Правление императора Павла I продолжалось четыре года, четыре месяца и четыре дня. По советским учебникам Павел многим запомнился лишь своей драматичной гибелью от «апоплексического удара табакеркой в висок» и запретительными указами: он запретил танцевать вальс, носить фраки и круглые шляпы, читать иностранные книги, произносить слова «отечество» и «гражданин», подробно регламентировал фасоны одежды, распорядок дня подданных и цвет их домов, закрыл выезд за границу.
Почитание
Павел I был убит гвардейскими офицерами в Михайловском замке в собственной опочивальне в ночь на 12 [24] марта 1801 года. Как и большинство российских императоров, похоронен в Петропавловском соборе Петропавловской крепости. Ещё в конце XIX века священники собора заметили, что могиле Павла Петровича поклоняются особо. Приходили и православные, и католики, и протестанты, и даже туркестанцы-мусульмане. Стали выяснять — почему. Оказалось, что Павел Петрович после смерти совершает чудеса. Он помогает в детских болезнях — у императора было 12 детей, а также — в неправедных судах, ведь при жизни Павел I хотел, чтобы «всё было по правде».
Священники стали вести учёт чудес, записывая их в специальную тетрадь. Начали готовиться к канонизации, которую назначили на март 1917 года. Но в 1917-м привычное мироустройство рухнуло, и стало не до того. А тетрадь с записями чудес потерялась в Государственном историческом архиве. Тем не менее вопрос канонизации Павла «никуда не ушёл», он лишь отложился на 100 с лишним лет: в настоящее время приходом Петропавловского собора уже ведётся запись современных чудес, совершённых Павлом Петровичем. Судя по тому, что цветов у могилы Павла зачастую больше, нежели даже у могилы Петра Первого, чудеса он совершает, и их много.
Погребение императора состоялось в Страстную субботу. «И в этом погребении народ усмотрел, что его любимый Царь получил от Бога первое Свое прославление. Ибо «Христу сопогребенные — совоскреснут со Христом». На момент гибели Павлу было сорок семь лет. Столько же букв находилось и в его девизе, помещённом над главным портиком Михайловского замка: «Дому Твоему подобаетъ святыня Господня въ долготу днiй». Преподобный Авель Тайновидец так пророчествовал Императору Павлу Первому: «Число лет Твоих подобно счету букв изречения над вратами Твоего замка, в коем воистину обетование и о Царственном роде Твоем»».
Начало его церковному почитанию было положено Царём-Освободителем Александром Вторым. Очень проникновенно о Павле отзывался преподобный Серафим Саровский: «Всеавгустейший Родитель Императора Николая Первого, Император Павел Петрович, как любил Церковь Святую, как чтил святые уставы её и сколько сделал для блага её. Немногие из Царей русских, подобно Ему, послужили Церкви Божией». Серафима Саровского особо почитал император Николай II, который и предложил причислить Павла Петровича к лику святых.
Павел стал первым, кто смягчил в своей политике линию Петра I по ущемлению прав Церкви во имя государственных интересов. Павел стремился к тому, чтобы священство имело более «соответственные важности сана своего образ и состояние». Так, когда Святейший Синод сделал представление об избавлении священников и диаконов от телесных наказаний, император его утвердил (не успело вступить в законную силу до 1801 года), продолжая при этом придерживаться практики восстановления подобных наказаний для дворян-офицеров.
По личному почину государя для священников были учреждены наградной и наперсный кресты. До революции на обратной стороне всех синодальных крестов стояла буква «П» — инициал Павла Петровича. При нём были также учреждены духовные академии в Петербурге, в Казани и несколько новых семинарий.
Забота о православии сподвигла Павла принять титул одного из древнейших христианских братств — известного со времён первых крестовых походов Ордена иоаннитов, или Мальтийского ордена. Сделано это было не только по политическим соображениям. Это была попытка воскресить в рамках ордена (кстати, никогда до этого не подчинявшегося папе римскому) древнее византийское братство святого Иоанна Предтечи, из которого и возникли когда-то иерусалимские госпитальеры. Мальтийский орден в целях самосохранения сам отдал себя под покровительство России и императора Павла. 12 [25] октября 1799 года в Гатчину были торжественно принесены главные святыни ордена: части древа Животворящего Креста Господня, Филермской Иконы Божией Матери кисти апостола Луки и десной руки Святого Иоанна Крестителя (та самая десница, что крестила Спасителя). В планах Павла было создать здесь центр православия. Увы, не успел.
