В перестройку, начатую в 1985 году в Советском Союзе генеральным секретарём ЦК КПСС Михаилом Горбачёвым, Нарва вступила одним из самых благополучных промышленных городов Эстонской ССР. Экономического ресурса города и республики хватило, чтобы ещё несколько лет показывать рекордные результаты в различных областях.
В 1989 году население Нарвы достигло исторического зафиксированного максимума — 86 984 человека. Таковы были данные переписи населения с учётом пригородов и временных жителей, оказавшихся в городе на момент проведения переписи. По косвенным же оценкам, в начале 1990-х годов число жителей превысило 90 тысяч. Город уверенно шёл к тому дню, когда будет зарегистрирован стотысячный житель.
Экономический и социальный потенциал Нарвы определяли две расположенные рядом с городом ГРЭС (Прибалтийская и Эстонская) и два крупнейших внутригородских производства: Кренгольмская мануфактура (11–12 тысяч работников в конце 1980-х), по праву считавшаяся крупнейшим текстильным предприятием Европы, и подчинявшийся Минсредмашу завод «Балтиец» (п/я В-8545), где по разным данным работало от четырёх до пяти тысяч человек и в числе прочего производилась «военная» продукция. Важный вклад в местную экономику вносили также мебельная фабрика «Нарова», завод ЖБИ, мясокомбинат, молокозавод, швейная фабрика «Раута» и другие более мелкие производства.
Уже с 1986 года стали возникать первые трещины в плановой экономике СССР, напрямую связанные с решениями Михаила Горбачёва. Последствием инициированной им перестройки стали перебои с поставками из союзных республик (металл, хлопок, комплектующие). Начатая тем же Горбачёвым в 1987 году кампания «ускорение» привела к обратному эффекту — замедлению развития. Без капиталовложений увеличивался износ оборудования и, как следствие, вырос брак на всех предприятиях. Введённый в 1988 году хозрасчёт сократил дотации из союзных министерств и ведомств. На «Балтийце» цеха месяцами стояли «на ремонте». Проблемы возникали на Кренгольме, и на мебельной фабрике, и на других производствах.
Ещё одним ударом стала экологическая «зелёная волна». В начале 1988 года начало работу нарвское отделение Эстонского зелёного движения, а уже 30 апреля под его эгидой прошла крупная акция против фосфорного завода в Силламяэ (около 3000 участников). С начала 1989 года регулярными стали митинги на Петровской площади и в других местах под лозунгами «Нарва — не радиоактивная свалка Москвы!» и «Эстония без фосфора!». Движение быстро политизировалось: вместе с Народным фронтом Эстонии требовали остановки вредных производств и сокращения сланцевой энергетики.
До 1991 года советская экономика продержалась, а далее начался уже политический крах страны. 20 августа после попытки захвата власти ГКЧП Эстония объявила о восстановлении своей независимости, а в декабре СССР окончательно рассыпался. «Балтиец» ещё осенью потерял львиную долю своих «военных» заказов, а Кренгольм утратил большую часть рынка сбыта из-за проблем с оплатой и доставкой через быстро устанавливаемые границы. В конце 1991 года два главных градообразующих предприятия Нарвы уже были вынуждены сократить тысячи работников.
В 1992 году процесс краха экономики города стал лавинообразным. Пошли массовые банкротства крупных предприятий, а биржу труда наполняли всё новые безработные. «Балтиец» был ликвидирован за несколько месяцев. К 1999 году на унаследовавшем остатки производства акционерном обществе работало лишь около сотни человек. За несколько лет с экономической карты города пропали такие предприятия, как швейная фабрика «Раута», чулочно-носочное производство, а также завод ЖБИ и другие. Жилищное строительство в терявшем население городе практически замерло.
Более успешной оказалась в 1990-х судьба Кренгольмской мануфактуры, которая также столкнулась с кризисом, вызванным распадом Советского Союза. В 1991 году предприятие потеряло большую часть советского рынка из-за новых границ, таможенных барьеров и проблем с оплатой. Хлопок из Средней Азии стал поступать с перебоями, что привело к остановке части цехов и сокращению штата с 10 800 человек в 1990 году до 8200 работников к концу 1992-го. Производство упало на 40–50 %, фабрики перешли на сокращённую рабочую неделю и начались задержки зарплат.
Более двух лет текстильщики выживали за счёт накопленных ресурсов, но будущее без новых рынков и инвестиций выглядело мрачным. Спасла проведённая в 1993 году приватизация. Большинство акций (66%) приобрела шведско-эстонская компания Krenholm Holding AB, основанная на базе шведской Borås Wäfveri, с участием эстонских инвесторов и государства. Новые владельцы вложили средства в модернизацию, особенно в отделочную фабрику, запустив на ней новые производственные линии для покраски и печати на тканях.
Благодаря связям шведских инвесторов «Кренгольм» вышел на западные рынки, получив контракты от IKEA, JC Penney и Marks & Spencer. Штат предприятия стабилизировался на уровне 6500–7000 человек. Экспорт достигал 80% от произведённой продукции. В 1995 году предприятие даже получило премию «Лучший экспортёр Эстонии». Средняя зарплата поднялась до 3000–4000 крон, что было выше регионального уровня.
Однако уже во второй половине 1990-х и здесь появились первые тревожные признаки. Нарастала конкуренция с производителями Турции, Пакистана, Китая и других азиатских стран. Хозяева-шведы начали переносить простые операции в другие страны с более дешёвой рабочей силой (Литва, Украина). В 1997 году был зафиксирован первый убыточный год. В 1998 году количество работников пришлось сократить до 4800 человек, а в следующем году работу потеряло ещё более пятисот швей и ткачей.
Тем не менее на рубеже веков предприятие ещё держалось — экспорт в Западную Европу продолжался, а качество продукции оставалось высоким. Крах главного исторического предприятия Нарвы случится на десятилетие позже…
Вторым «счастливчиком» 1990-х в Нарве оказалась мебельная фабрика «Нарова» (Narva Mööblikombinaat „Narova“, позже AS Narova). В советское время это было третье по величине предприятие города. В 1990 году здесь трудилось 2300–2500 человек. Основной специализацией было производство корпусной и мягкой мебели, которая большей частью шла на экспорт в Финляндию, Швецию и ФРГ. Зарплаты были немного ниже, чем на Кренгольме и «Балтийце» (320–400 рублей), но стабильные. Плюс у предприятия были хорошие соцпакеты и довольно быстро шла очередь на квартиры. Когда в 1991–92 годах всё рушилось, «Нарова» оказалась в удачной ситуации — её продукция уже была ориентирована на Запад, потому спрос на неё не упал.
Приватизация, прошедшая в 1992–93 годах, прошла удачно: контрольный пакет купила эстонско-скандинавская группа инвесторов (включая шведов и финнов). Новые владельцы сохранили почти весь коллектив, вложили деньги в модернизацию и даже смогли расширить ассортимент. С 1992 по 1998 год здесь выпускали не только шкафы и диваны, но и известные теннисные ракетки Narova Pro, Classic и Titan (совместно с финской Karhu и бельгийской Donnay). Их знали по всей Скандинавии и в других частях Европы.
К концу 1990-х штат AS Narova вырос до 2100–2200 человек, а зарплата была одной из самых высоких в Нарве (4000–5000 крон в 1997–1999 годах). В отличие от Кренгольма, который уже начал сдавать позиции, «Нарова» до середины 2000-х оставалась самым стабильным и успешным крупным предприятием города. Можно сказать — островком благополучия в депрессивном регионе.
Нарвские электростанции (Прибалтийская и Эстонская ГРЭС) в 1990-е годы стали единственными крупными объектами округи, которые не только выжили, но и сохранили стратегическое значение. После распада СССР обе станции перешли под управление государственной компании Eesti Energia. В 1991–1993 годах было сокращено около трети персонала. Из примерно 1500 работников в общей сложности осталось немногим более 1000. Были закрыты некоторые старые энергоблоки, которые были признаны «грязными», но производство тепла и электроэнергии не останавливалось ни на день. Электричество шло не только теперь уже независимой Эстонии, но на экспорт в Латвию и Россию (по ЛЭП).
Во второй половине 1990-х годов прошла частичная модернизация электростанций. Были установлены новые фильтры, а часть блоков перевели на более эффективное сжигание сланца. Началась подготовка к европейским экологическим нормам. Штат стабилизировался на уровне 900–1000 человек, а зарплаты были одними из самых высоких в регионе (4500–6000 крон к концу 1990-х).
Нарвские предприятия, вырабатывавшие тепло и электроэнергию, стали основным экспортёрами электроэнергии из Эстонии, обеспечивая до 90% генерации страны. При этом электростанции не приватизировали полностью — государство сохранило над ними контроль. Благодаря этому они пережили 1990-е без банкротств и массовых увольнений.
На фоне общего краха промышленности Нарвы в 1990-х выделяются два пищевых предприятия города. Они не просто выжили, а стали «примерами успешной приватизации». Это — Нарвский мясокомбинат и Нарвский молокозавод.
Нарвский мясокомбинат (AS Narva Lihakombinaat, ул. Кереса / Keresi tänav), на котором в 1989–1990 годах работало 950–1100 человек, снабжал колбасой и мясопродуктами не только Эстонию, но и северо-запад России. После приватизации 1994 года контрольный пакет купила эстонская группа инвесторов и провела модернизацию. Несмотря на российский кризис 1998 года, который сильно ударил по экспорту, комбинат сохранил к 1999 году около 500 рабочих мест, переориентировавшись на внутренний рынок и Латвию. Зарплата здесь была одной из самых стабильных в городе.
Нарвский молокозавод (Narva Piimakombinaat, ул. Раху / Rahu tänav) в советское время давал около 300 рабочих мест. В 1996 году его купила крупная эстонская компания Tere. Новые владельцы вложили деньги в модернизацию, установив линии Tetra Pak и расширив ассортимент (молоко, кефир, сыр). Штат к 1999 году немного не дотягивал до двух сотен человек, но объёмы производства выросли в 2–3 раза по сравнению с советским периодом. Зарплата здесь была выше средней по Нарве. Это тот редкий случай, когда нарвское предприятие не только пережило 1990-е, но и стало частью национального бренда.
Оба пищевых предприятия выжили благодаря трём составляющим. Прежде всего, спрос на еду в таком большом городе есть всегда. Во-вторых, быстро и удачно удалось провести приватизацию с привлечением эстонских инвесторов. И, в-третьих, за счёт своих относительно небольших размеров владельцы могли быстро реагировать на кризисные ситуации.
Отдельно стоит остановиться на демографии Нарвы 1990-х годов. В начале этого периода население города составляло более 84 тысяч человек. Основной состав — русскоязычные мигранты из других республик СССР, привлечённые работой на заводах. Рождаемость была средней по Эстонии (12–14 на 1000 человек), смертность — нормальной (11–12 на 1000).
После объявления независимости Эстонии в 1991 году в городе начала резко расти безработица. Началась массовая ремиграция в Россию, Белоруссию и Украину, а также трудовая миграция в Финляндию и Швецию. К середине 1990-х безработица выросла до 25–30 %. Рождаемость упала до 9–10 на 1000, а смертность выросла до 15–16 на 1000 из-за стресса, алкоголя и бедности.
К 1995 году население сократилось до 77 тысяч, а к 1999 — до 69 тысяч. Это было связано как с естественной убылью (превышение смертности над рождаемостью), так и с переездом в другие регионы Эстонии и за её пределы 15–20 тысяч человек за десятилетие.
В 2000 году по данным первой переписи периода независимости Эстонии в Нарве, которая по планам начала 1980-х годов должна была уже быть стотысячником, проживало 68 680 человек, из которых около 90 % — русскоязычные.
К началу XXI века Нарва уже была далеко не той, что в конце 1980-х. Закрытые предприятия, пустые цеха, растущая безработица, быстро уменьшающееся количество школьников, заколоченные детские сады, первые заброшенные квартиры, разбитые дороги и граница в самом центре. Город, которому до стотысячного жителя оставалось сделать всего несколько шагов, за одно десятилетие превратился в символ постсоветского упадка.
В 1990-х годах шло планомерное уничтожение будущего, которое советская Нарва уже почти построила. Новые жилые микрорайоны, расширение заводов, реконструкция моста через Нарову, современные школы и поликлиники — всё это было в планах. Перестройка, запущенная Михаилом Горбачёвым, привела к распаду СССР, который стал для Нарвы и многих подобных городов настоящей катастрофой.
Люди, которые жили в советское время, до сих пор помнят, как город рос, с каждым годом обретая новые краски. И буквально за несколько месяцев всё прекратилось и постепенно покатилось вспять. Геополитика не дала Нарве стать стотысячником. Её поступательное развитие остановил развал СССР, а резкий переход из социализма в капитализм разрушил многое из того, что могло бы работать на благо жителей.
Впереди были не менее трудные 2000-е годы. О том, как в историю Нарвы уйдут и Кренгольмская мануфактура, и мебельная «Нарова», а электростанции и сланцевая отрасль столкнутся с началом «зелёного поворота» — в следующей публикации.