Увы, но однажды, при всём нежелании, это приходится делать всем. И нет уже большинства представителей той плеяды. Ушли Бруно Оя (1933–2002), Альгимантас Масюлис (1931–2008), Регимантас Адомайтис (1937–2022), Витаутас Томкус (1940–2022), Лаймонас Норейка (1926–2007), Вия Артмане (1929–2008), Бронюс Бабкаускас (1921–1975), Донатас Банионис (1924–2014). Последний как-то сказал, что «уходят последние могикане»… Ушёл и режиссёр…
Кроме слова «уникален», других определений, чтобы кратко охарактеризовать В. Жалакявичюса, на ум сразу не приходит. Во всех его картинах, а особенно в «Никто не хотел умирать» — трагической истории крестьян Локисов — уникально очень многое. Например, лаконичная, по-хорошему «клиповая» режиссура и диалоги. Или метафорически перекошенный советский герб на сельсовете. Или лицо секретаря райкома ВКП(б), похожее на физиономию уголовника…
Вот как в своё время писала об этой ленте критика: «Это был поистине мужской фильм по всем своим составляющим: по мироощущению режиссёра, по суровой, жёсткой и требовательной логике профессионала, по остроте конфликтов, по суровости и рельефности воссоздания реальности, по выбору исполнителей…»
«Речь об осени в Литве после войны, речь о трагических узлах времени, затянувшихся туго и рассекавшихся с кровью и страшно… История стоит здесь за всем, за каждым. За человеком с немецким автоматом и нашивками старой литовской армии, который приходит из леса — убивать. За странно тихой ухмылкой Юозапаса (Л. Норейка), когда он в ответ на фразу Бронюса (Б. Оя) — на что остаётся надеяться обложенным в лесу бандитам и их главарю «Домовому» — произносит: как знать, может быть, на то, что о нём сложат песню?.. Фильм наталкивает зрителя на очень непростые размышления о прошлом…»
В этих размышлениях не терялась фигура молодого исполнителя, для которого участие в картине Жалакявичюса стало практически дебютом в кино (до того была ещё одна ролька, но совершенно незначительная). Это Юозас Будрайтис, который недавно (6 октября) отпраздновал своё 85-летие. Единственный, кто остался из упомянутой плеяды. Пожелаем ему здоровья и долгих лет жизни и расскажем о нескольких вехах его творческой биографии.
Как подчеркнул этот замечательный артист в недавнем интервью для нашего издания — на мой взгляд, весьма интересного и познавательного, и в плане вопросов, и в плане ответов, — «Я всегда играю себя. Я не играю. Я существую».
Глядя на большинство его работ, с уверенностью можно подтвердить, что так оно и есть. Причём отметим интересную деталь: манера его (во всяком случае, по наблюдениям автора этих строк) менялась как минимум дважды на протяжении долгой творческой жизни. Начинал с того, что изображал людей нервных, по-юношески беззащитных, мятущихся. Однако со временем характеры героев претерпели значительные метаморфозы и превратились в иные типажи. Не знаю, соотносится ли это с психологией самого актёра. Но его экранные «дети» прошли путь от наивности, нервности, порывистости и горячности, даже рефлексии, до степенности и, если можно так выразиться, умудрённой невозмутимости.
Юный крестьянин Йонас Локис, который присоединился к братьям ради борьбы с бандитами, убившими их отца, душевно открыт, наивен и беззащитен. Он рыдает, когда в перестрелке ему приходится убить врага. И вообще — очень тяжело переживает любые драматические перипетии. А ещё он очень застенчив. Актёр передаёт это следующим образом: Йонас отводит глаза в сторону, явно по-юношески «комплексует». Впрочем, возможно, это и не приём был, а просто сам артист по характеру соответствовал режиссёрской сверхзадаче. Как бы то ни было, такое экранное самовыражение стало «фишкой» Будрайтиса и оставалось в манере его игры в течение нескольких десятилетий. Иногда оно похоже на шаблон, но чаще всего выглядит убедительно и живо.