Бедный Павел
Павел Петрович был, прежде всего, человеком очень трагической судьбы. Ещё в 1776 году он писал в частном письме: «Для меня не существует ни партий, ни интересов, кроме интересов государства, а при моём характере мне тяжело видеть, что дела идут вкривь и вкось и что причиною тому небрежность и личные виды. Я желаю лучше быть ненавидимым за правое дело, чем любимым за дело неправое».
Он был сыном наследника престола Петра III Фёдоровича (племянника императрицы Елизаветы Петровны — Карла-Петра-Ульриха, герцога Гольштейн-Готторпского) и великой княгини Екатерины Алексеевны (Софии-Фредерики-Августы, принцессы Ангальт-Цербстской) — будущей Екатерины II. В 1762 году его отец был убит. Его мать провозгласила себя императрицей и в дальнейшем делала всё возможное, чтобы не допустить сына к трону. В день совершеннолетия наследника — 20 сентября 1772 года — многие были уверены, что Екатерина привлечёт сына к управлению страной. Вместо этого мать удалила его от двора и столичных дел, поселив в Павловске, а затем — в Гатчине.
Когда у Павла Петровича родился старший сын Александр, Екатерина забрала ребёнка у родителей, планируя единолично воспитать внука, а впоследствии передать ему престол — опять в обход сына. Согласно петровскому закону о престолонаследии, император имел право назначать наследника по своему усмотрению. Желание Екатерины на сей счёт‚ хотя и негласное‚ было давно известно, но после её смерти официального завещания найти не смогли либо не захотели.
Чтобы понять характер Павла Петровича и природу его поступков, надо понимать, в какой среде он рос.
Когда у дочери Петра I, русской императрицы Елизаветы Петровны родился внучатый племянник Павел, бабушка была весьма этим обрадована, причём гораздо больше, нежели его родители.
С первых дней своего приезда в Россию будущая мать Павла, а тогда захудалая Цербстская принцесса, поставила перед собой задачу добиться верховной власти. Честолюбивая немка понимала, что с рождением сына рушатся и без того слабые её надежды на российский престол. Поэтому все последующие взаимоотношения матери и сына так и складывались — как отношения политических противников в борьбе за власть.
Елизавета же считала мальчика своим преемником, любила, проводила с ним много времени и всячески его баловала. Возможно, эти годы были счастливейшими в его жизни: ребёнок рос, окружённый вниманием и заботой многочисленной дворцовой прислуги, в основном русской — в раннем детстве великий князь редко слышал иностранную речь.
К его матери императрица относилась с подчёркнутой холодностью (по её мнению, с рождением наследника миссия Екатерины была завершена). Однако под конец своего царствования Елизавета обнаружила, что скромная Цербстская принцесса превратилась в важную политическую фигуру при русском дворе. Императрица оценила работоспособность и организаторский талант невестки, но исправить взаимоотношения между сыном и матерью уже не успела.
Елизавета Петровна умерла, когда Павлу было всего семь лет. Смерть бабушки, неожиданное исчезновение отца, туманные слухи о его насильственной смерти потрясли мальчика. Жалость к убитому в дальнейшем переросла в самое настоящее поклонение.
«Известно, какой тяжёлый отпечаток накладывают на всю жизнь человека нехватка или отсутствие материнской ласки. Трудно представить себе те разрушения, которые должна была произвести в чувствительной душе Павла многолетняя незатухающая война с собственной матерью. Причём Екатерина первой наносила удары и всегда одерживала победу. Захватив престол, <…> Екатерина лишила наследника систематического образования. Полюбившийся Павлу наставник — Порошин — был вскоре уволен, а новые искусно подобранные учителя не просвещали Павла, а, скорее, перегружали его детский ум множеством непонятных и разрозненных подробностей, ни о чём не дававших ясного представления. К тому же, многие из них догадывались о своей роли и смело преподавали по принципу «чем скучнее, тем лучше».
Особенно усердствовал преподаватель «государственных наук» Григорий Теплов, заваливший подростка судебными делами и статистическими отчётами. После этих занятий Павел всю жизнь ненавидел черновую кропотливую работу с документами, стараясь разрешить любую проблему как можно быстрее, не вникая в её суть. Немудрено, что после семи лет такого «образования», дополненного тяжёлыми впечатлениями от редких встреч с матерью, сыпавшей «остроумными замечаниями» по поводу его умственного развития, у ребёнка сформировался капризный и раздражительный характер. О своенравных поступках наследника поползли слухи при дворе, и многие серьёзно задумывались о последствиях его возможного правления.
…Павел рос под присмотром русского дипломата Никиты Панина, выбранного воспитателем ещё Елизаветой. Панин провёл с мальчиком 13 лет и искренне к нему привязался. Из всей российской придворной знати он лучше всего мог понять причины странного поведения наследника и горячо поддерживал идею о передаче ему престола.
Екатерина, стремясь рассорить едва достигшего совершеннолетия сына с наставником, окончательно прекращает его учебные занятия и в 1773 году самовластно женит сына на Гессен-Дармштадтской принцессе Вильгельмине (получившей в крещении имя Наталья Алексеевна). Однако новая великая княгиня оказалась женщиной решительной и подталкивала Павла к захвату власти, от которой он отказывался. Во главе заговора оказался Панин. Он к тому же был ещё и крупным масоном, первым российским конституционалистом. Переворот был обречён на неудачу — Екатерина имела слишком много восхищенных поклонников и добровольных помощников при дворе.
Когда в 1776 году императрица узнала, что на трон может взойти её сын, да еще с конституцией, меры были приняты незамедлительно. Панина отстранили от государственных дел (казнить нельзя: он слишком крупная политическая фигура), ему запретили видеться с наследником. Великая княгиня Наталья умерла после неудачных родов (предположительно, она была отравлена по приказу императрицы). Сам великий князь на 20 лет отправился не то в ссылку, не то в изгнание — из Санкт-Петербурга в Гатчину. Эти 20 лет окончательно сформировали характер Павла.
Его повторно женили. В этот раз на Вюртембергской принцессе Софии (Марии Фёдоровне) с той же целью, как некогда его отца. Двух родившихся следом детей — Александра и Константина — Екатерина отобрала у родителей и воспитывала старшего как будущего наследника. Изредка Екатерина вызывала сына в столицу для участия в подписании дипломатических документов, чтобы ещё раз унизить его в присутствии окружающих. Запертый в Гатчине, он был полностью лишён доступа даже к самым незначительным государственным делам и без устали муштровал на плацу свой полк — единственное, чем он мог по-настоящему управлять. Были прочитаны все книги, которые можно было достать. Особенно увлекали его исторические трактаты и романы о временах европейского рыцарства. Наследник и сам иногда был не прочь поиграть в Средневековье. Забава тем более простительная‚ что при материнском дворе в моде были совсем другие игры…»
Восстановление справедливости
Павел стал императором только в 42 года и правил всего пять лет. Уже во время коронации он объявил изменения в порядке престолонаследия. Он считал, что умысел человеческий не может вторгаться в промысел божий, поэтому и отменил закон о престолонаследии, который был принят Петром Первым. Теперь править Россией могли только мужчины, корона передавалась от отца к старшему сыну — независимо от борьбы дворцовых партий и придворной конъюнктуры. Женщины царской семьи престола лишались. Для наследника был введён титул «цесаревич». Также Павел расписал дальнейший алгоритм престолонаследия для случаев отсутствия цесаревича. Этими правилами царский дом руководствовался вплоть до 1917 года.
Сложные отношения с матерью привели к тому, что Павел I выбрал методом руководства страной противопоставление многих своих решений во внутренней политике её «просвещённому абсолютизму».
Прежде всего он восстановил справедливость по отношению к отцу — Петру III, который был похоронен в Благовещенской церкви Александро-Невского монастыря без соответствующей его статусу церемонии. Эксгумировав тело Петра III, Павел устроил пышные совместные похороны обоих родителей. Так ненавидящие друг друга при жизни Пётр III и Екатерина II после смерти упокоились в общем склепе в Петропавловском соборе.
Восстановил он и уважение к своему сводному брату Алексею Бобринскому — сыну Григория Орлова. При жизни Екатерины II Бобринскому было запрещено проживание в Петербурге. Павел возвёл брата в графское достоинство и своим повелением разрешил не только приехать в Петербург, но и жить «свободно».
