Определённую моральную поддержку и положительное влияние на меня и моих друзей оказала кафедра русского языка и литературы (Сергей Исаков, Валерий Беззубов, Игорь Чернов, Павел Сигалов, Савватий Смирнов).
С профессором Савватием Смирновым – специалистом по языкознанию – и его очаровательной супругой, доцентом Еленой Гурьевой, я был знаком не только по работе в университете, но и по месту жительства – мы были соседями.
Савватий Васильевич часто заходил за мной по вечерам, и мы подолгу гуляли по Аннелиннаскому району, совершая оздоровительные прогулки и обсуждая различные вопросы. Однажды, когда мы шли вместе из университета домой и вели непринуждённую беседу, я стал хвалить Елену Иосифовну Гурьеву. Савватий Васильевич хитро улыбнулся, но ничего не сказал. Когда мы дошли до дома и нас встретила Елена Иосифовна, он сказал: «Вот моя жена — хвалёная тобою особа».
По инициативе Савватия мы познакомили наших детей — моих сыновей Григора и Георгия — с его внуком Стасиком. Это знакомство переросло в дружбу, которая сохраняется и по сей день.
С. Смирнов старался быть моим добрым наставником и одновременно оппонентом Рэма Блюма. В отношении нашей деятельности в Народном фронте Эстонии он занимал довольно конструктивную позицию: критиковал недостатки и хвалил за успешные дела. Помню, как после создания 1 октября 1988 года НФ Эстонии он заявил, что Блюм – счастливый человек, достиг того, чего добивался.
В отличие от него, профессор Михаил Шелякин занимал более жёсткую позицию, критически оценивая всю мою деятельность в Народном фронте, особенно наше стремление добиться суверенитета Эстонии. Однако, когда Эстония обрела независимость, он одним из первых получил гражданство Эстонской Республики за особые заслуги.
Есть люди, которые в любых обстоятельствах не упускают возможности преследовать свои интересы и добиваются этого разными способами. У меня так не выходит, потому что для меня важны не только цель, но и средства её достижения. Я привык ценить те принципы, которые руководят моими действиями.
Для меня важно сохранять определённые этические стандарты, следовать своим ценностям и делать выбор, который гармонирует с моей внутренней системой убеждений. Я участвовал в Народном фронте не ради карьеры, так как понимал, что в независимой Эстонии, с её явным уклоном в сторону националистов, маловероятно, что таким, как я, иностранцам удастся подняться высоко. И в этом я не ошибся.
Особенно тёплые и дружеские отношения у меня сложились с кафедрой методики преподавания русского языка, возглавляемой Антидеей Метса и Кирой Алликметс. Они часто приглашали меня выступать с лекциями на тему актуальных проблем развития общества.
Кире Алликметс — этой обаятельной и умной женщине — я особенно признателен, так как она сыграла роль своего рода «крёстной матери» нашего брака с Ниной. Именно благодаря Кире Павловне, проводившей отбор кандидатов для отправки в другие вузы России, Нина Григорян (Линнасмяги) оказалась в Саратове, где мы и познакомились.
Кроме того, на этой кафедре работали многие наши близкие друзья — однокурсницы Нины и наши общие знакомые: Людмила Ведина (Хаппонен), Малле Рюйтли, Анне Яанесе и другие. В этой среде всегда царил особый дух доброжелательности, что было крайне важно для лектора, выступающего на общественно-политические темы. На этой же кафедре Нина написала и защитила свою дипломную работу под руководством добрейшего преподавателя, доцента Хелле Хейтер.
Во второй половине 1987 года политика гласности начала приносить первые плоды демократизации. В печати стали появляться интересные статьи и материалы, открылся доступ к самиздатовской литературе, за которую раньше преследовали. Среди авторов были такие известные писатели и поэты, как Александр Солженицын, Андрей Синявский, Иосиф Бродский, Варлам Шаламов и многие другие.
Впервые для общего пользования были открыты спецхраны, и я смог в библиотеке ознакомиться с трудами Каутского по национальному вопросу. Оказалось, что В. Ленин заимствовал из них целые разделы.
В это время вышли романы «Дети Арбата» Анатолия Рыбакова и «Кролики и удавы» Фазиля Искандера, на экраны демонстрировался фильм «Покаяние» Тенгиза Абуладзе и многие другие произведения. Одним словом, как писал М. Жванецкий, «интереснее стало читать, чем жить».
Фильм «Покаяние» (1984) грузинского режиссёра Тенгиза Абуладзе — аллегория на тоталитарные режимы, в т.ч. на сталинизм и культ личности, — впервые был показан советскому зрителю в 1987 году.
Я смотрел его несколько раз, поскольку символизм и аллегории, а также эмоциональные и философские послания режиссёра делали это произведение уникальным. Их можно было осмысливать и обсуждать много раз. Каждый просмотр позволял открыть новые аспекты и детали, которые могли быть ранее упущены.
Фильм «Покаяние» стал для меня знаковым событием. Он символизировал начавшиеся изменения в советском обществе и положил начало процессу осмысления и переоценки всего исторического прошлого.
Через образ главного героя произведения Варлама Аравидзе, который представлял собой собирательный образ разных диктаторов, сочетающий в себе черты Иосифа Сталина, Адольфа Гитлера, Бенито Муссолини и Лаврентия Берии, режиссёр дал мощную критику культу личности Сталина, показал сущность авторитарной системы правления, указал на их разрушительное влияние на общество, на мораль, право и человеческие жизни.
Тенгиз Абуладзе показал, что не должно быть места подобному явлению, как на земле, так и под землёй, ни на этом свете, ни на том. Мысль о том, что зло, диктатура и репрессии не должны быть терпимы ни в каком виде и ни при каких обстоятельствах, мне была особенно близка и важна. Абуладзе попытался донести до зрителей, что ни одно общество не должно мириться с несправедливостью и угнетением.
Финальная сцена, в которой тело Варлама Аравидзе снова и снова появляется в саду его сына, символизировала, что без искреннего покаяния и осмысления преступлений прошлого общество не сможет избавиться от своих «призраков» и болезней.
Это был мощный призыв к совести каждого человека и общества в целом — не забывать о своих ошибках и преступлениях и активно противостоять им, не давая повторить их в будущем. Безнаказанность порождает рецидив! К сожалению, многие не поняли сути этого фильма, массового покаяния не произошло.
Советский человек не был приучен к покаянию, считая его унижением и оскорблением собственного достоинства. Покаяние и унижение — это разные понятия, и важно различать их:
Покаяние — это осознание своих ошибок, искреннее раскаяние за них и стремление исправить свои проступки. Оно связано с внутренним очищением, желанием меняться и улучшаться. Покаяние может быть проявлением силы и зрелости, поскольку требует честности и смелости перед самим собой и другими.
Унижение — это процесс, при котором человека ставят в положение, в котором он чувствует себя ниже других, его достоинство и самооценка принижаются. Унижение часто является принудительным и навязываемым извне, что может вызывать чувство обиды и страха.
Таким образом, покаяние не связано с унижением, поскольку оно исходит из внутреннего решения человека изменить себя и свои действия. Оно предполагает активное стремление к исправлению ошибок и личностному росту, а не подавленность. В этом смысле покаяние можно рассматривать как акт внутреннего роста и самосознания, а не как акт унижения.
Примерно в таком же ключе рассматривались социальные и политические процессы, господствующие в советском обществе, в сатирической аллегории «Кролики и удавы» Фазиля Искандера.
Кролики и удавы, выступающие в качестве метафоры для различных социальных групп и их взаимоотношений, живут вместе, но находятся в строгой иерархии: удавы представляют правящую элиту, а кролики — народ. Удавы используют страх как основной инструмент управления кроликами, заставляя их быть послушными и покорными.
Страх перед удавами парализует кроликов и лишает их воли к сопротивлению. С другой стороны, власть удавов зависит от способности поддерживать этот страх; если страх исчезнет, исчезнет и контроль над кроликами.
Через метафору кроликов и удавов Ф. Искандер показывает, как тиранические режимы подавляют свободу и достоинство людей. Кролики представляют собой беспомощных и безвольных граждан, которые боятся выступить против своих угнетателей. Удавы используют страх как главный инструмент управления. Они внушают кроликам, что сопротивление бесполезно и опасно, что приводит к полной покорности и апатии со стороны кроликов. Понимая это, умный кролик по имени Косой говорит: «Ваш гипноз – это наш страх. Наш страх – это ваш гипноз». Фраза «Ваш гипноз — это наш страх. Наш страх — ваш гипноз» отражает ключевую тему романа Фазиля Искандера «Кролики и удавы».
Фазиль Искандер, используя простой, но меткий язык, насыщенный иронией и сарказмом, заставил меня глубже задуматься о природе и силе власти, о страхе и свободе, побудил острее и критичнее посмотреть на окружающий мир.
Это была мощная социальная и политическая сатира, обличающая механизмы подавления и манипуляции в тоталитарных обществах. Она побудила глубже понять, что сила власти — в нашем страхе, и осознать необходимость борьбы против несправедливости и всякого угнетения.
Эти и другие работы писателей, режиссёров, поэтов и сатириков были предметом неоднократных аналитических бесед между мной и Валерием Беззубовым – преподавателем Тартуского университета, который читал курс лекций по русской литературе, а также спецкурсы по творчеству Леонида Андреева, драматическому искусству и театру начала XX в.
Это был довольно скромный, обаятельный и умный собеседник. С его помощью легче было понять, что у аллегорического романа всегда есть высший замысел, суть которого состоит в том, чтобы понять, как автор пытается донести до читателя некую идею или заявить о своей политической позиции в завуалированной форме. Он помогал мне в расшифровке их значения.
Понять язык аллегорий, способность понимать скрытый смысл или метафорическое значение текста доступно не каждому. Это требует определённого уровня абстрактного мышления, знаний и умения понимать символы, которые не всегда очевидны на первый взгляд.