Данную «фишку» мы видим и у положительных, и отрицательных персонажей. Из последних в пример можно привести шантажиста Фелисио из фильма всё того же В. Жалакявичюса «Это сладкое слово — свобода!» (1972). На первый взгляд кажется, что Фелисио — спивающийся отставной сержант южноамериканской хунты — примитивный мерзавец, с соответствующей кривой ухмылкой и лукавым взглядом в сторону или в пол. Но по мастерскому рисунку роли можно додумать его историю: не исключено, что этого, некогда застенчивого, скромного и, возможно, даже нежного человека сломал фашистский режим, превратив его в мелкого пакостника, ничтожного подлеца…
Аналогичный рисунок наблюдаем и в некогда нашумевших детективах «Жизнь и смерть Фердинанда Люса» (1977) и «Инспектор Гулл» (1979). В первом Будрайтис играет наследника западного олигарха, пьющего парня, у которого психика изломана из-за антигуманной деятельности его отца, но который хочет добиться правды и справедливости, даже пойдя наперекор папаше. А во втором — пациента психиатрической клиники, решившего изобличить подлые нравы внешне благопристойной буржуазной семейки…
Ещё в данном контексте можно упомянуть «Опасный возраст» (1981), где всё та же манера поведения присутствует уже у полностью положительного главного героя Родимцева — искреннего, смиренного и очень трогательного парфюмера-дегустатора…
Ну а «повзрослевшего», степенного мастера мы видим в более поздних произведениях — в основном уже из постсоветского периода: «Классик» (1998), «Гибель империи» (2004), «КГБ в смокинге» (2005) и др. В первом он играет хитрого и жестокого мафиози — «беспредельщика», во втором — германского атташе и шпиона в Петрограде периода Первой мировой войны, в третьем — «заматеревшего» барона. Это во многом уже «новый Будрайтис», имеющий мало общего с прежними «более молодыми» ролями. Однако отнюдь не менее интересный…
Возвращаясь к его молодости и началу кинокарьеры, подчеркнём, что он, проснувшись знаменитым, сразу угодил в обойму балтийских артистов «нордической внешности», игравших иностранцев. Изображал и немцев («Щит и меч», «Блокада»), и северных американцев («Время-не-ждёт», «Богач, бедняк…», «Жизнь и смерть Фердинанда Люса»), и южных («Кентавры»), и испанцев, и ещё очень многих представителей разных стран. Чаще всего это была высококлассная работа. Недаром один из критиков сказал: «Юозас Будрайтис — «знак качества». Это актёр необычайного эмоционального интеллекта и обострённой интуиции. Его врождённая изысканность, которой не научит ни один актёрский вуз, способна уничтожить всякий намек на вульгарность в широком радиусе вокруг себя…»
Приглашали его не только на советские студии, но и на зарубежные — кстати, как и его эстонского коллегу Бруно Оя, сыгравшего старшего Локиса. Их с Будрайтисом творческие судьбы чем-то схожи: оба снимались на зарубежных площадках и оба, кроме основной профессии, занимались другими видами искусств. Оя увлекался пением и написанием песен и музыки, а Будрайтис — рисованием и фотографией. Оя с конца 1960-х жил и работал в основном в Польше (сохраняя при этом советское гражданство), а в 1991-м вернулся в родную Эстонию, где и окончил свои дни.
А Юозас Будрайтис надолго Литву не бросал. Хотя и часто снимался за границей. Даже на Кубе, где в картине «Загадка колонии беглецов» играл комиссара полиции. А ещё пять лет служил в должности атташе по культуре при литовском посольстве в Москве, периодически снимаясь в кино.
Сейчас он любит бродить по любимому Вильнюсу с фотоаппаратом. Снимает его улицы, старые уголки, различные жизненные ситуации. Родина ближе всего…
Читайте по теме: