Говоря об исследованиях Витуса Беринга, мы представляем себе суровый мужской коллектив, прорубающий себе путь сквозь девственную тайгу. Возможно, всё дело в том, что то была эпоха мужчин, когда все великие дела поручались мужчинам и исполнялись мужчинами. Каково же было моё удивление, когда я выяснила, что немало участников экспедиции путешествовало вместе с семьями, включая даже детей.
Почему я обратила на это внимание? Видимо из-за того, что выросла в семье потомственных военных. И у нас, как и у всех, было принято, что жена следует за мужем, в какой бы гарнизон его не отправили. Подчас приходилось туго — чего только стоило наше пребывание в Монголии. Каково же было жёнам путешественников в XVIII веке?!
Анна Кристина Пюльзе
Женщину, о которой я хочу рассказать, звали Анна Матвеевна Беринг. Познакомился он с ней в Выборге, завоёванном Петром I в 1710 г. у шведов. Анна Кристина (в крещении Анна Матвеевна) была дочерью коммерсанта Матиаса Пюльзе. В 1713 г. пара сочеталась браком.
Тесть Беринга был человек небедный. Ему принадлежали лесозаготовки, лесопилка, а также морское судно, перевозившее солод, зерно и спиртные напитки в Ревель и Нарву. Матиас Пюльзе, как и его предки, происходил из города Ниена, на месте которого позже вырос Петербург.
За 28 лет у Анны и Витуса Беринг родилось девять детей, из них выжили четверо — сыновья Йонас, Томас, Антон и дочь Анна Хедвига Хелена (в браке фон Корф). Домашним языком семьи Берингов был немецкий.
Судя по всему, супруги жили счастливо. Вот, что писал Беринг своей тётушке через год после его возвращения из Первой Камчатской экспедиции — на 19-м году брака: «Жена моя, слава Богу, жива; из восьми детей трое живы, и скоро мы ждём четвёртого».
Видимо, после того, как Витус на пять лет исчез, отправившись в экспедицию, Анна наотрез отказалась в будущем оставаться дома одна. Поэтому во Вторую Камчатскую она отправилась вместе с мужем. С собой супруги взяли двух младших детей — Антону и Аннушке тогда исполнилось… три и два года.
Так что Беринг путешествовал с целым обозом: женой, двумя малышами, слугами, домашней утварью и мебелью — с собой Анна везла всё, что ей могло пригодиться в дальних краях, вплоть до столового белья и фарфоровой и серебряной посуды — «Берингша», как её обычно называли другие участники экспедиции, не должна была ударить в грязь лицом перед гостями.
Два старших сына Йонас и Томас (11 и 10 лет), отправились в пансион при ревельской гимназии. Профессор Сигизмунди и его жена взяли на себя бремя повседневной ответственности за воспитание и образование мальчиков. Близкому родственнику, комиссару Штатc-коллегии Антону фон Зальцу, женатому на сестре Анны — Хелене Катарине, — выдавалось из жалованья Беринга на содержание мальчиков по 300 рублей в год на каждого.
Справедливости ради отметим, что Анна Матвеевна была не одна: многие жёны путешественников решили сопровождать мужей в этой экспедиции — во всяком случае, на первых этапах, пока путешествие не было чересчур опасным. Естественно, большинство женщин довольствовались ролью супруги и матери, но в условиях экспедиции даже это было подвигом.
Иркутские «приобретения»
Сначала экспедиция добралась до Тобольска (≈2930 км), а оттуда двинулась в Иркутск (≈3154 км), где ненадолго задержалась.
В Иркутске Анна весьма неожиданным образом обзавелась двумя служанками — «бабой»» и «девкой-якуткой», которых… похитила из дома, в котором семья остановилась на постой.
Вот фрагмент одного документа, который весьма ярко и красочно описывает произошедшее:
«…Будучи в Иркутске, стоял капитан-командор Беринг на квартире в доме посадского человека Трифона Бречалова. И перед отъездом из Иркутска в Якутск призвала его, Торопцова, жена капитана-командора Беринга Анна Матвеева дочь, и велела ему, Торопцову, с квартиры, где стоял помянутый капитан-командор, украсть от вышепоказанного хозяина Бречалова девку Наталью да бабу Авдотью, от чего он, Торопцов, много и всячески отговаривал. А тогда помянутая Берингша сказала, что они уже подговорены и хотят идти, «и ты их только у себя на квартире схорони и вывези завтра из Иркутска, а штрафу тебе за то не будет, для того что капитан-командор сам об них приказал, чтоб увесть.
И по тем ея, командоршиным, словам он, Торопцов, не смел ослушаться, и вышепомянутую девку и бабу с двора Бречалова свели в ночное время и спрятали у себя в квартире, а на другой день вывезли их из Иркутска на телеге, наметав на них епанеч и другое платье, чтоб не видали. А как ехали мимо квартиры капитана-командора, тогда капитанша-командорша глядела в окошко и махала рукою, чтобы везли скорее мимо квартиры».
Как следует из упомянутого докУмента, женщин благополучно вывезли, и они потом так и остались в услужении у Анны Матвеевны. Пикантность ситуации придаёт то, что наш «исторический источник» есть не что иное, как… донос. Некоторые члены экспедиции строчили их с завидным постоянством — доносы были адресованы императрице и попадали, соответственно, в Тайную канцелярию, которая обязана была очень скрупулёзно рассмотреть каждый из них, даже самый глупый и вздорный. Донос о похищении женщин и был одним из таких «посланий».
Три года в Якутске
Далее экспедиция отправилась в Якутск (≈3162 км). В середине XVIII века в нём проживало от силы две тысячи человек: русская администрация, военные и местные жители из числа якутов и тунгусов. Сейчас трудно себе представить их шок и изумление, когда на них вдруг свалились все эти «столичные» люди, которые вдобавок везли с собой всё, что требовалось для постройки на берегу Охотского моря кораблей: металлические конструкции (те же якоря), устройства для плавки металла, оснастку, инструменты…
Отсюда командор занимался организацией снабжения отрядов, координацией их действий, а также переброской грузов в порт Охотск, где предстояло строить корабли для дальнейшего путешествия.
Беринги задержались в Якутске на три с лишним года — намного дольше, чем предполагалось. Оказалось, что подготовить плавание нескольких отрядов, да ещё преодолевая бездействие и сопротивление местных властей, было откровенно непросто.
Светская жизнь Якутска была своеобразной из-за абсолютного преобладания мужчин, кромешной тьмы и трескучих морозов зимой. Долгими зимними вечерами офицеры экспедиции и высшие чины местной администрации (все ссыльные) ходили друг к другу в гости, пили, играли в карты, дрались на дуэлях или сочиняли те самые доносы.
Один особо ретивый «член общества» обвинял капитан-командора в том, что тот нажил огромное богатство за счёт экспедиции, а также благодаря тому, что гнал вино и выменивал его на пушнину. Вывод другого завзятого доносителя звучал так: «…и одним словом мочно сказать, что та экспедиция напросилася в Сибирь ехать только для наполнения своего кармана, и Беринг уже и в Якуцку великие пожитки получил, и не худо б де было жену ево, едущую в Москву, по обычаем сибирским осмотреть, чтоб явны были их пожитки».
В результате Сенат в 1738 г. дал указание Сибирскому приказу вмешаться, а тот, в свою очередь, поручил Тобольской таможне осмотреть всех возвращающихся из Камчатской экспедиции, в первую очередь — «Берингшу».
А вот ещё один совершенно фантасмагоричный донос: Беринг вместо того, чтобы заниматься делами экспедиции, катал жену… на саночках:
«А для зимъних забав и прославления себя зделал линейные великие сани и забавлял жену свою и детей и якуцких жителей, и такой величины, что близ трицеть сидело человек на тех санях кроме трубачев че тырех человек. И поставлены были столы з кон фектами и триумфовал по Якуцку».
Напомню: 60 С° ниже нуля считаются в Якутске обычной средней зимней температурой. Как тут кататься в санках с конфетами и трубачами — решительно не представляю. Бррр…
«Внеплановый» Охотск
Предполагалось, что из Якутска Беринг уже без семьи отправится в Охотск, а его жена с детьми вернётся домой в Петербург. Но вышло иначе: задержавшаяся Анна Матвеевна уже собиралась в путь, как получила известие, что в Охотске супруг тяжело заболел. И хотя Анна очень рвалась в Петербург, она срочно всё переиграла и рванула к мужу в Охотск (≈790 км).
Путешествие к Тихому океану оказалось полным опасностей и драматических моментов. Переход через Юдомский Крест (место на реке Юдоме, где располагался казацкий пост, а затем почтовая станция) между реками Юдома и Урак был наиболее опасным участком пути. Часть лошадей по дороге пала, другая разбежалась, и женщине с двумя маленькими детьми, по её собственным словам, «угрожал голод и холод. Слава Господу, преодолела я всё это без особенных потерь».
В конце концов Анна оказалась в Охотске — крошечном посёлке, населённом в основном участниками Камчатской экспедиции и очень небольшим количеством местных служилых людей. Здесь же проживали семьи капитанов Чирикова и Шпанберга.
Жизнь Охотска не изобиловала разнообразием. В письмах к домашним Анна неоднократно повторяла: «Мы живём здесь совершенно как в пустыне». К счастью, несколько раз в год приезжал почтовый курьер из Петербурга, и с ним же можно было отправить письма в европейскую Россию.
Долгий путь домой
В сентябре 1740 г. «Святой Пётр» под командованием Беринга и «Святой Павел» под командованием Чирикова вышли к восточному побережью Камчатки. Тремя неделями ранее Анна с детьми отправились в обратный путь — в Петербург. Следовать за мужем на Камчатку было уже совершенно невозможно. Оставаться одной в Охотске женщине тоже не престало, да и было попросту небезопасно.
В дороге Анну Максимовну ожидало серьёзное препятствие, к которому она, однако, была готова: в то время в России ещё существовали внутренние таможенные границы, в частности, таможенная граница между Сибирью и центральной частью России. Многие товары, в первую очередь меха, здесь стоили намного дешевле, чем в европейской части. Поэтому со всех, кто вывозил меха на запад, взималась таможенная пошлина.
А имущества было немало: 11 сундуков, гружёных на семь подвод (меха, фарфор, ткани, серебро). Были в багаже и диковинки: «Одна завеса китайская, шитая шелком по алой канфе з зеленым подзором, подержаная; одна жаровня китайская ис красной меди; один чайник китайской финифтяной, серебреной; одна кукла медная китайская на пружинах… одне клевикорты… шесть ящичков лаковых с чернилами китайскими… сундучек з бельем, скатертьми и с салфетки … девять кукол … один цветник фарфоровой синей з золотыми травы».
Но самое потрясающий предмет — это… клавикорд, который Анна взяла с собой из Петербурга — музыкальный инструмент примерно того же размера, что и современное электрическое пианино. Привезла, сохранила и увезла обратно домой — потрясающе!
Анна знала, что её будут досматривать, и предъявляла таможенникам справки вполне современного образца, где было написано, что всё имущество куплено на жалованье Витуса Беринга и «предназначено для домовой потребы», а не для продажи.
Вдовство
Анна узнала о смерти «своего Беринга» (в письмах она всегда называла его «мой Беринг») примерно через два года. Ей прислали некоторые его личные вещи: золотые часы, личную печать, серебряные башмачные пряжки с хрустальными вставками, шпагу с серебряным эфесом и главное — письма.
Анна просила выслать ей из вещей Беринга расшитый золотом колпак василькового атласа, который, видимо, она сама ему вышивала, и шлафор (домашний халат). К сожалению, эти вещи уже были проданы с аукциона.
Надо было как-то обустраиваться, поднимать детей…
Несколько раз, с 1744 по 1750 гг. Анна Матвеевна подавала прошения в Адмиралтейств-коллегию о назначении ей вдовей пенсии, которые через шесть лет были удовлетворены в виде единоразовой выдачи годового оклада мужа.
Об Анне Матвеевне Беринг мы не знаем почти ничего — в каком году она родилась, когда скончалась, как она выглядела, как сложилась её дальнейшая судьба. Но и того, что дошло до наших дней, достаточно, чтобы предположить: супруга великого командора была яркой, энергичной и очень деятельной женщиной, бесстрашной, не лишённой авантюризма и глубоко любящей своего мужа — великого командора Витуса Беринга. Ведь, как известно, за каждым успешным мужчиной стоит сильная женщина…
Настоящий «антидепрессант» подготовлен по материалам публикаций кандидата исторических наук Натальи Охотиной-Линд.