Сразу же были освобождены многие из тех, кого Екатерина посадила в тюрьмы и отправила в ссылку. Как бы «назло» памяти Екатерины Алексеевны Павел Петрович вернул свободу осуждённым радикалам Александру Радищеву, Николаю Новикову и Анджею Костюшко. Павел разрешил вернуться в Москву находившимся в опале князю Н. Н. Трубецкому и И. П. Тургеневу (последний был даже пожалован должностью директора Московского университета).
От тех, кого Екатерина возвысила, Павел избавлялся. Так, княгине Екатерине Романовне Дашковой, президенту Российской академии и Петербургской Академии наук, было предписано удалиться в её имение Троицкое и «предаться воспоминаниям о 1762 годе» [в этот год был убит отец Павла — император Пётр III, — прим автора].
Неприятие всего, что было связано с именем матери, особенно Потёмкина, порой принимало крайние формы. Так, Таврический дворец в Петербурге — один из самых блистательных дворцов столицы — император передал в распоряжение… Конногвардейского полка для устройства в нём конюшни и манежа. В центральном зале дворца — зале, с которым в ХVIII веке не могло сравниться по монументальности ни одно дворцовое помещение Европы, — были устроены стойла для коней. Был превращён в казармы и огромный каменный Екатерининский дворец. Павел приказал поместить в нём четыре батальона Московского гарнизонного полка и назвать Екатерининскими казармами. По повелению Павла в Херсоне разрушен склеп, где был похоронен Г. П. Потёмкин. Гроб с покойным зарыт в землю.
Стремился Павел помогать и простым людям. В одном из окон Зимнего дворца после его вступления на престол установили ящик, куда любой человек мог опустить прошение, рассказать о своей беде, попросить защиты. Ключ от комнаты с ящиком хранился у императора, он сам изымал корреспонденцию, читал её и реагировал быстро, без промедления. В течение только одного года поступило 3229 писем, на которые император ответил 854 указами и 1793 устными приказами. Правда, после того как в ящике стали появляться оскорбительные карикатуры и пасквили в адрес государя, канал «обратной связи» был сразу же закрыт.
Материнское наследство
Павел Петрович стал императором, получив в наследство 51 административную единицу, состоящую из губерний и Великих княжеств (плюс Княжество Польское). От Екатерины II не любимому ею сыну достались дефицит бюджета и расстройство денежного обращения, порождённые безудержным печатанием ассигнаций.
Павел начал бороться с инфляцией своими методами: приказал публично сжечь на площади перед Зимним дворцом свыше пяти миллионов рублей в бумажных ассигнациях, а взамен переплавить в серебряную монету… дворцовые сервизы. Дворцовые расходы при нём сократились в 10 (!) раз. Он прекрасно понимал, что «пустые» дензнаки выпускать в оборот нельзя, и потому перешёл на стабильную монету — серебряный рубль, вес и проба которого устанавливались особым манифестом. Этот стандарт действовал в стране более ста лет — до 1915 года.
Это лишь некоторые из павловских нововведений. А ведь были ещё реформы государственного управления, сословной политики и церкви и многое другое. Удивительно, как много успел этот император за отведённое ему время.
Военная реформа
Армия стала первой «жертвой» его преобразований. И это не набившие оскомину парады, парики, палки и т. п. павловские реформы — это распущенный рекрутский набор 1795 года, половина которого была украдена офицерами для своих имений; поголовная ревизия ведомства снабжения армии, выявившая колоссальное воровство и злоупотребления; сокращение военного бюджета; превращение гвардии из придворной охраны в боевую единицу. В Гатчине, где наследник Павел Петрович проживал с семьёй, родилась самая современная по тем временам русская артиллерия.
Канцлер Александр Андреевич Безбородко писал: «Накануне вступления Павла на престол из 400 тысяч солдат и рекрут 50 тысяч было растащено из полков для домашних услуг и фактически обращены в крепостных. В последние годы царствования Екатерины офицеры ходили в дорогих шубах с муфтами в руках, в сопровождении егерей или «гусар», в расшитых золотом и серебром фантастических мундирах». Говоря об «офицерах с муфтами», Безбородко здесь имел в виду не простых армейских офицеров, а гвардейцев, уже давно переставших быть элитой русской армии. Об этом же докладывали в свои столицы все европейские дипломаты.
На смотр 1797 года Павел приказал явиться всему личному составу, то есть и фиктивным офицерам — с пелёнок зачисленным в полки недорослям и младенцам, а также потребовал списки «неслужащих дворян», большинству из которых было приказано определить на воинскую службу (до Павла около 70% офицеров служили чисто формально). По итогам смотра в отставку были отправлены 7 фельдмаршалов, 300 генералов и огромное число старших офицеров. В одной только конной гвардии из списков был исключён 1541 фиктивный офицер.
В введённых Павлом I воинских уставах было много заимствований из военного дела Пруссии. Прусские порядки подвергались жёсткой критике со стороны талантливых российских военачальников, например, Александра Васильевича Суворова. Однако если гении военного дела в жёсткой регламентации своих действий не нуждались, то в случае со среднестатистическим командиром чёткие правила и требования были полезны.
Стоит ли удивляться, что этот самый среднестатистический командирский состав реформа не только не порадовала, но и возмутила: Павел ввёл телесные наказания, причём не для солдат, а для… благородного сословия, включая полковников и генералов, не говоря уже о более низких чинах.
А вот среди простых солдат Павел приобрёл небывалую популярность. При нём солдат больше гоняли на плацу, строже наказывали, но в тоже время их стали регулярно кормить и тепло одевать зимой.
Павел ввёл для зимнего времени для часовых караульные овчинные шубы и валенки, причём валенок в караульном помещении должно было быть столько, сколько требовалось, чтобы каждая смена часовых надевала сухую обувь. Приказал, чтобы лекарями в полк допускались только лица, сдавшие лекарский экзамен в Медицинской коллегии; под страхом каторги запретил делать удержания из солдатской зарплаты и под страхом смерти — невыдачу солдатского жалования; ввёл отпуска нижним чинам по 28 дней в году; учредил при каждом полку лазареты; ввёл для отставленных от службы из-за увечий или прослуживших более 25 лет солдат пенсии с содержанием таких солдат в подвижных или гарнизонных инвалидных ротах; приказал умерших и погибших солдат хоронить с воинскими почестями, могилы передавать на присмотрение инвалидным гарнизонным ротам. Он принял решение организовать Военно-сиротский дом для детей солдат, оставшихся без попечения родителей, а в августе 1798 года по инициативе императора в Петербурге и Николаеве были основаны первые в мире военно-морские инженерные учебные заведения — Училища корабельной архитектуры.
Павел был первым, кто ввёл награждение нижних чинов знаками отличия — орденами «Святой Анны» и «Донатом ордена Святого Иоанна Иерусалимского». До Павла каких-то орденов или наград для солдат попросту не существовало не только в России, но и в Европе. Справедливости ради: «солдатские» награды появились благодаря Александру Васильевичу Суворову, который раздавал собственные «рублёвики» солдатам, которые те не тратили, а делали отверстия и носили на обмундировании. Павел возвёл награждение на государственный уровень. Вторым после российского императора наградные знаки для солдат учредил во Франции Наполеон Бонапарт.
Не будь Павла и его реформ, можно только гадать, что было бы с Россией, если бы французскому нашествию противостояла армия с муфтами в руках и раздетыми, плохо обученными солдатами. В эпоху наполеоновских войн очень пригодились бесконечные парады и манёвры, положившие начало регулярным учениям русской армии, до этого в отсутствие войны сидевшей на зимних квартирах. Благодаря «Русскому Дон-Кихоту» и его реформам страна сумела в 1812 году достойно ответить артиллеристу и полководцу Бонапарту.
Крестьянский выходной
По отношению к крестьянству политика Павла была довольно радикальной. За время царствования он раздал около 600 тысяч государственных крестьян, искренне полагая, что за помещиками им будет жить лучше. Произошло закрепощение крестьян в области войска Донского и в Новороссии, отменён введённый Петром III запрет на покупку крестьян владельцами не из дворян.
В то же время крепостные крестьяне впервые стали приносить императору личную присягу (раньше за них это делал помещик). При продаже запрещали разделять семьи. Вышел знаменитый указ-манифест «о трёхдневной барщине». Этот указ ограничивал использование крестьянского труда в пользу двора, государства и помещиков тремя днями в течение каждой недели и запрещал принуждать крестьян к работе в воскресные дни.
Хотя речь ещё не шла об отмене или даже серьёзном ограничении крепостного права, просвещённые земле- и душевладельцы забеспокоились. Они не понимали, что крестьяне — основной источник государственного дохода, поэтому разорять их невыгодно.
Было ещё одно покушение на «священное право благородного сословия» — свободу от налогообложения. При этом общее налоговое бремя облегчилось. Отмена хлебной повинности (по свидетельству русского агронома А. Т. Болотова, произведшая «благодетельные действия во всем государстве») сопровождалась отменой недоимок за 1797 год и льготной продажей соли (а соль до середины XIX века фактически была народной валютой).
Рыцарь и самодур
О том, что рыцарство было важной и нешуточной чертой характера императора Павла I, свидетельствуют многие мемуаристы: «Как доказательство его рыцарских, доходивших даже до крайности воззрений может служить то, что он совершенно серьёзно предложил Бонапарту дуэль в Гамбурге с целью положить этим поединком предел разорительным войнам, опустошавшим Европу»; «…в поступках его было что-то рыцарское, откровенное…»; «»Русский Дон-Кихот» — так называл его Наполеон, который и сам себя иной раз сравнивал с этим героем. Павел Петрович осознавал и даже декларировал своё донкихотство. Когда в 1765 г. мать подарила ему Каменноостровский дворец, цесаревич приказал развесить по стенам так называемой «Малиновой гостиной» (позже эта гостиная «переехала» в Гатчинский дворец) гобелены, изображавшие сцены из романа Сервантеса. Серия «Дон Кихоты», выполненная в 1776 г. на Парижской королевской мануфактуре, была подарком Павлу от Людовика XVI и Марии Антуанетты…»
Чего же хотел рыцарь-император? Он считал, что европейская система абсолютизма с опорой на дворянскую аристократию (в особенности её российский вариант) исчерпала себя. Государство должно быть преобразовано из аристократической вольницы в жёсткую иерархическую структуру‚ во главе которой находится царь‚ обладающий всеми возможными властными полномочиями. Сословия‚ классы‚ социальные слои постепенно теряют особые неотчуждаемые права‚ полностью подчиняясь лишь самодержцу‚ олицетворяющему небесный Божий закон и земной государственный порядок. Аристократия должна постепенно исчезнуть‚ как и лично зависимое крестьянство. На смену сословной иерархии должны прийти равноправные подданные.
Екатерининский просвещённый деспотизм, по его мнению, медленно‚ но верно вёл страну к гибели‚ провоцируя социальный взрыв‚ грозным предвестником которого был Пугачёвский бунт. И для того, чтобы избежать этого взрыва‚ необходимо было не только ужесточить режим‚ но и срочно провести реорганизацию системы управления страной. Павел единственный из самодержавных реформаторов после Петра планировал начать её «сверху» в буквальном смысле слова‚ то есть урезать права аристократии в пользу государства.
Император-идеалист вполне мог бы найти среди подданных опору для своих преобразований — для этого надо было лишь дать им больше свободы в действиях, не связывать руки постоянными мелкими распоряжениями. Но царь, не привыкший доверять людям, вмешивался буквально во всё. Он один, без инициативных помощников, хотел управлять своей империей. Насаждая беспрекословное подчинение, он часто терял честных людей в своём окружении. На смену им приходили подлецы, готовые выполнить любой поспешный указ, окарикатурив императорскую волю. Сначала Павла боялись, но потом, видя бесконечный поток плохо исполнявшихся указов, начали над ним посмеиваться.
Ещё одна отрицательная черта павловского правления — недоверие к людям, неумение подбирать друзей и соратников и расставлять кадры. Павел проводил прогрессивные реформы, но его подданные страдали от царского своеволия, находясь в состоянии сверхнапряжения. Все окружающие — от наследника престола Александра до последнего петербургского поручика — были под подозрением. Император менял высших сановников так быстро, что они не успевали войти в курс дела. За малейшую провинность могла последовать опала.
