Пётр I считается царём-новатором, начавшим широкомасштабный процесс европеизации России. Он возвёл государственный авторитет в абсолют, модернизировал страну, вывел её к морю, сделал империей, заложил новую столицу, утвердил основы новой армии и флота. К концу его царствования работало 233 завода, в том числе 90 крупных мануфактур и верфей.
Вопреки многим
Ради прогресса ему пришлось радикально переделывать на европейский лад и менять многие привычные нравы, традиции и устои своих подданных, что далеко не всем пришлось по вкусу: «Пылкий монарх с разгорячённым воображением, увидев Европу, захотел сделать Россию Голландией» (Н. М. Карамзин). Отдельные личности и сейчас винят Петра в том, что для него «Великая Россия полностью заслонила Святую Русь». Самобытную русскую форму монархической власти с царём-батюшкой он заменил европейским абсолютизмом.
Для достижения поставленных целей Пётр издавал множество указов, часть которых кажется волюнтаристскими по сей день. Но именно кажущихся: дальнейший ход истории подтверждает разумность и логичность царских указов, пусть и не до конца понятых и реализованных его верноподданными.
Чего только стоит петровское «бородоборчество», ставшее одной из самых одиозных реформ в истории страны. Или же нашумевшее внедрение прочих нововведений — европейской одежды, курения табака и публичных собраний, тем не менее добровольно принятых значительной частью привилегированных слоёв петровской России. Не разобравшись, Петру ставят в вину создание «Всешутейшего, Всепьянейшего и Сумасброднейшего Собора», рекомендации Синоду на время не избирать нового патриарха и многое другое.
Один из таких раскритикованных «чудаковатых» петровских указов датируется 20 октября 1714 года. Это указ о запрещении… каменного строительства по всей России, кроме Санкт-Петербурга. В городе же на Неве строго предписывалось возведение исключительно каменных «образцовых домов».
Город «не по правилам»
Начнём с того, что, не заложи Пётр новую столицу, не было бы и очередного «странного» указа. За этот шаг, правда, Петра тоже умудряются критиковать. Так, уже упомянутый Карамзин называл «блестящей ошибкой Петра Великого основание новой столицы на северном крае государства, среди зыбей болотных, в местах, осуждённых природою на бесплодие и недостаток».
У Петра же были серьёзные причины для организации новой столицы на балтийском побережье.
«Пётр не любил Москвы, — писал Пушкин, — где на каждом шагу встречал воспоминания мятежей и казней, закоренелую старину и упрямое сопротивление суеверия и предрассудков». Действительно, очень странно — не любить город, в котором едва не лишили жизни тебя, твою мать, а верных людей убили за преданность тебе и законной власти!
«Сухопутная» сонная Москва не позволяла воплотиться грандиозным замыслам молодого царя по строительству крупнотоннажного парусного флота, который был нужен Петру не в качестве самоцели (ещё одно весьма распространённое обвинение), а как инструмент расширения границ страны и наиболее удобный способ обеспечения торговых и экономических связей со всем миром.
Будет флот, и значит, Петру нужна резиденция на морском побережье. И не просто резиденция, а столица — «чтобы гости из других стран могли приплывать к царю по морю, а не преодолевать опасную дорогу до Москвы».
Да, болотистая дельта Невы — не самое удачное место для строительства города, но едва ли не единственное в то время, позволявшее связать кратчайшим морским путём Россию и Европу.
Именно в Петербурге царь хотел видеть центр военной, политической, экономической и духовной жизни государства. Именно для этого он перевёз из Владимира в специально построенную Александро-Невскую Лавру мощи легендарного князя Александра Невского, ставшего небесным покровителем города.
В сознании Петра город на Неве стал столицей уже в самом начале его строительства. Так, в 1704 году царь в письме Меншикову с Олонецкой верфи писал: «Мы чаем кончая во втором или третьем числе будущего месяца отсель поехать, и чаем, ащё бог изволит, в три дни или четыре быть в столицу (Питербурх)».
Де-факто же перенос столицы из Москвы в Санкт-Петербург во многих источниках датируют 1712 годом: именно к этому году в Северную столицу перебирается царский двор, высшие чиновники и сенаторы, а также некоторые государственные службы и иностранные посольства.
Знаток строительства
«Недопонятый» указ 1714 года не был первым «строительным» указом царя (да и не последним: в том же 1714 году последовал указ о снабжении города камнем для обустройства зданий и булыжных мостовых). В 1701 году Пётр издал повеление «О строении в Москве на погорелых местах достаточным людям каменных домов, а недостаточным — мазанок». В 1704-м царь запретил строить дома во внутренних дворах: исходя из требований пожарной безопасности, по образцу европейских городов здания должны были располагаться по линии улиц.
Была организована Канцелярия от строений — надзорный орган, осуществлявший контроль за сооружениями в городах и сёлах. Члены канцелярии обсуждали проекты мастеров, после чего комиссия выдавала заключение, утвердить которое мог только император. В каком-то смысле эту канцелярию можно считать началом становления института строительной экспертизы в России.
