У меня тут случилось маленькое приключение — попытка моего принудительного экскурсионного обслуживания. При моём крайне к нему отрицательном отношении (негативного опыта хоть отбавляй), в этот раз последствия оказались весьма неожиданные и информационно насыщенные.
Дело было в Гатчинском дворце. Для большинства туристов Гатчина, Гатчинский парк и Гатчинский дворец остаются за пределами их интереса. В основном народ предпочитает фонтаны Петродворца да Янтарную комнату в Царском Селе. Петербуржцы же Гатчину искренне любят, стараясь сюда выбраться хотя бы раз в год. Вот и я с начала июля засобиралась погулять по Гатчинскому парку, собралась и поехала. А прогулявшись, через неделю отправилась повторно и уже целенаправленно — смотреть личные апартаменты Его Императорского Величества Николая Павловича.
Покупая входной билет во дворец, я сразу предупредила, что в экскурсионном сопровождении не нуждаюсь. Кассир кивнула, я заплатила. В предвкушении радостно порхнула в направлении турникета. Где и была остановлена и неумолимой дамой. «Нет, сейчас Вам не пройти. У Вас на билете что написано? 13:10. Вот и подходите в 12:55. И что, что экскурсия не нужна? Нельзя, и всё тут». Опешив, я присела на скамеечку. Ничего, думаю, пройду турникет, а дальше будут мне счастье и Николаевские покои.
Ан нет. Преодолев точно в срок турникет с суровой дамой, я подошла к вожделенному входу, где была вновь остановлена. Дама была столь же улыбчивая, сколь и непреклонная. «Ну и что, что без экскурсии? У Вас что на билете написано? 13:10. А сейчас сколько? Вот и ожидайте».
Ладно. Но ведь и в 13:10 меня не впустили! «Как это Вам не нужна экскурсия? У нас до 14:00 только с группой!»
Заставить меня делать что-то из того, что я не считаю нужным или полезным, крайне затруднительно. Поэтому и от внеплановой экскурсии я всё-таки отстала, и посмотрела именно то, что планировала, не отвлекаясь на виды мрамора, о которых с удовольствием начала рассказывать экскурсовод. Меня вообще сильно удивляет стремление наших гидов рассказывать обо всём на свете, не задумываясь, интересно ли это гостям, сколько процентов информации им по итогу запомнится и захочется ли им после всего этого сюда вернуться.
Поэтому вынужденное ожидание меня даже порадовало: за время болтания от турникета до скамеечки и обратно мне удалось освежить в памяти всё, что хотелось посмотреть в Гатчинском дворце, который, к слову сказать, и по сей день остаётся воплощением традиционных семейных ценностей, которых придерживались все его владельцы-императоры.
Павел I и Мария Фёдоровна
Гатчинское имение было передано наследнику российского престола Павлу Петровичу его матерью — императрицей Екатериной Великой, после смерти первого владельца графа Григория Орлова.
В Гатчинском дворце Павел проживал со своей второй супругой — Марией Фёдоровной, урождённой принцессой Софией Доротеей Вюртембергской, дочерью Фридриха II Евгения, герцога Вюртембергского. Фридрих Великий самолично устроил встречу Павла с будущей женой в Берлине. Павел (которого за глаза называли «самый некрасивый человек империи») был пленён статной блондинкой с приятным лицом; на другой день после той встречи он писал матери: «Я нашёл свою невесту такову, какову только желать мысленно себе мог: недурна собою, велика, стройна, застенчива, отвечает умно и расторопно. Что же касается до сердца ея, то имеет она его весьма чувствительное и нежное. Весьма проста в обращении, любит быть дома и упражняться чтением или музыкою».
В этом браке родилось 10 детей: выйдя за Павла замуж, Мария Фёдоровна чуть ли не каждый год дарила ему по ребёнку. К сожалению, отношения супругов были испорчены к концу жизни императора. Мария Фёдоровна долгое время попустительствовала отношениям своего мужа с Екатериной Нелидовой, которые считались платоническими, — в сохранившейся переписке императора и Нелидовой преобладают религиозно-мистические мотивы (как и любому рыцарю, Павлу нужна была дама сердца, которой он мог бы поклоняться). Поэтому когда Мария Фёдоровна осознала истинный характер этой связи, то она заключила с фавориткой «настоящий дружественный союз для блага любимого обеими человека».
А вот после рождения последнего сына «целомудренные наслаждения брачного ложа были внезапно отняты у супруга, которого они так долго пленяли: в январе 1798 года, после рождения великого князя Михаила акушер императрицы Иосиф Моренгейм заявил, что новые роды были бы опасны для жизни государыни». Вскоре после этого цирюльник императора свёл его с новой фавориткой.
Тем не менее после убийства супруга Мария Фёдоровна добилась от старшего сына — Александра, унаследовавшего престол, — если не расправы над основными заговорщиками, то, по крайней мере, их удаления из столицы.
«В своём любимом детище, в Павловском дворце, который был ей подарен супругом после восшествия на престол, вдовствующая императрица давала полную волю своей скорби. Здесь, подобно печальной тени, удручённая горем, Мария Феодоровна, одетая в глубокий траур, бродила по ночам среди мраморных памятников и плакучих ив, проливая слезы в течение долгих, бессонных ночей. Нервы её были до того напряжены, что малейший шум пугал её и обращал в бегство. Самая кровать, на которой Павел испустил последнее дыхание, с одеялами и подушками, окрашенными его кровью, была привезена в Павловск и помещена за ширмами, рядом с опочивальнею государыни».
Овдовев, Мария Фёдоровна продолжала с мая по сентябрь жить в Павловске или в Елагином дворце, специально приобретённым сыном, императором Александром I, для её нужд. В остальное же время вдовствующая императрица проживала либо в Гатчинском дворце, унаследованном согласно Духовному завещанию супруга, либо же в Зимнем.
Николай I и Александра Фёдоровна
Гатчинский дворец с окрестными деревнями перешёл во владение Николая I и его сыновей по завещанию вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны. В его царствование загородный дворец стал местом пребывания императорской фамилии на время проведения военных манёвров, которые на протяжении всей жизни оставались его излюбленным увлечением.
Мария Фёдоровна, завещая Гатчину Николаю I, писала: «Императору Николаю Павловичу я вменяю в обязанность следить за тем, чтобы дворец, сады, оранжереи, больница, богадельня, дом призрения слепых, приют для их детей… все угодья этого прекрасного имения содержались так же хорошо, как в настоящее время». Николай никогда не забывал этого наставления и посещал Сиротский институт и богадельню в сопровождении великих князей, а чаще всего — младших дочерей — Ольги и Александры. Воспитанников института иногда приводили во дворец: в Арсенальном зале их угощали конфетами и фруктами.
В 21 год Николай Павлович женился на юной дочери прусского короля Фредерике-Луизе-Шарлотте-Вильгельмине, получившей при крещении в православную веру имя Александра Фёдоровна. В этом браке родилось семь детей: трое дочерей (Мария, Ольга, Александра) и четверо сыновей, которых назвали так же, как детей Павла I, — Александр, Константин, Николай и Михаил.
Фрейлина А. Ф. Тютчева, которая долгое время жила при дворе, в своих мемуарах писала: «Император Николай питал к своей жене, этому хрупкому, безответственному и изящному созданию, страстное и деспотическое обожание сильной натуры к существу слабому, единственным властителем и законодателем которого он себя чувствует. Для него это была прелестная птичка, которую он держал взаперти в золотой и украшенной драгоценными каменьями клетке, которую он кормил нектаром и амброзией, убаюкивал мелодиями и ароматами, но крылья которой он без сожаления обрезал бы, если бы она захотела вырваться из золочёных решёток своей клетки. Но в своей волшебной темнице птичка не вспоминала даже о своих крылышках».
Отношения в императорской семье были искренние, тёплые и нежные. Это отмечают почти все мемуаристы. По воспоминаниям фрейлины М. П. Фредерикс, «император Николай I отличался своей любовью и почтением к жене и был самый нежный отец». Дети, как правило, сопровождали своих августейших родителей в поездках: чаще всего жили в Зимнем дворце, Александровском и Аничковом дворцах, в Александрии. В Гатчину же приезжали, как на каникулы, чувствуя себя здесь свободнее, чем в официальном, наполненном церемониями Петербурге. Одна из придворных дам отмечала, что «образ жизни здесь совершенно особый, похожий на жизнь в деревне».
Для детей Николая Павловича время, проведённое в Гатчине, превращалось в «беспокойные недели, заполненные празднествами и торжествами». Начиная с 1830-х годов в окрестностях города проводились военные манёвры, на которых, как и во времена Павла I, любили бывать великие князья и княжны.
Однако таким времяпрепровождением не всегда были довольны учителя. Воспитатель великого князя Константина Николаевича Ф. П. Литке возмущался: «И уроки, и работы — всё не в порядке; учитель, который должен бы быть всякий день, приезжает раз в неделю; то тот, то другой манкирует… рассеянность ужасная».
Манёвры продолжались около недели, а во дворце в эти дни проходили различные увеселения: «вечерние собрания», балы, театральные представления. Для гостей устраивались охоты: по этому случаю в Гатчину приезжали придворные егеря «для уставления тенёт». Загоняли оленей в Зверинце. В травле принимали участие наследник Александр Николаевич, великие князья и лишь иногда — император. Дамы отправлялись в экипажах понаблюдать за охотниками.
Каждый день пребывания в Гатчине завершался ужином в Арсенале. Здесь находились небольшая сцена, бильярд, подвесные качели и даже катальная горка. Окна Арсенального зала выходили во внутренний двор, куда беспрепятственно могли входить любопытствующие. «Обедали обычно за большим длинным столом. За стол садились до шестидесяти человек. Государь садился посредине, Государыня напротив него. Направо и налево от них садились великие князья и княжны и приглашённые лица. Во время обеда всегда какой-нибудь музыкант играл на рояле. Перемен блюд бывало немного, три или четыре».
Затем дамы переходили к ломберным столам, где играли в вист. Для молодых начинались танцы, включавшие обязательный вальс.
Особое место в жизни императорской семьи занимала церковь. Сам император отмечал, что их с братом «учили только креститься в известное время обедни да говорить наизусть разные молитвы». Каждое воскресенье отправлялись в церковь, где пели все дети. «В нас, детях, развилось сильное влечение к нашей православной вере. Благодаря нам наши родители выучились понимать чудесные обряды нашей церкви, молитвы праздников и псалмы», — писала великая княгиня Ольга Николаевна.
Александр III и Мария Фёдоровна
Свою жену, как и титул цесаревича, Александр Александрович получил «в наследство» от старшего брата — цесаревича Николая. Это была датская принцесса Мария-София-Фредерика-Дагмара, в православии Мария Фёдоровна.
Вдвоём они составляли колоритную пару: он — высокий, крупный, «мужиковатый»; она — небольшого роста, лёгкая, изящная, с некрупными чертами миловидного лица. Великая княгиня обладала весёлым, жизнерадостным характером, и поначалу многие придворные считали её легкомысленной. Но вскоре обнаружилось, что Мария Фёдоровна чрезвычайно умна, хорошо разбирается в людях и способна здраво судить о политике. Она оказалась верной женой и прекрасной матерью своим детям.
В дружной семье Александра Александровича и Марии Фёдоровны родилось шестеро детей: Николай, Александр, Георгий, Михаил, Ксения, Ольга. Детство великих князей и княжон было счастливым. Они росли, окружённые родительской любовью и заботой специально подготовленных нянек и гувернанток, выписанных из Европы. К их услугам были лучшие игрушки и книги, летний отдых в Крыму и на Балтийском море, а также в петербургских пригородах.
Но при этом воспитание в семье Романовых было традиционно строгим и рационально организованным. Император Александр III считал своим долгом лично инструктировать гувернанток своих отпрысков: «Они должны хорошо молиться Богу, учиться, играть, шалить в меру. Учите хорошенько, потачки не давайте, спрашивайте по полной строгости законов, не поощряйте лени в особенности. Если что, то адресуйте прямо ко мне, я знаю, что нужно делать, повторяю, мне фарфора не нужно, мне нужны нормальные, здоровые, русские дети».
Все дети, особенно мальчики, воспитывались в спартанских условиях: спали на жёстких койках, утром мылись холодной водой, на завтрак получали простую кашу. Старшие дети могли присутствовать вместе с родителями и их гостями за обеденным столом, но еду им подавали в последнюю очередь, после всех, так что лучших кусков им не доставалось.
В Гатчину семья практически переселилась после серии подлинных и мнимых заговоров. Современники называли Александра «Гатчинский пленник»: Гатчина находилась в отдалении от столицы, была укреплена ещё при Павле I и напоминала замок. Хотя именно в Гатчинском парке во время рыбной ловли царь-миротворец произнёс знаменитую фразу: «Когда русский царь удит рыбу, Европа может подождать». Это был его ответ на просьбу министра иностранных дел незамедлительно принять иностранного посла.
При этом Александра III вряд ли можно назвать несчастным человеком. Во многом его постоянное беспокойство за себя и семью объяснялось тем, что он был счастлив в личной жизни и не хотел это счастье потерять. Александр был почти идеальным мужем и отцом. Его консерватизм распространялся и на семейные ценности. Он был верен супруге, а в отношениях с детьми умело сочетал родительскую строгость и доброту.
Влюблённость в «милую Минни» (так он называл императрицу) с годами перешла в глубокое уважение и крепкую привязанность. Супруги почти не разлучались. Александр III любил, чтобы жена сопровождала его повсюду: в театре, на балу, в поездках по святым местам и на военные парады, смотры и разводы. Мария Фёдоровна со временем стала хорошо разбираться в политике, но никогда не стремилась к самостоятельной государственной деятельности, предпочитая традиционные женские занятия — воспитание детей и руководство домашним хозяйством. Тем не менее Александр часто сам обращался к ней за советом по разным вопросам, и постепенно всем окружающим стало ясно, что в сложных делах лучше полагаться на помощь государыни, имевшей на императора большое влияние.
Марии Фёдоровны (1877). Источник: gatchinapalace.ru
Александр III отличался весьма скромными потребностями, поэтому его расположение сложно было «купить» какой-нибудь редкой безделицей, но он всегда благоволил людям, умевшим сделать приятное императрице — натуре возвышенной и обожавшей всё прекрасное. Историки любят рассказывать случай, произошедший с военным инженером-изобретателем С. К. Джевецким, который предложил военному ведомству России новую модель подводной лодки. В те времена подводные суда были новинкой, и военные колебались, принимать ли изобретение Джевецкого на вооружение. Решение должен был принять сам царь, который, как всегда, полагался на ум и вкус супруги. Образец лодки привезли в Гатчину, на Серебристое озеро, которое славилось исключительной прозрачностью. Для царской четы устроили целое представление. Лодка плавала под водой, а император с императрицей наблюдали за ней из шлюпки. Когда царственная чета вышла на пристань, внезапно всплыла лодка, из неё вышел Джевецкий с букетом прекрасных орхидей, которые он преподнёс Марии Фёдоровне «в дар от Нептуна». Императрица была в восторге, Александр III расчувствовался и тут же подписал распоряжение о начале строительства 50 подводных лодок с выплатой изобретателю щедрого вознаграждения. Модель Джевецкого действительно представляла собой хорошую разработку, но именно благодаря галантной уловке инженера решение о её использовании в русском военном флоте было принято легко и быстро.
Такой вот небольшой экскурс в прошлое. Зал Арсенал, обустроенный для одновременного времяпрепровождения всей императорской семьи, включая детей, сегодня, кстати, прекрасно отреставрирован.
Мы привыкли, что дворцы наших императоров были созданы для исполнения парадных функций. А тут вот целый замок для жизни, причём для жизни целых семей. Каждый из здешних царственных обитателей в той или иной степени занимался обустройством и приспособлением дворца для удобного, комфортного пребывания, в том числе и зимой. Глядя на то, как тут уютно, понимаешь, что хозяева ценили домашнее тепло, любили друг друга и своих детей.
Читайте по теме:
Остзейская няня императорских детей
Пётр I: 57 серебряных линкоров за Прибалтику
Александр Христофорович Бенкендорф — уроженец Ревеля, друг империи