Ещё будучи аспирантом, я всегда должен был быть готов заменить Арнольда Коопа на семинарах по истории КПСС, которые он иногда вёл на медицинском факультете. Когда ректор куда-нибудь уезжал, его секретарша звонила мне с просьбой забрать тетрадь, чтобы я мог отметить присутствующих студентов и провести занятие вместо А. Коопа.
Не знаю, как бы сложились мои дальнейшие отношения с ректором А. Коопом, которые и так были непростыми, если бы он не умер в полдень 21 апреля 1988 года. Тартуская газета «Вперёд» писала: «Перестало биться сердце коммуниста, учёного, партийного и государственного деятеля, педагога, большого патриота Тарту».
Арнольд Кооп родился в многодетной крестьянской семье в Псковской области. В 1942 году он стал моряком, затем воевал в составе Эстонского стрелкового корпуса и был демобилизован в звании ефрейтора.
В 1945 году, будучи комсомольским активистом, был направлен на работу в Эстонскую ССР. В 1946 году вступил в ряды КП(б) Эстонии и был направлен на работу в Тартуский уездный комитет КП(б) Эстонии.
В 1949 году окончил Республиканскую партийную школу при ЦК КП(б) Эстонии. Став коммунистом и получив образование в партийной школе, А. Кооп начал стремительное карьерное восхождение.
Партийные школы предназначались для подготовки партийных кадров, их целью было углублённое изучение марксистско-ленинской теории, идеологии и партийной практики. Обучение в таких школах было ориентировано на повышение квалификации и подготовку к руководящей работе в партийных органах, государственных учреждениях и на производстве.
В 1952 году стал преподавателем основ марксизма-ленинизма в Таллиннском педагогическом институте, в 1954 году стал деканом исторического факультета, одновременно будучи студентом этого же вуза.
В 1956 году был направлен на учёбу в Академию общественных наук при ЦК КПСС, где в 1960 году защитил кандидатскую диссертацию и стал ректором Пединститута. С 1968 по 1970 годы был министром высшего и среднего профессионального образования Эстонской ССР.
По своему интеллекту он был довольно прямолинеен и мыслил так, как велела Коммунистическая партия. Имея хорошие связи среди выпускников АОН при ЦК КПСС, которые также поднялись высоко по служебной лестнице, он многого добивался через них.
Национальные кадры из разных республик, которые умели угождать центральной власти в Москве и ловко холуйствовали перед Кремлём, высоко котировались. Они, как правило, считались лояльными Кремлю и выполняли его указания с особым рвением, что обеспечивало им поддержку и высокое положение в номенклатурной системе.
В то же время такая практика воспринималась народными массами как своего рода политическое подчинение и утрата национальной самостоятельности.
Привлекательные внешние данные и личная харизма А. Коопа помогали ему создавать благоприятное впечатление на окружающих, даже если его действия не всегда были искренними. В молодости А. Кооп был человеком спортивного склада, умел использовать свои физические и социальные навыки для манипуляции и создания видимости успешности и компетентности, хотя в реальности это могло быть лишь «показухой» и попыткой скрыть недостатки или отсутствие реальных достижений.
Не зря в народе говорят, что победителей и успешных не судят, им многое прощается. Эта поговорка отражает взгляд на то, что успех и победа могут оправдать некоторые поступки, которые в других обстоятельствах были бы осуждены. Некоторые могут использовать успех как оправдание для нечестных или подлых поступков, считая, что результат важнее средств. На мой взгляд, этот принцип довольно спорный, поскольку успех не всегда должен давать индульгенцию на аморальные действия.
Мерой успеха по Аристотелю должна быть добродетель. Для Аристотеля добродетель — это не просто моральное качество, но и оптимальный путь для реализации человеческой природы. Он утверждал, что человек достигает истинного счастья через развитие добродетелей, таких как справедливость, мужество, мудрость и умеренность.
Согласно Аристотелю, успех, который достигается за счёт аморальных поступков или «любой ценой», является ложным и не ведёт к истинному благу. Настоящий успех — это достижение цели, которое согласуется с добродетелью и ведёт к гармоничной жизни. Мне трудно назвать А. Коопа и ему подобных деятелей добродетельными.
В 1970 году Арнольд Кооп, или, как его называли в университете, «Pihkva poiss», был назначен ректором Тартуского университета. Его назначение было связано со студенческими выступлениями в Тарту, которые стали отголосками событий 1968 года в Чехословакии. После 1968 года усилилось давление советского режима на инакомыслящих, особенно в контексте подавления демократических движений.
Попытка Чехословакии провести либеральные реформы и установить «социализм с человеческим лицом» провалилась. Несмотря на провозглашённые идеалы равенства и социальной справедливости, произошло усиление репрессий и консервация авторитарной системы.
Ввод войск Варшавского договора в Чехословакию стал символом подавления любых попыток демократизации в странах Восточного блока. Это событие привело к усилению репрессий и в других странах, где власть стремилась подавить даже слабые проявления диссидентства и стремления к демократическим изменениям.
В СССР после этого периода началась так называемая эпоха «застоя», характеризующаяся усилением контроля над обществом и подавлением любых попыток инакомыслия. В ответ, помимо политических протестов, в конце 60-х — начале 70-х годов стали возникать различные неполитические патриотические движения. Не стала исключением и Эстонская республика.
Представители эстонской интеллигенции решили поднять вопрос о судьбе Эстонии на международном уровне. 24 октября 1972 года активисты Эстонского демократического движения и Эстонского национального фронта отправили меморандум в Генеральную Ассамблею ООН. Одновременно было отправлено письмо Курту Вальдхайму, тогдашнему Генеральному секретарю ООН. В нём говорилось о процессе русификации, колониальном статусе Эстонии, требовании восстановления независимости эстонского государства в границах, зафиксированных в Тартуском мирном договоре, а также содержалась просьба о принятии Эстонии в члены ООН.
В ответ на это в Эстонии усилилась волна преследований и репрессий. А. Коопу предстояло восстановить прежний режим и порядок, и он справился с этой задачей.
На рубеже 1965 и 1966 годов при Тартуском университете была создана Лаборатория социологии массовых коммуникаций. Она функционировала на условиях хозяйственного расчёта, то есть не за счёт бюджетных средств, а исключительно за счёт самоокупаемости.
Ю. Вооглайд (фото прилагается) стал первым в Эстонии и одним из первых в Советском Союзе, кто начал проводить массовые социологические опросы по двум основным направлениям: социология труда и изучение газетной аудитории, а также способов подачи информации с учётом интересов читателей.
Благодаря энергии и предприимчивости Ю. Вооглайда лаборатория приобрела «свой хутор», где сотрудники и их друзья проводили свободное время, устраивали художественные выставки, выступали молодые литераторы, проводились научные семинары и свободные обсуждения.
В течение нескольких лет лаборатория завоевала признание в журналистских кругах республики и поддержку со стороны некоторых властных структур и эстонской интеллигенции.
Однако такая ситуация не могла продолжаться долго. В 1969–1970 годах в Тартуском университете после эпохи хрущёвской «оттепели» начались «заморозки».
В 1974–1975 годах кому-то из руководства КП Эстонской ССР показалось, что исследования Ю. Вооглайда не соответствуют идеологическим установкам партии. Ему «начали шить политическое дело». Нашли, что на хуторе лаборатории возле камина лежали две проржавевшие военные каски – советская и немецкая, что, по логике обвинителей, было святотатством, поскольку советская армия и армия фашистская как бы ставились на одну доску. К тому же, оказывается, как подсказал мне известный эстонский поэт, писатель и драматург Калле Каспер, «Советская каска была прострелена, а немецкая – нет».
Секретарь партийной организации Тартуского университета, перечислив все эти нелепые обвинения и намекая на виновность Ю. Вооглайда, ссылался на то, что его даже допрашивали следователи в КГБ.
Презумпция невиновности, несмотря на её официальное провозглашение в советских законах, на практике часто не соблюдалась. В теории этот принцип означал, что обвиняемый считался невиновным, пока его вина не была доказана в суде. Однако в условиях тоталитарного режима и сильного влияния партийных органов на все аспекты государственной и общественной жизни этот принцип фактически игнорировался.
В СССР господствовало так называемое «телефонное право» — практика, при которой решения по уголовным делам, включая вынесение приговоров, часто определялись не судами, а партийными чиновниками, которые могли давать указания судье или прокурору по телефону. Эта практика особенно широко применялась в политических делах, где важны были не столько доказательства, сколько политическая целесообразность и указания сверху.
Партийные органы, включая КГБ, имели огромное влияние на судебную систему и могли вмешиваться в процессы на всех этапах, начиная от следствия и заканчивая вынесением приговора.
Судебные разбирательства в таких условиях превращались в формальность, а обвиняемые фактически лишались права на справедливое судебное разбирательство.
Ректор А. Кооп выступил против взглядов Ю. Вооглайда, называя их не коммунистическими, а социал-демократическими. Его действия больше выглядели показными, чем убеждёнными. Вероятнее всего, на А. Коопа оказывалось сильное давление со стороны какого-то высокопоставленного лица из Москвы. Он вынужден был лавировать, играть роль «плохого следователя», поскольку идти против своих же коллег, даже если ты ректор, – неблагодарное занятие. В истории с лабораторией социологии ещё много нераскрытых тайн. Может быть, со временем кто-нибудь их раскроет.
Многие сочувствовали Вооглайду, поскольку были с ним в хороших отношениях. Даже сам Юло до сих пор не знает, что за него заступился Йоханнес Калитс и, несмотря на партийный выговор, даже предлагал А. Коопу взять его на работу к себе на кафедру.
По стечению обстоятельств, я пришёл на работу в Тартуский университет именно в тот злополучный момент, когда на партийном собрании кафедр общественных наук обсуждался вопрос о закрытии лаборатории и об исключении Юло Вооглайда из партии.
Но партийное собрание кафедр общественных наук оказалось не столь податливо, как ожидали устроители этого мероприятия. Собрание не пошло по заранее утверждённому сценарию, ректор А. Кооп не получил ожидаемой поддержки или согласия всех обществоведов с предложенными вышестоящими органами решениями.
Как мне рассказал человек, который лично вёл протокол собрания, его на следующий день вызывали в партком университета и под давлением требовали переделать протокол, но он не стал, заявив, что записал ход собрания на магнитофон. Все прошедшие 50 лет он хранит эти плёнки.
Недавно принятый на работу в Тартуский университет, я ещё хорошо не знал многих активных участников этого собрания и работников лаборатории; они потом, спустя годы совместной работы, стали моими хорошими друзьями. Тем не менее, я стал очевидцем всей той атмосферы, царившей на собрании, и свидетелем тех обсуждений, которые тогда происходили.
Собрание было организовано по традиционному советскому методу запугивания участников. А. Кооп в буквальном смысле ходил по аудитории и оказывал давление на каждого участника партийного собрания, чтобы добиться решения об исключении Ю. Вооглайда из партии, но это не помогло. Помню, как А. Кооп подошёл ко мне и в упор спросил, почему я не голосую; меня спасло то, что, будучи ещё кандидатом в члены КПСС, я не имел права голоса.
Симпатии людей были явно на стороне обвиняемого. Когда вопрос был вынесен на голосование, партийное собрание кафедр общественных наук открытым голосованием не исключило Ю. Вооглайда из партии. Опытные коллеги по опыту прошлых лет прекрасно понимали, что значит исключить человека из партии.
Не помогло даже то, что накануне с некоторыми беседовал сам ректор А. Кооп, вероятно, обрабатывая их в нужном для него направлении. Однако рано было праздновать победу демократии, её никогда в рядах партии коммунистов не было.
Согласно уставу КПСС, вышестоящая организация могла изменить меру наказания, что и произошло: Ю. Вооглайд всё же был исключён из партии с формулировкой «за антисоветскую деятельность». Это решение было принято в Горкоме партии, который вёл второй секретарь, поскольку первый секретарь был в дружеских отношениях с Юло.
Такая формулировка в период существования Советского Союза была крайне серьёзным обвинением. Она не только приводила к исключению людей из партии, но также могла повлечь за собой серьёзные репрессии, такие как увольнение с работы, арест, заключение в тюрьму, ссылку в лагеря, а в годы сталинизма – даже расстрел.
Благодаря объяснительному письму Ю. Вооглайда, написанному при поддержке Рэма Блюма и направленному председателю КГБ Ю. Андропову, Бюро ЦК КПЭ подтвердило решение об исключении его из партии. Однако формулировка была смягчена: вместо «антисоветской деятельности» в документе указали «несоветское поведение».
Время показало, что «изгнания» Юло Вооглайда из социологии не получилось. Он был и остался ведущим эстонским социологом. Это чётко прослеживается во всех его выступлениях и трудах.
Решительные и бескомпромиссные действия А. Коопа укрепили его авторитет в ЦК КП Эстонии и способствовали повышению его престижа как принципиального и надежного руководителя.