Его решения резко диссонировали тому, к чему привыкла политическая элита, выпестованная и избалованная при Екатерине II: «Русское общество того времени не желало терпеть на престоле человека, которого считали самодуром и воспринимали как человека непоследовательного, непредсказуемого. Вся его политика, как внутренняя, так и внешняя, создавала ощущение нестабильности».
Как результат — всё общество было возмущено его правлением, но причины возмущения были часто противоположны. Боевые офицеры школы Суворова были раздражены новой военной доктриной; другие генералы беспокоились о сокращении своих доходов за счёт казны; гвардейская молодёжь была недовольна новым строгим уставом службы; высшая знать империи — «екатерининские орлы» — лишены возможности смешивать государственные интересы и личную выгоду, как в былые времена; чиновники рангом пониже всё же воровали, но с большой оглядкой; городские обыватели злились на новые указы о том, когда они должны гасить свет. Тяжелее всего приходилось просвещённым «новым людям»: они не могли смириться с возрождением самодержавных принципов, слышались призывы покончить с «азиатским деспотизмом» (попробовал бы кто заявить такое при Петре!), однако многие ясно видели несправедливости предыдущего царствования.
«Император скончался апоплексическим ударом табакеркой в висок»
Гибель Павла по сей день вызывает много вопросов и покрыта тайной. В течение XVIII века аристократия не считала зазорным принудительное смещение неугодного царя и замену его другим. Идея свержения Павла I среди знати родилась почти сразу после его прихода к власти.
Первый заговор возник в 1797-1799 годах, однако был пресечён. Вскоре возник новый кружок заговорщиков, в который входили бывший вице-канцлер Никита Панин (тот самый, который когда-то был наставником юного Павла), генерал-губернатор Санкт-Петербурга Пётр Пален, государственный деятель Осип Рибас (умер до гибели Павла, в 1800 году), а также братья Платон и Николай Зубовы, имевшие влияние во времена Екатерины II. Знал ли о готовящемся свержении цесаревич Александр, документально не зафиксировано. Чтобы добиться успеха, заговорщики стали массово привлекать на свою сторону офицеров гвардейских полков и представителей знати. По разным оценкам, в заговор было вовлечено от 180 до 300 человек.
Планировалось убийство заранее или оно произошло случайно, достоверно неизвестно. Бывший вице-канцлер Никита Панин, отсутствовавший во время преступления в Михайловском замке, назвал его «позорным делом». Скорее всего, Павел получил роковой удар золотой табакеркой в висок и был задушен из-за того, что отказался отрекаться от престола и обвинил заговорщиков в измене.
Одним из сложнейших вопросов является участие в заговоре британских властей. Вполне возможно (или как сегодня принято говорить, «хайли лайкли»), что английский посол Чарльз Витворт мог играть активную роль в этом убийстве. В частности, Витворт был любовником Ольги Александровны Жеребцовой, родной сестры Платона Зубова — последнего фаворита покойной Екатерины II. Именно Зубов был непосредственным убийцей государя, пробившим ему голову золотой табакеркой. Возможно, что через Жеребцову заговорщикам шло британское золото и инструкции. О том, что в действительности произошло, теперь можно лишь догадываться.
Существуют различные точки зрения, что, помимо внутреннего недовольства, привело к цареубийству. Вот одна из версий — эмоциональная, но доходчиво изложенная:
«После Французской революции на континенте для Англии возникла новая угроза — революционная Франция. А затем империя Наполеона. Французы начали создавать «европейский союз» во главе с Парижем. Понятно, что британцам это не понравилось. Сами они унять французов не могли. Стали искать «пушечное мясо». Самым лучшим решением было столкнуть двух самых опасных противников Британии — Россию (хотя русские и не угрожали Англии) и Францию.
Государь Павел I, следуя идеалистическим рыцарским идеалам, в борьбе с революционной заразой направил войска в Голландию, Швейцарию и Италию, чтобы помочь своим «союзникам» — англичанам и австрийцам. Но вскоре стало понятно, что «партнёры» используют бескорыстную помощь России, чтобы расширить свою сферу влияния.
При этом австрийцы и англичане боялись русских, их успехов в той же Италии. Русские корпуса были подставлены под удар в Голландии и Швейцарии. Гениальный полководец Александр Суворов неимоверными моральными и физическими усилиями спас армию (и окончательно подорвал своё здоровье).