При строительстве Петербурга Пётр Алексеевич использовал три основных принципа: а) государство взяло на себя руководство работами по осушению почвы и по прокладке улиц и набережных; б) оно же регулировало опорные пункты городского плана, из которых главным был центр города; в) частных застройщиков обязали строить дома не внутри участка, а по «красной линии» улицы. Противопожарные разрывы между зданиями составляли не менее 13 метров.
Таким образом, государю удалось избежать хаоса и стихийности при застройке Петербурга. При нём были начаты системные работы по контролю в сфере строительства в России. А многие его указы стали, по сути, прообразом нынешних технических регламентов, национальных стандартов, СНиПов.
Одна большая стройка
В первой четверти XVIII века Санкт-Петербург напоминал огромную строительную площадку. При этом возведение города было занятием не из приятных. Как потом, спустя полтора века, напишет Николай Алексеевич Некрасов (правда, по поводу строительства железной дороги): «Труд этот, Ваня, был страшно тяжёлый, не по плечу одному…» Век строителя на пронизывающих невских ветрах был очень недолог. Никакая тёплая одежда не спасала: на холоде, на ветру и под дождём приходилось работать по 14−16 часов в сутки. Но другого выхода не было — строить было надо!
Пожары в те времена были почти необузданной природной стихией. Из-за случайной искры выгорали целые города. Поэтому царь, в частности, отдал распоряжение о том, что домовладельцы должны использовать в качестве материала для крыш только черепицу, как в Европе. С одной стороны, черепичные крыши не способствовали распространению огня: случайные искры гасли, а головешки легко сбивались крючьями. С другой стороны, черепица в те времена была некачественная: крыша проседала под тяжестью снега, черепица набирала много влаги и стропила под нею начинали гнить. И, наконец, она стоила очень больших денег.
Безусловно, город не мог строиться сразу из камня — Пётр это прекрасно понимал. Сначала и в землянках жили, и деревянные дома строили. При этом материалы для городского строительства было сложно достать: сплошное болото и леса.
«Главные материалы все были завозные — камень (дикарь), песок, известь, дерево (хотя поначалу рубили сосны по островам — на месте Академии художеств был сосновый бор), изразцы и кирпич везли из Голландии, пока голландцы не построили кирпичный завод, фашины (связки прутьев для укрепления насыпей) резали по болотам, а главное — били сваи, тысячи свай. Все главные здания вдоль Невы стоят не просто на сваях, а на «островах» из плотно забитых друг возле друга свай.
Поначалу Пётр хотел массово строить в городе фахверковые дома (фахверк, нем. fachwerk — каркасная конструкция с несущей основой из наклонных балок, при этом балки видны снаружи, что придаёт дому характерный вид). Это один из самых известных в Европе стилей, который зародился ещё в XV веке. Но на каком варианте остановились в итоге — увы, остаётся тайной.
Искусствоведы спорят о том, какие фахверковые дома у нас возникали: были они похожи на украинские мазанки или это фахверковые дома наподобие западноевропейских? Но тут возникает сомнение: если это дома наподобие западноевропейских, то почему ни одного такого дома не сохранилось? Фахверковый дом, в основе которого каркас из брёвен, заполняемый камешками, глиной и кирпичами, мог простоять не один десяток лет.
Возможно, от идеи фахверка пришлось отказаться, поскольку технология не оправдала себя. Стало ясно, что в Санкт-Петербурге это не проходит — холодно, фахверк промерзает, или просто строили быстро и плохо».
Видимо поэтому, перебрав все возможные варианты, Пётр остановился на строительстве из кирпича и камня. Но камня в здешних болотистых местах было просто мало, а кирпича тогда производили в объёмах недостаточных, чтобы быстро отстроить целый город, да и кирпичных заводов во всей России было тогда всего несколько штук.
Но отступать было некуда: новая столица уже строилась.
«Каменные» указы
Пётр вновь находит нестандартный выход из, казалось бы, тупиковой ситуации. В этот раз царь пошёл на беспрецедентный шаг, один за другим издав два указа.
Указом от 20 октября 1714 года запрещалось каменное строительство по всей России, кроме Петербурга, где сооружение исключительно каменных «образцовых домов» возводилось в статус закона.
Указом от 4 ноября 1714 года «О привозе на речных судах и сухим путём на возах, приезжающих к Санкт-Петербургу, по определённому числу диких камней» все въезжающие в город обязаны были везти с собой определённое количество камней строго оговорённого размера.
В соответствии с указом от 20 октября строительство каменных домов за пределами новой столицы очень строго каралось. Расчёт царя был следующим: поскольку для каменщиков их работа — это единственный способ зарабатывания денег и кормления семьи, они будут вынуждены отправиться на поиски лучшей доли «на брега Невы», где и продолжат заниматься любимым делом. Таким образом, это позволит новой российской столице как можно быстрее стать вровень со столицами других европейских государств.
После указа царь некоторое время ждал, когда в Санкт-Петербург начнут съезжаться каменщики, но так и не дождался, после чего распорядился, чтобы людей, способных к строительству каменных сооружений, свозили в Северную Пальмиру насильно.
Кстати, за семь лет до появления рассматриваемого указа вышло ещё более строгое распоряжение — о распространении наказания за побег из Петербурга на родителей, жён и детей сбежавших. Так что особо и не побегаешь…
В указе от 4 ноября точно оговаривалось, кто, сколько и каких размеров камней должен был везти: «…и объявляет тот камень обер-комиссару Синявину, а величиною тот камень привозить на судах по 10 фунтов и выше, а на возах 5 фунтов и выше; а меньше б того не были…». Указ также предусматривал количество привозимых камней: на судне — 30, на лодке — 10, а на телеге — 3 камня. За каждый недовезённый камень взыскивалось по гривне.
Камни и булыжники шли не только на возведение домов — ими укрепляли мостовые. В 1715 году выложили булыжником Большую Невскую першпективную дорогу, что положило начало каменному мощению петербургских улиц.
Все работы по мощению стали повинностью населения столицы. В указе от 18 июня 1718 года говорилось: «…в улицах и в переулках каждому жителю против своего двора насыпать песком и камнем мостить гладко, по указу, как показано от мастеров».
Этот указ действовал 62 года и был деактивирован в 1776 году Екатериной Великой, которая решила, что в Санкт-Петербурге мощением улиц и «прошпектов» должна заниматься городская администрация.
Кирпичи
Камни камнями, но и кирпичное производство не было оставлено без внимания всюду успевающего царя.
На заре XVIII века основу кирпичного производства России составляли казённые заводы, на которых трудились приписанные к заводу люди. Так, в 1699 году тюменскому воеводе царь повелел направить на кирпичные заводы «татей, мошенников и пропойц», скованных цепями, дабы трудно было бежать. В 1701 году нерчинскому командиру предписывалось для той же цели использовать ссыльных и заключённых. Целью таких мер было полное искоренение «вольных» людей, слоняющихся без дела (царь считал, что каждый человек должен быть при деле).
С начала XVIII века в России появляется особый вид крепостных — заводские. Наиболее известными казёнными заводами были Тосненские, Шлиссельбургские, др. Производительность некоторых поражала воображение современников — она составляла порядка 10 миллионов кирпичей в год.
В 1720-х годах были возведены Славянские (река Славянка), Чернорецкие, Мартышкинские фабрики по производству кирпича.
С распространением индивидуального клейма на кирпиче и, как следствие, ростом качества у заводчиков выросла стоимость: теперь за 1000 глиняных кирпичей требовалось отдать 15 рублей.
Наряду с хорошей оплатой заводчики получали определённые привилегии — так, например, земли под строительство кирпичной мануфактуры предоставлялись бесплатно, однако за это нужно было платить ростом производительности труда (не менее миллиона кирпичей в год с одного завода).
Забегая сильно вперёд: к 1860 году в окрестностях одного только Петербурга действовало свыше шестидесяти фабрик, причём львиная доля из них была частной.
«Не можешь совладать — возглавь!»
Меры мерами, однако материала всё равно не хватало. И ушлые строители придумали своего рода инновацию: они раскрашивали под камень деревянные фасадные панели или же лепили на стены тонкий слой глины, который и раскрашивали «под кирпич». Количество таких «каменных хором» составляло минимум 30% от общей площади застройки.
Документальных свидетельств о том, знал ли Пётр об обмане своих мастеров, нет. Но, полагаю, он об этом знал: «…в журналах Петра есть такое выражение: «гулял по работам», то есть даже в свободное время он прохаживался в компании со специалистами по стройке, нередко ехал с ними же на объект и обсуждал технические детали»; сохранились также свидетельства, что, выявляя нарушителей заведённых мер пожарной предосторожности, Пётр регулярно сам вечерами ходил по улицам и заглядывал в щели ставен.
При подобной дотошности сложновато не распознать дерево, окрашенное «под кирпич».
Таким образом, суровая действительность пересилила глобальность царского размаха. И тогда, чтобы сохранить темпы строительства, Пётр уже официально распорядился строить «мазанки». Вначале строители возводили деревянные каркасы, потом они обмазывались глиной, которая затем уже легитимно раскрашивалась «под кирпич». Нынешнее каркасное строительство основано на том же методе, разве что строительные материалы за три столетия существенно изменились.
Соответствующего указа мне обнаружить не удалось, однако сохранились датированные 1714 годом «образцовые» (типовые) проекты городских жилых домов и пригородных дач, составленные главным архитектором Санкт-Петербурга Доменико Андреа Трезини. Несколько «образцовых» мазанок в качестве примера царь распорядился построить неподалёку от Петропавловский крепости.
Любой богатый человек мог построить жилище по этому проекту, что ускоряло процесс возведения мазанки. Хотя и здесь был свой минус: из глины невозможно построить многоэтажный дом, а сановитые вельможи желали проживать в роскошных зданиях, отличающихся от домов остальных горожан. Тогда царь разрешил им украшать свои жилища различными башенками и шпилями.
Одновременно в городе продолжалось активное каменное строительство: тогда ежегодно возводилось не менее 30 каменных домов, в том числе такие, как Петропавловский собор, Дворец Меншикова, Летний дворец Петра, «Двенадцать коллегий».
Читайте по теме: