Роковые реформы
Такие черты характера правителя, как непоследовательность в принятии решений, отсутствие политической гибкости, неспособность к компромиссам в государственных делах, скоро привели к конфликтной ситуации во взаимоотношениях с двумя самыми могущественными силами в России — церковью и армией. Монаршие распоряжения в этих сферах воспринимались исключительно как предательство государства. Говоря современным языком — император перешёл «красные линии».
Какие же действия Петра привели к конфликту?
При Петре Фёдоровиче начался процесс секуляризации церковных земель [изъятие чего-либо из церковного, духовного ведения и передача светскому, гражданскому ведению. Обычно этот термин употребляется для описания изъятия государством у церкви её земельной и иной собственности, — прим. автора], было прекращено преследование старообрядцев, издан указ о позволении бежавшим за границу раскольникам вернуться в Россию и предпринята попытка введения свободы вероисповедания.
На военном поприще коса на камень нашла из-за отношений с Пруссией. Семилетняя война складывалась удачно: русские войска взяли Кёнигсберг и Берлин. И вот, когда прусский король Фридрих II уже активно зондировал через посредников возможность начала мирных переговоров, умирает его непримиримая противница, императрица Елизавета Петровна, заявившая однажды о своей решимости продолжать войну до победного конца, даже если бы ей пришлось для этого продать… половину своих платьев.
Взойдя на престол, Пётр остановил боевые действия — всю жизнь прусский император Фридрих был его кумиром, а проживший в России 20 лет Пётр по-прежнему не скрывал своего восхищения Пруссией. И поэтому он подписал мир, выгодный не России, а фактически уже покорённому государству.
Хотя не всё так однозначно. Пётр намеревался отобрать у Дании герцогство Шлезвиг, считая его своим наследственным владением — и в русско-прусском мирном договоре имелся пункт о помощи ему в этом Фридриха. Однако предстоящая война была очень непопулярна в стране и особенно в армии.
Подражая Фридриху II, Пётр не короновался, но планировал сделать это после похода на Данию.
Российские войска оставались в Пруссии, к тому же Пётр мог их и не выводить. Кроме этого, Фридрих обязался стать главным союзником империи. А вот это сулило куда больше пользы, нежели дружба с непостоянной Австрией.
Но русские офицеры и генералы посчитали мир предательством. Пётр же не сумел донести до них причин своего поступка — ему и в голову не пришло, что с армией, видите ли, нужно договариваться.
Протест военных также вызвало введение прусских порядков — от узкой неудобной формы до ежедневных маршировок и проделывания различных артикулов. Недовольство гвардии усилилось готовящимся проектом её раскассирования [размещения по другим подразделениям, — прим. автора].
На проблемы с армией наложились слухи о готовящейся церковной реформе — на протестантский манер.
Из-за того, что в детстве владельца Голштинского герцогства готовили в наследники Стокгольмского престола, он отлично знал шведский язык, лютеранский катехизис, латинскую грамматику, математику. А вот православие и его обряды, даже несмотря на 20 лет жизни в России, остались Петру глубоко чужды — это составляло разительный контраст с глубокой искренней религиозностью Елизаветы Петровны, что пагубным образом сказалось на репутации нового императора.
Историк, публицист, специалист по правлению Екатерины II Василий Алексеевич Бильбасов (1837‒1904) писал, что незадолго до переворота Пётр предложил Архиепископу Новгородскому Димитрию вынести из церквей образа, кроме Христа и Богоматери, «попам бороды свои обрить и надевать такое платье, какое носят иностранные пасторы».
Обо всём этом было широко известно не только при дворе, но и в более широких слоях общества, где Пётр не пользовался ни авторитетом, ни популярностью.
Недовольство умело стимулировалось его женой. К лету 1762 г. в столице сформировался заговор. Его идейными руководителями стали Екатерина Алексеевна и дипломат, воспитатель цесаревича Павла граф Н. И. Панин, а непосредственными исполнителями — группа гвардейских офицеров, возглавляемая братьями Григорием, Алексеем и Фёдором Орловыми.
Судьба императора была предрешена.
Трагедия
Императора предупреждали о заговоре, но он не воспринимал эту информацию всерьёз.
28 июня [9 июля] 1762 г. Екатерина Алексеевна прибыла из Петергофа в Петербург, где была провозглашена императрицей. Опубликованный в этот день манифест гласил, что Екатерина II вынуждена вступить на престол, «побуждаемая опасностями, какими грозило всем минувшее царствование». На медалях в память о её коронации была сделана надпись: «За спасение веры и отечества».
Вскоре ей присягнули гвардия, сенат и синод. Узнав об этом, Пётр вначале двинулся в Кронштадт, а затем прибыл в Ораниенбаум, где и был арестован. Там он подписал отречение от престола. В момент задержания от непосильных потрясений с ним случился обморок.
Сохранились документы из секретной папки Екатерины II, в том числе три записки Петра, где он молил победительницу-супругу о пощаде. Характерна подпись: «votre humble valet» (преданный вам лакей — фр.). Одна из записок написана по-русски: «Я ещо прошу меня, Ваша вола изполная во всем, отпустить меня в чужеи краи».
В чужие края его не отпустили, а в сопровождении караула гвардейцев во главе с Алексеем Орловым доставили в Ропшу.
Государя разместили в одной из комнат Ропшинского дворца, воспретив слугам и охранникам выпускать его не только в сад, но и на террасу. Дворец был окружён гвардейским караулом, грубо обращавшимся с пленником. О режиме содержания Петра красноречиво свидетельствует его письмо жене: «…прошу не приказывать, чтобы офицеры находились в той же комнате со мной, когда я имею естественные надобности, — это невозможно для меня».
2 июля Екатерина распорядилась отправить в Ропшу врача Людерса, обер-камердинера Тимлера, арапа Нарцисса, а также скрипку и «мопсинку собаку». Последние три пункта — в ответ на просьбы супруга. Правда, он первым пунктом просил доставить к нему его фаворитку Воронцову, но в этом ему было отказано.
Впрочем, неясно, понадобилось ли всё это бывшему императору, ибо в тот же день Екатерина получила письмо от Алексея Орлова, в котором сообщалось, что Пётр Федорович «очень занемог, и схватила его нечаянная колика, и я опасен, чтоб он сегодняшнюю ночь не умер, а больше опасаюсь, чтоб не ожил».
В циничном послании Орлов не скрывал, что оставлять бывшего императора в живых крайне опасно: «Первая опасность для того, что он всё вздор говорит, и нам это нисколько не весело. Другая опасность, что он действительно для нас всех опасен для того, что он иногда так отзывается, хотя в прежнем состоянии быть».
Через несколько дней бывший император умер. Причина до сих пор доподлинно неизвестна, на этот счёт есть разные версии. По официальной — Пётр III умер из-за приступа геморроидальных колик.
Тем не менее информация о насильственном характере смерти Петра III быстро распространилась не только в обеих столицах России, но и за их пределами. Известию о том, что законный государь, молодой и здоровый, внезапно умер от «геморроидальной колики», мало кто поверил. В народе поползли слухи о его «чудесном спасении» и о том, что он скоро вернётся к управлению.
Это в дальнейшем сыграло над всеми дурную шутку: после смерти Петра III около 40 человек в разные периоды пытались выдать себя за него. Самым известным из самозванцев был донской казак Емельян Пугачёв, которого в итоге казнили в 1775 г.
Разумеется, прямых доказательств злодеяния не сохранилось — никто из заговорщиков не оставил письменных свидетельств о подробностях убийства.
Вот как трагическая гибель Петра описана начальником его охраны. Письмо А. Г. Орлова Екатерине написано на сером листе простой (видимо, случайно подвернувшейся) бумаги качающимся («пьяным») почерком:
«Матушка! Готов иттить на смерть, но сам не знаю, как эта беда случилась. Погибли мы, когда ты не помилуешь. Матушка, его нет на свете. Но никто сего не думал, и как нам задумать поднять руки на Государя!.. свершилась беда, мы были пьяны, и он тоже, он заспорил за столом с князь Фёдором; не успели мы разнять, а его уж и не стало, сами не помним, что делали, но все до единого виноваты, — достойны казни. Помилуй меня хоть для брата…»
Это письмо Орлова многие десятилетия хранилось среди секретных бумаг Екатерины II и было обнаружено Павлом I после восшествия его на престол. Однако некоторые исследователи полагают, что сохранившаяся записка — копия, а подлинник был сожжён Павлом Петровичем после смерти матери.
Не оспаривая сам факт убийства, в изложении деталей дальнейших событий современники переворота (а это близкие ко двору иностранцы) расходятся, хотя все они сходятся в одном — бывший император был задушен в Ропшинском дворце после того, как на него не подействовало отравленное спиртное.
Чтобы пресечь разговоры, императрица была вынуждена согласиться с кратковременным доступом к телу для прощания. Труп Петра III прямо из Ропши был перевезён в Благовещенскую церковь Свято-Троицкого Александро-Невского монастыря (а не в Петропавловский собор, где хоронили его венценосных предшественников).
Похороны состоялись очень быстро, уже 10 июля. На скромном обряде погребения императрица «по просьбе Сената» не присутствовала.
В пользу версии об удушении свидетельствует то, как, по воспоминаниям современников, выглядел усопший перед погребением: его «уязвленная шея» была обмотана шейным платком, а на голове была низко надвинутая на лицо шляпа.
Современные исследователи делают заключение, что «основной «анатомической мишенью» оказалась шея императора. Наиболее вероятно, что смерть последовала от комбинированного воздействия: и непосредственного удавления руками, петлями, возможно, образованными из «подручных» предметов, и множественных ударов кулаками и ногами (тело погибшего было обнаружено на полу), и сдавления груди, и закрытия отверстий рта и носа подушкой в финале трагедии. Вряд ли государь оказал серьёзное сопротивление — слишком неравны были силы. Участники переворота умело использовали характерологические особенности Петра III: напоив его вином, что было легко сделать, спровоцировали ссору, зная вспыльчивость и конфликтность императора во хмелю».
Сама же Екатерина II прокомментировала произошедшее следующим образом (фрагмент её письма польскому королю Станиславу Понятовскому):
«Страх вызвал у него понос, который продолжался три дня и прошёл на четвёртый; он чрезмерно напился в этот день, так как имел всё, что хотел, кроме свободы. (Попросил он у меня, впрочем, только свою любовницу, собаку, негра и скрипку; но боясь произвести скандал и усилить брожение среди людей, которые его караулили, я ему послала только три последние вещи.)
Его схватил приступ геморроидальных колик вместе с приливами крови к мозгу; он был два дня в этом состоянии, за которым последовала страшная слабость, и, несмотря на усиленную помощь докторов, он испустил дух, потребовав (перед тем) лютеранского священника.
Я опасалась, не отравили ли его офицеры. Я велела его вскрыть; но вполне удостоверено, что не нашли ни малейшего следа (отравы); он имел совершенно здоровый желудок, но умер он от воспаления в кишках и апоплексического удара. Его сердце было необычайно мало и совсем сморщено…»
Восстановленная справедливость
6 [17] ноября 1796 г., после смерти Екатерины II, Павел Петрович стал императором. Одним из первых его действий было восстановление исторической справедливости в отношении отца.
«Поздним вечером 19 ноября по Невскому проспекту от Зимнего дворца к Александро-Невскому монастырю двигалась мрачная процессия — тридцать карет, обитых чёрным сукном, шестёрки лошадей в тёмных попонах, кучера и лакеи с обеих сторон экипажей в траурных ливреях.
Павел, спустя 34 года после смерти отца, похороненного по обряду простого дворянина, в голштинском мундире, решил организовать торжественное перезахоронение останков. Они были извлечены из могилы, положены в обитый золотым глазетом гроб и водружены посреди собора. Павел, в императорской короне, приблизился к останкам отца и, сняв венец, возложил его на гроб родителя. Труп, находившийся по воспоминаниям очевидцев в состоянии скелетирования, был облачён в горностаевую мантию.
Обряд прощания длился две недели. 2 декабря останки Петра Фёдоровича под колокольный звон всех церквей Петербурга, при участии императорской гвардии были привезены в Зимний дворец и поставлены рядом с телом Екатерины II в Георгиевском зале, пышно декорированном В. Бренной.
5 декабря, в пятницу, состоялось перенесение тел Петра III и Екатерины в Петропавловскую соборную церковь, а 18 декабря, в четверг, после совершения Высокопреосвященнейшим Гавриилом, Митрополитом Новгородским и Санкт-Петербургским, литургии и панихиды, «тела были опущены в землю».
О своём личном участии в последовавшем 5 декабря переносе тел Петра III и его жены в Петропавловскую крепость писал И. В. Лопухин, следовавший в процессии непосредственно за Павлом I, как его статс-секретарь.
Собрав оставшихся в живых стариков — екатерининских вельмож, причастных к заговору против отца, — император приказал им «лобызать» останки. По высочайшему повелению, царскую корону за гробом, в страшный мороз, нёс один из убийц, граф Алексей Орлов.
Оба тела, Петра и Екатерины, были преданы земле рядом, в Петропавловском соборе. Утончённая месть Павла за отца совершилась!»
Важное дополнение: возложение на чело покойного отца императорской короны многие интерпретируют, как коронацию, которой Пётр III при жизни был лишён. Однако это не так: простое прикосновение короны к челу не может считаться коронацией, так как по понятным причинам не было ни миропомазания, ни причащения в алтаре. Само коронационное торжество, проводимое через какое-то время после вступления на престол в традиционном месте — Успенском соборе Московского Кремля, — включает в себя два главных акта: светский — принятие инсигний, в том числе и короны, и сакральный — миропомазание и причащение в алтаре по священническому чину.
При этом собственно коронация ничего не добавляет к титулу монарха: императорский титул Пётр III получил при присяге подданных, но он просто не успел пройти через действо коронации.
Так что же было сделано при его сыне?
Это было традиционное церемониальное действо похорон с соблюдением всех актов ритуала.
Главный вопрос, который задавал новый император свидетелям событий многолетней давности: «Была ли церемония похорон его отца?». В связи с тем, что ответ был отрицательным, решение предсказуемо: если церемонии не было, её следовало провести, хоть и с опозданием.
Для Павла Петровича было важно доказать легитимность прав своего родителя, следовательно, и своих собственных, на прародительский престол, явленную миру через нюансы церемониальных действий. Однако восстановление справедливости в той степени, как понимал её Павел I, и сакральный акт коронации, ровно ничего не меняющий в данном случае в титуле давно усопшего Петра III, всё-таки подписавшего отречение от престола и, следовательно, не являвшегося реальным императором на момент смерти, лежат в параллельных плоскостях и не пересекаются.
Вместо заключения
Что же нам известно о Петре Фёдоровиче (если очень кратко и конспективно)?
Претендент на три трона. Мама умерла, отец всё время в походах и тоже рано умер. Суровое военное воспитание — мальчика часто наказывали и ставили на горох. Забрала к себе тётка — но и она особой любви не дала. Через 20 лет, в 34 года, стал властителем одной из самых могущественных европейских держав. За полгода правления подписал 192 указа (это много). Свергнут неверной женой, умерщвлён при неизвестных обстоятельствах. Вдовой мастерски оболган — об этом знали все дворы Европы. В этом преуспела — в глазах многих потомков он до сих пор остаётся «идиотом на троне» и «самодуром-инфантилом». А вот указы покойного новая императрица не только не отменила — часть их она переиздала под своим именем. Наконец, спустя 34 года посмертно «реабилитирован» своим сыном и перезахоронен им же рядом с «мятежницей женой»!
А ведь у Петра было 20 лет для того, чтобы подготовить себя к управлению не просто страной — а великой державой. Выучить хорошо язык, узнать местные нравы, историю, проникнуться глубинами православной веры (история знает тому массу примеров — многие из европейских принцесс, ставшие впоследствии Великими княгинями и императрицами, не просто перед замужеством принимали православие, но и становились искренне верующими).
Чужой человек в чужой стране с чуждыми обычаями, так и не захотевший приобрести друзей и единомышленников и не понявший главного: чтобы здесь править — одного титула недостаточно.
В истории с Петром всё случилось в точном соответствии с поговоркой: «в чужой монастырь со своим уставом не суйся». А Пётр не только сунулся — он, говоря современным языком, перешёл все существующие красные линии, за что и поплатился.
Это не означает, что его гибель была оправдана, но при таком стиле правления она была предопределена.
А в Петропавловском соборе ежегодно в день смерти императора Всероссийского Петра III служится панихида. И это правильно.
В подготовке настоящей статьи использовались материалы из книги Ю. А. Молина «История дома Романовых глазами судебно-медицинского эксперта». ‒ СПб, «Алетейя», 2022.
Первую часть публикации о Петре III читайте тут.