Павел I осознал глупость этой войны: России и Франции делить было нечего, русские воевали в интересах Англии и Австрии. Когда «партнёры» решили, что дни революционной Франции сочтены, они постарались лишить русских лавров победы. Блестящие победы Суворова и Ушакова ничего не дали России, зато помогли Австрийской империи вернуться в Италию.
Что интересно, они принесли пользу и генералу Наполеону. Покорив Египет, французский генерал не смог взять сирийскую крепость Акру и отступил. Британский адмирал Нельсон сжёг французский флот. Англичане лишили французскую армию в Египте связи с метрополией. Наполеон, без подкреплений, снабжения и поддержки флота на побережье, мог продержаться несколько месяцев, затем — позорная капитуляция. Теперь же Наполеон мог смело вернуться на родину и свергнуть Директорию, которая проиграла войну на европейском театре.
Население Франции устало от бесконечной войны, нестабильности, воровства новой власти, глупой политики Директории. Французы захотели сильной руки и получили её в лице Наполеона. Павел I отозвал войска Суворова.
Став первым консулом, Наполеон Бонапарт сразу же обратил внимание на глупость ситуации: Россия воевала с Францией, не имея общих границ, да и вообще, никаких спорных вопросов, если не считать идеологии (монархия и республика). Наполеон выразил желание заключить мир с Россией. Те же мысли пришли в голову и государю Павлу I.
На донесении от 28 января 1800 года русского посланника в Пруссии Крюднера, сообщавшего о шедшем через Берлин миролюбивом сигнале Франции, император написал: «Что касается сближения с Францией, то я бы ничего лучшего не желал, как видеть её прибегающей ко мне, в особенности как противовесу Австрии».
Тем временем перед англичанами в октябре 1800 года капитулировал французский гарнизон на Мальте. Петербург немедленно потребовал от Лондона разрешение на высадку на острове русских войск. Павел I был магистром Мальтийского ордена, суверенным хозяином его владений. Лондон проигнорировал это обращение. В ответ русский государь наложил секвестр на английские товары в стране, остановил долговые выплаты англичанам, приказал назначить комиссаров для ликвидации долговых расчётов между русскими и английскими купцами.
В декабре 1800 года Петербург подписал с Пруссией, Швецией и Данией договоры, которые возобновляли систему вооруженного нейтралитета 1780 года. В ответ англичане попытались торговаться с Петербургом. Они сообщили, что Англия не имеет никаких видов на Корсику. И завоевание Корсики имело бы большое значение для России. То есть британцы предлагали заменить Мальту на французскую Корсику. А попутно взбесить первого консула Франции — корсиканца Наполеоне Буонапарте.
Павел I на эту провокацию не повёлся. В декабре 1800 года русский император написал Бонапарту: «Господин Первый Консул. Те, кому Бог вручил власть управлять народами, должны думать и заботиться об их благе». Прямая переписка двух глав государств означала фактически установление мира между обеими державами.
В феврале 1801 года Наполеон начал изучение возможности совместного русско-французского похода в Индию. А Павел I уже в январе 1801 года отправил атаману Войска Донского Орлову поручение начать поход в Индию. Казаки уже начали поход, ушли от Дона на 700 вёрст. Поход был плохо организован, но показал всему миру, что достаточно одного слова русского царя — и казаки войдут в Индию.
…В ночь с 11 на 12 марта 1801 года в Михайловском замке русский царь Павел I был зверки убит группой заговорщиков.
Наполеон немедленно понял, кто стоял за убийством Павла I. Он впал в ярость и во всём винил Англию: «Они промахнулись по мне… Но попали в меня в Петербурге»».
Такое вот короткое царствие и его итоги. Закончить хочется цитатой из размышлений поэта Владислава Ходасевича:
«Когда русское общество говорит‚ что смерть Павла была расплатой за его притеснения‚ оно забывает‚ что он теснил тех‚ кто раскинулся слишком широко‚ тех сильных и многоправных‚ кто должен быть стеснён и обуздан ради бесправных и слабых. Может быть‚ это и была историческая ошибка его. Но какая в ней моральная высота! Он любил справедливость — мы к нему несправедливы. Он был рыцарем — убит из-за угла. Ругаем из-за угла…»
Читайте по теме: