Договор изменил русско-шведскую границу, ранее закреплённую Столбовским мирным договором 1617 года. По условиям Ништадтского договора к России «в совершенное непрекословное вечное владение и собственность» отошли Лифляндия (с Ригой), Эстляндия (с Ревелем, нынешним Таллинном, и Нарвой), часть Карелии, Ингерманландия (Ижорская земля) и другие территории. Для надёжности владения новыми землями Россия уплатила Швеции денежную компенсацию в 2 млн. ефимков (ежегодный бюджет России в те годы составлял порядка 4-5 миллионов ефимков ⁄ рублей). Швеции же была возвращена занятая русскими войсками Финляндия. Также Россия предоставила Швеции право ежегодно беспошлинно вывозить из страны хлеба на 50 тыс. рублей, гарантировала уступленным территориям свободу вероисповедания и сохранила торговые привилегии.
Два месяца спустя — 22 октября (2 ноября) 1721 года — Пётр I принял от Сената и Священного Синода титул «Отца Отечества, Императора Всероссийского Петра Великого», а русское государство стало именоваться Российской империей.
Так Ништадтский договор поставил точку в многолетнем противостоянии Московского царства и Швеции. В ходе этой войны русское государство вернуло утраченные ещё в XVI веке земли на побережье Балтийского моря и Ладожского озера, а западные морские державы стали зависеть от России как в области вооружений и торговли, так и в области снабжения материалами для кораблестроения.
«Англичанка гадит»
Ништадт не был первым местом встречи российских и шведских дипломатов: первые мирные переговоры начались ещё в мае 1718 года — на Аландских островах.
«Чрезмерное» усиление России не устраивало Великобританию. Её дипломаты сделали всё, чтобы запугать Данию и Пруссию ― членов антишведского союза наряду с Россией, Ганновером и той же Англией. Им это удалось, а в мире впервые прозвучал миф о пресловутой «русской угрозе».
Одновременно с участием в переговорах об открытии конгресса на Аландах советник Карла XII барон Герц встречался с английскими дипломатами. Они гарантировали ему как финансовую, так и военную помощь против России, но при условии, что Швеция уступит часть своих германских владений Ганноверу. Об английских кознях через своих агентов узнал русский посланник князь Борис Иванович Куракин. А узнав, предупредил Петра I. Этот успех русской дипломатии дал русскому царю возможность выйти из антишведского союза и начать прямые переговоры о мире с Карлом.
Тем не менее следующие четыре года Швеция, подзуживаемая англичанами, на переговорах всячески тянула время. Пару лет Пётр ещё надеялся на скорейшее завершение переговоров, но на третий год всё же был вынужден перейти к уговорам посредством силы. В итоге Англия, традиционно предпочитающая решать судьбы держав, действуя исподтишка, оставила Швецию на милость победителя. Так воюющие стороны вновь сели за стол переговоров.
Есть выражение, которое крепко вошло в нашу жизнь и до сих пор используется каждый раз, когда Россия сталкивается с явными и неявными кознями Великобритании: «Англичанка гадит». Фраза приписывается Александру Васильевичу Суворову, что выглядит вполне правдоподобно.
После чрезвычайно эффективного усмирения Польши в 1772 году правительство Англии обратилось к русской императрице с просьбой… нанять суворовские войска, чтобы подавить очередной мятеж в Индии. Прежде чем отвечать, Екатерина обратилась за советом к Суворову. Александр Васильевич ответил, что «…наш русский солдат способен умирать только за Русь, за Веру и за Вас, матушка-государыня! Ни за деньги, ни за интерес другого государства русский солдат умирать не способен!» Екатерина с Суворовым согласилась, после чего ответила англичанам отказом.
Туманный Альбион «в долгу не остался» и проспонсировал новое восстание в Польше. Когда Екатерина поделилась этой новостью с Александром Васильевичем, им и была произнесена знаменитая, всё объясняющая фраза: «Англичанка гадит, Матушка-императрица!»
В 1794 году Суворов в очередной раз Польшу усмирил, получив за эту победу высший воинский чин фельдмаршала. Императрица Екатерина Великая сверх того послала Александру Васильевичу богатые подарки и назначила ему в потомственное владение имение Кобринский Ключ с семью тысячами душ мужского пола. Прусский король Фридрих-Вильгельм прислал Суворову ордена Красного Орла и большого Чёрного Орла, а австрийский император Франц пожаловал свой портрет, богато осыпанный бриллиантами.
Есть также версия, что это выражение появилось позже — во времена королевы Виктории, которая правила в Лондоне с 1837 года. Хотя, по большому счёту, это не так и важно. Важно другое: в течение сотен лет Великобритания была упорнейшим соперником России, лишь к середине XX века «уступив лидерство» США. «Англичанка гадит» — это и про то, что британцы стоят за преждевременной смертью нескольких русских царей и знаменитыми убийствами российских царедворцев; практически за всеми войнами, конфликтами, восстаниями, революциями, которые выпали на долю России.
Это и про то, что Лондон всегда был приютом для тех, кто мечтал о свержении власти в России — начиная с Герцена и Ленина (кстати, именно в Лондоне Ленин учредил свою партию РСДРП) и заканчивая современными «борцами с режимом», включая откровенных террористов. Даже когда Великобритания формально является российским союзником, нельзя исключать двойной игры или резкой перемены позиций. Тот же Черчилль сразу после совместной со Сталиным и Рузвельтом победы во Второй мировой войне втихаря убеждал американского президента сбросить атомную бомбу на Кремль.
При этом Россия и Англия не имели ни спорных территорий, ни исторических традиций вражды, — это не многовековое противостояние англичан и французов или французов и немцев. Обе державы могли жить в мире и, если не в согласии и сотрудничестве, то, по крайней мере, не замечая друг друга. Как, скажем, Россия и Испанская колониальная империя. Однако Британия, претендуя на мировое господство, постоянно стравливала, да и продолжает стравливать своих конкурентов.
Мир военным путём
Далее следуют обширные цитаты, наглядно демонстрирующие, как сильно «англичанка гадила», затягивая мирные переговоры России и Швеции на завершающем этапе Северной войны. Хотя в итоге это «вышло боком» самой Швеции. Королевство не только потеряло миллионы рейхсталеров, но и окончательно распрощалось с Лифляндией, Пернавой (ныне Пярну) и Эзелем (ныне Сааремаа). А ведь первоначально Пётр собирался их вернуть шведской короне через пару десятков лет.
«С российской стороны в переговорах участвовали Яков Брюс и Андрей Остерман, а шведскую корону представляли барон Георг Генрих фон Герц и Карл Гилленборг (Юлленборг). К сожалению, эти переговоры не привели к желаемому результату в силу ряда причин — прежде всего из-за неуступчивости, проявленной шведами.
Барон Герц упорно отказывался от передачи русским Ревеля. Затем столько же споров возникло вокруг Выборга, но Остерман и Брюс единогласно заявили, что «…этот город от Петербурга в близком расстоянии, и Государь в своей резиденции никогда безопасен быть не может, если Выборг будет за Швецией».
В итоге русским дипломатам стало очевидно, что шведы сознательно тянут время. Остерману стало известно, что шведы ждали близкого бунта в России, который якобы должен был случиться против Петра. Эту «достоверную» информацию Герц получил от английского посланника.
Остерман пришёл к убеждению, что «…на заключение мира можно надеяться не иначе как после нападения на самую Швецию». К тому же им была выражена надежда, что «король Карл по его отважным поступкам когда-нибудь или убит будет, или, скача верхом, шею сломит».
В ноябре 1718 года Герц ещё раз сделал русским дипломатам предложение в ответ на уступки в Лифляндии помочь королю в войне против Дании. Брюс и Остерман в соответствии с полученными от Петра инструкциями ответили отказом.
Герц вынужден был вернуться в Стокгольм за новыми указаниями короля. Спустя четыре недели ожидания было получено известие о гибели короля у стен крепости Фридрихсгаль и аресте в Стокгольме самого Герца.
Царь отправил в Стокгольм бригадира Лефорта с поздравительным посланием новой правительнице Швеции ― королеве Ульрике Элеоноре. Однако ситуация с переговорами только ухудшилась, поскольку королеву поддерживала проанглийская партия, требовавшая продолжения военных действий. В ответ на откровенное нежелание продолжать переговоры русская делегация вернулась в Петербург.
Вскоре после возвращения дипломатов Пётр решил возобновить военные действия. Летом 1719 года флот, состоявший из 14 линейных кораблей, 16 фрегатов, 130 галер и 100 мелких судов, подошёл к шведским берегам и высадил десант неподалеку от Стокгольма. Действиями десанта руководил бригадир Пётр Ласси — будущий генерал-фельдмаршал.
В фонде рукописей Российской национальной библиотеки сохранились уникальные отчёты о результатах этой операции. Казаки появились в предместьях шведской столицы. В ходе «принуждения Швеции к принятию мирных кондиций» было сожжено 2 города, 130 селений, 40 мельниц и 4 железных завода. При этом русским войскам было настрого запрещено уничтожать мирное население и церкви. Обывателям были выданы «универсалы», где разъяснялась позиция Петра, что «государь не ведёт войну со шведским народом, но лишь хочет от короны скорейшего заключения мира».
Трофеи русских составили 1 миллион рейхсталеров, ущерб Швеции — 12 миллионов.
Художественная галерея, Гамбург (Hamburger Kunsthalle, Hamburg). Изображение: facebook.com/TLMP1M
Вскоре после завершения этой операции Пётр отправил в Стокгольм Остермана для продолжения переговоров. Но королева Ульрика, обнадёженная английским королем Георгом I, опять потребовала возвращения Лифляндии. Кроме того, она высказала Остерману, что никогда не пойдёт на мирное соглашение под давлением.
Вскоре после этого в Балтийском море появилась английская эскадра под командованием адмирала Норриса. Шведские дипломаты на возобновлённом Аландском конгрессе, окрылённые такой поддержкой, продолжали тянуть время. Узнав об этом, царь Пётр передал через Брюса ультиматум: «либо переговоры завершатся за две недели подписанием мира на российских условиях, либо русская делегация останавливает переговоры, и возобновляются военные действия». В ответ шведы покинули Аландские острова, сорвав переговоры.
Весной 1720 года английская эскадра адмирала Норриса вновь появилась в Балтийском море. Русский посланник в Лондоне Веселовский сообщил Петру, что лорд Стенгоп написал ему письмо об отправлении Норриса в Балтийское море «для прикрытия шведских областей и для заключения выгодного для обеих сторон мира между Россией и Швецией». Пётр не желал посредничества Англии, так как любое её участие становилось опасным для России. Поэтому он приказал генерал-адмиралу графу Апраксину и генерал-губернатору Риги князю Репнину не принимать никаких писем от Норриса, «ибо всему свету известно, что адмирал Норрис послан на помощь в Швецию».
«В конце мая 1720 года англо-шведский флот появился у Ревеля. Эта боевая операция ограничилась сожжением избы и бани для работных людей на острове Нарген (сейчас Найссаар). Сообщая о случившемся Куракину, Пётр в шутку посоветовал ему разместить в европейских газетах известие о «великой победе» англичан и шведов. Однако на этом царь решил не останавливаться. 27 июля русский гребной флот под командованием генерала Михаила Голицына у острова Гренгам (один из Аландских островов) разбил шведскую эскадру под командованием вице-адмирала Карла Шёблада. Тогда же русские отряды высадились севернее и южнее Стокгольма, разорили восемь городов, в том числе Норрчёпинг — второй по величине после столицы, 21 завод, 1363 деревни и многое другое. Выполняя строгий приказ Петра, солдаты не трогали местных жителей, не разоряли церкви».
К тому времени Ульрика Элеонора уступила трон мужу Фридриху Гессенскому, который был возведён на шведский престол под именем короля Фредрика I. Он и направил русскому царю просьбу о начале новых переговоров. Возможно, на его решение повлияло письмо, которое князь Куракин передал из Лондона, ― копию письма короля Георга новому шведскому королю. В этом письме английский король советовал «заключить мир, потому что Англия не может тратить так много денег на высылку эскадр».
Ловкие действия Куракина, прежде всего его влияние на английских коммерсантов, желавших расширения своих торговых операций с Россией, дали свои плоды. В английской прессе вышел ряд статей, существенно дискредитировавших правящий кабинет. Стало очевидно, что эту партию выиграл Пётр.
В конце апреля 1721 года в Ништадте начались переговоры между Яковом Брюсом и Андреем Остерманом с одной стороны и графом Юханом Лилиенштедтом и бароном Отто Стремфельдом — с другой. Вот как об этих событиях написал российский ученый А. Брикнер в своей «Истории Петра Великого»: «…Прежде, во время переговоров на Аландских островах, Пётр готов был согласиться, чтобы Лифляндия оставлена была в русском владении от двадцати до тридцати лет и по окончании этого срока была бы возвращена Швеции. Теперь же он мог настаивать на безусловной уступке этой области. После страшного опустошения шведских берегов русскими войсками, повторившегося и в 1721 году, Швеция стала уступчивее. Довольно горячо спорили ещё о Выборге, так как шведы долго не соглашались на уступку этого города. Далее шведы всё ещё надеялись удержать за собой Пернаву и Эзель, однако Россия не соглашалась ни на какие уступки и также не желала прелиминарного договора. Наконец, после устранения всех затруднений, последовало заключение мира».
Сам Пётр так оценил это событие в своём письме к русскому дипломату князю Василию Лукичу Долгорукому: «Все ученики науки в семь лет оканчивают обыкновенно; но наша школа троекратное время была; однако ж, слава Богу, так хорошо окончилась, как лучше быть невозможно».
Эстония в Российской империи
После присоединения к России на территории современной Северной Эстонии была образована Ревельская губерния (с 1783 года — Эстляндская), а современная Южная Эстония вместе с современной Северной Латвией образовали Лифляндскую губернию.
За время Северной войны и эпидемии чумы 1710—1711 гг. население Эстляндии уменьшилось до 150 тыс. — 170 тыс. человек, но вскоре начало стремительно расти и к 1765 г. достигло 400 тыс., а к 1790 г. ‒ 500 тыс. человек. В первой половине XIX века немцы составляли 40-50% горожан, эстонцами являлись 20-40%.
Пётр I восстановил права немецкой аристократии, утерянные ею при шведском правлении.
В 1739 году на эстонском языке была впервые издана Библия. К концу XVIII века более половины эстонского населения умело читать.
В 1802 году заново открылся основанный в 1632 году Дерптский (Тартуский) университет, закрытый во время Северной войны. В том же году была проведена реформа, смягчающая крепостное право, обеспечивающая имущественные права крестьян на движимое имущество и создавшая суды для решения крестьянских вопросов. В 1816 году последовала отмена крепостного права — важный шаг на пути освобождения эстонских крестьян от немецкой зависимости [в самой России крепостное право было отменено лишь в 1861 году, — прим. автора].
В 1821 году начал выходить «Крестьянский Еженедельник» под редакцией Отто Масинга. В 1838 году в Дерпте (Тарту) было основано «Общество учёных Эстонии», участниками которого были такие мыслители, как Фридрих Роберт Фельман и Фридрих Рейнхольд Крейцвальд. В 1843 году пастор Эдуард Ааренс опубликовал грамматику эстонского языка, которая заменила германо-латинскую модель.
Аграрный закон 1849 года разделил земли поместий и разрешил продавать и сдавать землю в аренду крестьянам. В 1863 году крестьяне получили удостоверяющие личность документы и право на свободу передвижения. К концу XIX века более 80% крестьян в населённых эстонцами северных уездах Лифляндской губернии и свыше 50% — в Эстляндской ― являлись владельцами или арендаторами земли.
Зарождению эстонского национального движения способствовали аграрные реформы и развитие системы образования при императоре Александре II. Ярким представителем такого движения стал Якоб Хурт — основатель национальной идеологии. Он считал, что миссия движения должна быть культурной, а не политической. Более радикальное направление возглавлял Карл Роберт Якобсон — педагог, писатель, журналист, основатель первой политической эстонской газеты «Сакала» (выходила с 1878 по 1882 гг.). Сформулированная им политическая программа требовала равных прав для немцев и эстонцев. Российским правительством он отмечался как главный противник балтийских немцев в Эстляндской губернии.
Общество эстонских писателей (1872—1893 гг.), основанное в Дерпте и объединявшее эстонских интеллектуалов, организовало сбор фольклора и этнографических материалов и их публикацию на эстонском языке. С 1870 года был образован первый эстонский театр — «Ванемуйне». Следуя немецким традициям, в 1869 году был организован первый Певческий праздник — фестиваль песни, собравший более тысячи певцов и музыкантов и аудиторию свыше 12 000 человек.
С увеличением в 1820-е гг. ёмкости русского внутреннего рынка и усилением связей между коренными и прибалтийскими губерниями Российской империи, толчок к развитию получила местная промышленность. Первые железные дороги в Эстонии были построены по заказу русских царей. Основателями крупных предприятий в Прибалтийском крае явились петербургские, московские и рижские купцы. Они вкладывали средства в развитие и современное техническое оснащение стекольной, зеркальной, писчебумажной, текстильной промышленности, в производства земледельческих орудий (плуги, бороны и т. д.). В эти годы стала развиваться и рыбная промышленность ― в 1831 году русские купцы основали в Ревеле первый консервный завод.
Из-за усиления Германии в конце XIX века царское правительство начало проводить политику снижения немецкого влияния на прибалтийских землях — политику русификации. В 1882—1883 гг. российский сенатор Николай Манасейн организовал здесь ревизию, которая показала, что остзейские немцы господствовали в административных органах, экономической и политической сферах. Были проведены реформы, после которых практически вся административная власть была сосредоточена в руках русских управленцев. Но реформы так и не были завершены — большинство чиновников попросту не было знакомо с местными условиями и не знало эстонского языка. Таким образом, влияние остзейских немцев оставалось неизменным вплоть до 1917 года.
В 1897 году население Эстляндской губернии составило 958 000 человек, в их числе 90% — эстонцы, около 4% — русские и 3,5% — остзейские немцы. При этом балтийские немцы и русские оставались интеллектуальной, экономической и политической элитой общества.
В 1914 году в рядах русской армии служило 140 кадровых офицеров эстонской национальности, в сражениях Первой мировой войны участвовало около ста тысяч эстонцев, 2 тысячи из них получили офицерские звания. За храбрость и умелое руководство боевыми действиями 333 офицера-эстонца были награждены орденами, в том числе 47 — орденами Святого Георгия. Получил этот орден за личную храбрость и будущий герой Освободительной войны Юлиус Куперьянов, награжденный ещё пятью орденами: св. Анны трёх степеней и св. Владимира двух степеней.
Так и развивалась бы Эстляндия, но настал 1917 год с его катаклизмами, а там подоспел и год 1920-й с Тартуским (Юрьевским) пактом. Продолжение следует…