
Справедливости ради следует отметить, что Елизавета, не дав хода прошению о дворянстве, сделала, пожалуй, гораздо больше: она таки позволила Абраму Петровичу развестись с первой женой и, таким образом, узаконить его второй брак. Это позволило его детям получить блестящее образование и сделать карьеру.
Грамоту о дворянстве Ганнибала дети получили только после его смерти. В 1804 г. Псковское дворянское собрание «…постановило и внесло генерал-майора Петра и Иосифа Ганнибаловых в первую очередь дворянской родословной книги с выдачею грамоты». При этом замечено, что происхождение их «покрыто неизвестностью». Таким образом, в момент рождения А. С. Пушкина его мать Надежда Осиповна (Иосифовна) и вся Ганнибалова родня дворянами не были.
Тяжёлое бремя комендантства
Но всё это было ещё впереди, а в 1742 г. семейство Ганнибалов поселилось в Ревеле в так называемом комендантском доме в Вышгороде (сохранился по сей день), а менее чем через три месяца после вступления в должность обер-комендант остался за губернатора, когда первое лицо провинции отбыло с военной миссией в Финляндию. Барон Левендаль (собственно губернатор) вернулся назад лишь через полгода — а за эти полгода многое изменилось…
Принимая дела, деятельный арап обнаружил многочисленные хищения и злоупотребления. В губернии процветали казнокрадство и воровство; сановники использовали солдат для строительства своих домов, гарнизонные же постройки пришли в совершенный упадок. Его возмущению не было пределов, когда он увидел, что местные чины так увлеклись использованием солдат гарнизона для личных нужд, что оставили служивых совершенно без дров на зиму.
Сохранились письма Абрама Петровича к кабинет-секретарю императрицы Ивану Антоновича Черкасову — старому другу и единомышленнику. Он писал именно ему в течение всей своей службы в Ревеле и делал так по многим причинам: принц Гессен-Гомбургский, перед которым должен был отчитываться Ганнибал, по-видимому, спускал все его жалобы на тормозах или просто отсылал Левендалю; через Черкасова же, был уверен Абрам Петрович, эти сведения дойдут до императрицы и вообще станут известны в Петербурге. Да и писать ему можно было писать не так официально, как в рапортах.
К докладам о злоупотреблениях прилагались многочисленные доказательства. Так, по одному из дел Ганнибал приложил: протокол допроса крестьян губернаторской мызы Гроссаус, в котором те признавали, что по распоряжению хозяина возили туда казённый лес, причём часть брёвен была брошена по дороге; подробное «доношение» гарнизонного фискала Леонтия Леонтьева о «розысканиях», к которому был приложен длинный список людей разного звания, у коих был обнаружен казённый лес.
Его доклады без внимания не оставались: как следует из позднейшей переписки, весь обнаруженный лес был конфискован, а мыза Гроссаус арестована. Можно понять командированного губернатора Левендаля, который, узнав о таких «злодеяниях» своего заместителя, «писал к нему с несносным репремандом».
А Ганнибал всё не унимался. Помимо наведения порядков в хозяйстве, он занялся контрразведкой, не раз обнаруживая в крепости лазутчиков и шпионов. Опять же в обход официальных путей он как-то отправил задержанных прямо к Ея Императорскому Величеству в императорский кабинет. Видимо, считал дело слишком важным, да и хотел быть уверенным, что оно достигнет ушей императрицы, а не застрянет в бюрократических тенётах.
Ему очень не нравилось то, что происходило в Ревеле. Сложившиеся при бароне Левендале порядки и стиль управления были ему противны и чужды. Особенно если учесть, что страна находилась в состоянии войны.
Вот как описывает настроения Ганнибала в эту пору его правнучка, Анна Ганнибал: «Деятельная натура Абрама Петровича требовала усиленной работы: он с горячим рвением относился к своим служебным обязанностям; беспрестанно указывал начальству на совершаемые в Ревеле злоупотребления, с которыми энергично боролся; указывал на неотложные нужды, на упадок дисциплины, одним словом, — на расстройство военного дела; это делало его, конечно, очень неприятным в глазах некоторых лиц. Сослуживцы Ганнибала и его подчинённые, недовольные его требовательностью и постоянным стремлением водворять законность в той сфере, где до тех пор царствовали распущенность и произвол, старались всячески уязвить Абрама Петровича».
За примерами далеко ходить не надо: 25 апреля 1742 г. в Санкт-Петербурге состоялась официальная церемония коронации императрицы Елизаветы Петровны. В этот день во всех городах и весях империи состоялись празднества. Ревель не стал исключением. Более того, поскольку в отсутствие губернатора его обязанности исполнял вернейший подданный и близкий друг новой Самодержицы Всероссийской, праздник был великолепен.
Нельзя отказать Абраму Петровичу в фантазии — комендантский дом стоял на взморье, так что иллюминацию и шутейные огни было видно издалека. Праздник прошёл, но каково же было удивление и негодование Ганнибала, когда в 37-м номере петербургских «Ведомостей» он прочёл, что праздник, оказывается, был организован… губернским советником Бреверном.
Абрам Петрович направил в столицу протест, который был опубликован с соответствующими комментариями: якобы информация была получена «от достоверного человека». Трудно предположить, что «достоверный человек» не знал, как обстояло дело с организацией празднеств на самом деле. Просто действовал он вполне в русле интриг против настырного коменданта. Однако после напечатания протеста и ганнибаловой «реляции» противники Абрама на некоторое время притихли.
Защитник Отечества
В начале лета 1742 г. возобновились активные военные действия. В главных балтийских крепостях — Риге и Ревеле — было введено военное положение, туда были посланы подкрепления. Начальники гарнизонов получили серию указов из Сената и от самой императрицы о мерах по укреплению крепостей и увеличению их обороноспособности.
Отсутствие барона Левендаля позволило Петрову крестнику развернуться в полную силу. В это непростое время он вновь показал себя ярым защитником интересов Российской империи и императрицы, верным и бдительным стражем российских рубежей.
Ганнибал получил шесть указов, которые повелевали «здешнюю ревелскую крепость и артилерию совсем исправить и в безопасную от неприятеля оборону привести…». И работы эти проводились (Ганнибал объявил мобилизацию горожан на работы по ремонту и возведению укреплений), несмотря на то, что горожане не хотели работать в крепости, а местная знать под разными предлогами отказывалась давать деньги.
При шведском владычестве городу приходилось самому содержать в порядке крепостные укрепления, но после капитуляции в 1710 г. Ревель, пострадавший от войны и эпидемии чумы в такой мере, что население его уменьшилось в десять (!) раз, был временно освобождён Петром I от фортификационных работ, которые теперь производились военным ведомством. В 1731 г. городу удалось добиться новой льготы: правительство освободило Ревель ещё на семь лет от участия в крепостных работах и разрешило использовать портовые доходы в течение этих лет на нужды городского хозяйства. Затем магистрат добился продления этого срока ещё на несколько лет. Льготное время истекло окончательно 23 июня 1742 г. — во время войны со шведами, как раз в первый год пребывания Ганнибала на посту обер-коменданта Ревеля.
Ганнибал прекрасно отдавал себе отчёт, что сопротивление знатных горожан — это не только нежелание расставаться с дармовой рабочей силой и деньгами. Причина таилась глубже: в нежелании бюргерства признавать над собой российскую власть, особенно в той форме, в какой она доходила до них через генерал-майора и обер-коменданта. Здесь всегда преобладали прошведские настроения, так что местная знать вовсе не стремилась помогать укреплению российской крепости: «Обстановка, в которой Ганнибалу пришлось работать в те годы, была сложная… Высшие административные посты на местах занимали лица иностранного происхождения, в армии на командных должностях было много прибалтийских немцев. Все они заботились главным образом о своей служебной карьере и имущественных интересах. Прежний губернатор Эстляндии, граф Г. Дуглас, швед по национальности, был в 1740 г. предан суду за изменническую переписку со Швецией. Его заменил датский барон фон Левендаль…».
Несмотря на нескончаемые конфликты с начальством и городской знатью, Абраму Петровичу всё же удалось привести в подобающий вид крепостные укрепления и, что было особенно важно, дозорные башни, которые давали возможность вести наблюдение за вражеским флотом. Он посылал регулярные донесения в Тайную экспедицию Сената, благодаря которым Военная коллегия всегда была в курсе событий на Балтике. Именно через Ганнибала Адмиралтейская коллегия поддерживала связь с командующим эскадрой Балтийского флота вице-адмиралом Мишуковым.
А в октябре 1742 г. в Ревель вернулся законный губернатор Эстляндии. Снова начались трения и конфликты между ним и Ганнибалом. В какой-то момент Абрам Петрович даже попросил своего старинного друга Ивана Антоновича Черкасова о переводе из Ревеля. Однако командование, довольное службой преданного коменданта, в просьбе ему отказало. Всего Ганнибал прослужил в этой должности в течение десяти лет.
Что же касается барона Левендаля, то он в том же 1743 г. перешёл на службу Франции, где и скончался в 1755 г. в чине маршала французской армии.
Отец родной
И всё же какими бы влиятельными ни были титулованные недруги Ганнибала (из подчинённых же он не ладил только с начальником артиллерии ревельского гарнизона майором Гольмером), результаты деятельности Абрама Петровича как фактического руководителя артиллерии гарнизона и как обер-коменданта крепости были налицо. Это и образцовый порядок, и приведённая в боеспособное состояние крепость. Лучшее тому доказательство — письмо, полученное в 1744 г. от Ревельского магистрата. В этом письме члены магистрата выражали Абраму Ганнибалу полное доверие и благодарили за оказываемую городу помощь и защиту в годы войны.
Из отчётов обер-коменданта и его переписки с магистратом видно, что он действительно активно участвовал в городских делах. Это было непросто, особенно если учесть сохранившиеся средневековые привилегии магистрата, эстляндского рыцарства, церковных и прочих служебных и сословных инстанций, функционировавших на основании утверждённых Петром I в 1710 г. аккордных пунктов и условий капитуляции. «Ориентироваться в дебрях этих привилегий и традиций было для обер-коменданта делом нелёгким, но необходимым, чтобы избежать конфликтов с вышеназванными институтами, весьма ревниво и придирчиво следившими за соблюдением своих «прав и преимуществ»».
Причиной первых разногласий служил язык, на котором велась корреспонденция. Несмотря на протесты магистрата и на постоянные ссылки на соответствующие пункты капитуляции и привилегии города, Ганнибал вёл переписку на русском языке. Если в 1711 г. магистрат вернул «русское» письмо первого обер-коменданта Василия Зотова без исполнения, то поступить аналогично с Ганнибалом не посмели. Однако в каждом ответном письме магистрат жаловался на проблемы с переводом писем обер-коменданта с русского на немецкий язык. Позже магистрат выражал недовольство тем, что Ганнибал вмешивался в конфликты между городом и его подчинёнными.
Примирение наступило в 1743 г. Магистрат убедился, что деятельность требовательного обер-коменданта и строгого начальника гарнизона шла городу на пользу.
Из переписки с магистратом видно, что Ганнибал «заботился о противопожарных мероприятиях в городе, соблюдении осторожности и порядка вблизи крепостных башен, где хранились порох и огнеопасные материалы; запретил продажу в трактирах военнослужащим спиртных напитков и пива в кредит, а горожанам — покупать у солдат казённые вещи». Заботили его и другие вопросы: «организация гарнизонной службы; охрана общественного порядка на улицах города, взаимодействие между воинскими патрулями и городской стражей, ликвидация столкновений между ними…».
В гарнизоне был наведён жесточайший порядок, прежде всего в финансовой сфере, в которой ранее царили неразбериха, приписки и воровство. Жалованье офицерам и солдатам выплачивалось своевременно и точно. Постоянно приводились в порядок и ремонтировались гарнизонные строения, в первую очередь госпиталь. Были построены второй госпиталь и амбары.
И ещё одна знаменательная история: для ремонта печей в гарнизонных строениях требовался кирпич, который покупали у иноземных купцов. Обер-комендант приказал сложить печь для обжига и приставить к ней команду из двоих солдат и одного сержанта. В крепости стали жечь свой кирпич, причём столько, что и самим хватало, и в город «по малой цене» продавали, и даже заморские негоцианты покупали, «для того, что тот кирпич вывознаго из-за моря весма добротою не хуже, а ценою дешевле». На вырученные с продажи деньги покупались и было начато строительство второго госпиталя и амбаров. Прежний располагался в одном из «дворов», которые «весьма погнили и обвалились, так что не толико болным, но и тягостей содержать никак нельзя».
Неудивительно, что высшие власти империи (Сенат, Адмиралтейство, Военная коллегия, Главное управление артиллериею и фортификациею) также оставались довольны результатами работы Ганнибала. Русское же население Ревеля видело в этом чернокожем армейском начальнике поборника справедливости и действительного представителя российской власти на эстляндской земле. Солдаты безоговорочно почитали его «отцом родным».
16 июня 1743 г. в городе Або (Финляндия) был подписан мирный договор между Швецией и Россией. Военные действия прекратились, но началась война дипломатическая. Наиболее спорным вопросом оставался вопрос территориальный. Ведь Швеция для того и начала войну, чтобы вернуть балтийские земли. 15 июня 1745 г. именным указом императрица назначила генерал-майора Абрама Петровича Ганнибала в двустороннюю правительственную комиссию «по разграничению со Швецкой короной земель». Это почётное и ответственное поручение — ещё одно доказательство доверия властей. Оставаясь комендантом Ревеля, Абрам Петрович посвятил работе в комиссии полтора года.
В дальнейшем генерал-майор на некоторое время решил отойти от дел и спокойно пожить в имении Рагола, заняться сельским хозяйством и воспитанием детей.
В период с 1747 по 1752 гг. Ганнибал лишь несколько раз навещал эстляндскую столицу и подведомственное хозяйство. Приезжал тогда, когда была необходима его помощь в проведении больших работ или принятии важных инженерных решений. Так было в 1747 г., когда решался вопрос о замене деревянной гавани и батареи в Ревеле каменными (проект, правда, так и не был осуществлён); в 1748 г. — при срытии высоты Тайгес; в 1749 г. — при возведении небольшого форта на острове Малый Карлус; в 1750 г. — при решении вопроса о капитальном ремонте ревельской гавани; в 1751 г. — при начале работ в гавани.
В 1748 г. Ганнибал получил приказ возобновить работу в комиссии по разграничению «между Российской империей и Швецкой короной земель», но это уже совсем иная история…
Читайте по теме:
Пётр I: 57 серебряных линкоров за Прибалтику