На днях открыли сезон в Мариинском театре: давали «Эрнани» Джузеппе Верди. Вот реально постановка для нас, для женщин — такой красоты костюмов, обилия камней и жемчуга на сцене я ещё не видела. Постановщики и костюмеры постарались на славу: вес каждого из костюмов — от 10 до 25 килограммов, а на них вручную (!) нашито 28 тысяч привезённых из Японии искусственных жемчужин.
При этом в многочисленных интервью постановщик подчёркивает, что костюмы соответствуют историческим — испанский Ренессанс. Как известно, наряды в ту эпоху были тяжёлыми, давящими и ооочень неудобными. Видимо, поэтому их и решили сделать максимально реалистичными — попробуй в такой тяжести просто походить, а тут же ещё и петь надо.
Пока любовалась сценическим великолепием, меня не оставляла мысль, что где-то нечто подобное я уже встречала — не вживую, конечно, но такое же немыслимое по размаху, обилию драгоценностей, жемчугов, мехов. А ещё — кокошников, сарафанов, кафтанов и душегреек.
Думала, думала да наконец додумалась: пока я сама наслаждалась музыкой гениального Верди, мой пытливый мозг самостоятельно выискивал в памяти образы из… фотоальбома «Костюмированный бал в Зимнем дворце».
Бал!
Знаменитый костюмированный бал в Зимнем дворце состоялся 11 [24] и 13 [26] февраля 1903 г. в честь празднования 290-летия Российского Императорского Дома. Тогда весь цвет русской аристократии явился на него в специально сшитых костюмах в национальном стиле XVII столетия.
Часто этот праздник ещё называют «последним балом Российской империи», хотя в реальности он таковым не являлся — последний состоялся годом позже — в 1904 г. Зато это точно был самый пышный и самый роскошный бал последнего царствования, ставший к тому же одним из наиболее задокументированных торжеств.
Не был он и единственным балом в русском стиле: двадцатью годами ранее, в январе 1883 г., похожий бал à la russe был устроен великим князем Владимиром Александровичем (1847–1909) и его супругой Марией Павловной (1854–1920) в их дворце в Санкт-Петербурге.
Тогда торжество состоялось накануне коронации Александра III (1845–1894). Будущий император пришёл в современном (для его эпохи) генеральском конно-артиллерийском мундире с элементами русского стиля — после своего восшествия на престол в 1881 г. Александр Александрович ввёл в военную форму кафтаны, шаровары и круглые мерлушковые шапки.
И вот, спустя 20 лет, в Петербурге закатили новый костюмированный бал в стиле à la russe.
Задумка императрицы
Как родилась идея этого бала и с кем она обсуждалась, известно из дневников последнего директора Императорских театров Владимира Аркадьевича Теляковского (1860‒1924):
«[29 декабря 1902] 11 января 1903
Министр мне также сообщил по секрету ещё о желании Императрицы устроить последний Эрмитажный спектакль в виде костюмированного русского бала.
Мысль эта явилась за завтраком, на котором присутствовал Павел Васильевич Жуковский [сын поэта Жуковского, русский и немецкий живописец (1845‒1912), — прим. автора], который, между прочим, сказал, что Император Пётр Великий был враг России и уничтожил всё русское, как-то бороды, костюмы и т. д. Этим мнением был обижен барон [Владимир Борисович Фредерикс (1838‒1927) — последний министр Императорского Двора, — прим. автора] и стал за завтраком защищать нововведения Петра I, говоря, что если бы мы теперь все были одеты в русские костюмы, то походили бы на китайцев, посольства которых, приезжая в своих национальных костюмах, возбуждают в Европе смех.
Жуковский же доказывал Государю и Императрице, что национальные русские костюмы много художественнее наших фраков и шитых придворных мундиров. Императрица и пожелала видеть эти костюмы национальные на балу во дворце. Барон мне сказал, что, вероятно, обратятся ко мне по поводу рисунков костюмов, ибо обо мне упоминали. То же мне подтвердил и граф Бенкендорф [Александр Константинович Бенкендорф (1849‒1916) — русский дипломат из остзейского рода Бенкендорфов, в 1902‒1916 гг. возглавлявший российскую миссию в Великобритании, — прим. автора], к которому я заезжал после Министра, чтобы поговорить об Эрмитажных спектаклях. Решение этого вопроса пока отложено, колебание происходит из-за большого расхода для приглашённых».
В эти же дни в дневнике директора императорского Эрмитажа (до 1889 г. — директора Императорских театров) Ивана Александровича Всеволожского (1835‒1909) появилась запись:
«2 [15] января. Четверг
Императрица задумала дать костюмированный бал в Эрмитаже 11 февраля. В этот вечер Шаляпин споёт один акт из «Бориса Годунова» Мусоргского, и она хочет, чтобы публика была в костюмах эпохи царя Алексея. Однако публика недовольна. Лишних денег ни у кого нет. Русские костюмы стоят сумасшедших денег — шёлковая камчатная ткань, сукно, расшитое золотом и серебром, меха очень дороги. К тому же танцевать в тяжёлых платьях и шубах доставляет мало удовольствия. Определённо, у бедной Александры Фёдоровны несчастливая рука и склонность к неуместным вещам».
Идея действительно была сложно реализуема: распорядок бального сезона уже был составлен, времени на подготовку и пошив костюмов оставалось чудовищно мало — чуть больше месяца, да и стоили такие костюмы действительно баснословно дорого. Однако Александра Фёдоровна (1872–1918) и в первую очередь Николай II (1868–1918) рассматривали этот бал не как обычный маскарад, а как первый шаг к восстановлению обрядов и костюмов московского двора и продолжению традиций допетровского времени. Поэтому решили: балу быть!
По семьям высшей аристократии разлетелось 416 пригласительных билетов. В течение последующих недель двор был занят подготовкой. К ней были привлечены не только лучшие мастерицы и портнихи Петербурга и Москвы, но и лучшие же художники — Михаил Нестеров, Сергей Соломко, Иван Билибин и другие. Изнурительные примерки чередовались с уроками танцев.
Забегая вперёд: результат получился впечатляющий, хотя и не совсем исторически выверенный — одни, как императорская чета и некоторые княжеские семьи, досконально воссоздали костюмы XVII века. Например, Шереметевы, принадлежавшие к одному из виднейших боярских родов царства Русского и Российской империи, точно скопировали изображения костюмов предков с живописных полотен из семейной галереи.
Другие же заказали костюмы, ориентируясь на собственный вкус. Так, вопреки канонам классического кроя русского сарафана, костюм княгини Зинаиды Николаевны Юсуповой (1861–1939) был притален — чтобы подчеркнуть девичью фигуру его обладательницы.
Старинные наряды
Учитывая, что времени на подготовку к балу было всего ничего, высший свет Петербурга буквально сошёл с ума. Аристократические дамы и господа проводили настоящие архивные изыскания, чтобы создать максимально достоверные одежды времён второго русского царя из династии Романовых — Алексея Михайловича Тишайшего. Чтобы сшить костюмы для четырёхсот гостей, лучшие портные обеих столиц не спали ночами.
«Дамы совершенно ошалели и забыли все правила светских отношений», — вспоминал Теляковский.
Великая княгиня Мария Георгиевна (1876–1940) писала: «Мы все держали свои костюмы в секрете, чтобы придать событию оттенок неожиданности. Все изучали старинные изображения и гравюры, рыскали по музеям, советовались с известными художниками по поводу малейших деталей платья, которое носили триста лет назад».
Стоили костюмы, как и сетовал Иван Александрович Всеволожский, целые состояния, но это никого не могло остановить. Ведь от приглашения на бал к годовщине императорского дома нельзя отказаться!
Разумеется, у нас нет возможности рассказать все истории по каждому из костюмов, но приведём некоторые из них.
Император и императрица подготовили наряды любимого царя Николая II — Алексея Михайловича (1629–1676), и его первой супруги царицы Марии Ильиничны Милославской (1624–1669). При дворе считали, что именно их образы наиболее точно передавали дух допетровского Русского царства.
Костюмы для Николая Александровича и Александры Фёдоровны были разработаны директором Эрмитажа Иваном Александровичем Всеволожским и художником санкт-петербуржских Императорских театров Евгением Петровичем Пономарёвым (1852–1906). Ткани — бархат разных видов и золотую парчу — заказали поставщику Высочайшего двора — фирме Сапожниковых.
Комплект для императора был сшит театральным костюмером Императорских театров Иваном Осиповичем Каффи (1860–19??). Ему помогали две портнихи. Шапка была создана в шляпной мастерской братьев Bruno, поставщиков Высочайшего Двора с 1872 года.
Желая выглядеть как можно более достоверно, Николай поручил своему дяде, московскому генерал-губернатору великому князю Сергею Александровичу, подобрать в Оружейной палате настоящие старинные детали для наряда.
Вот запись великого князя в его дневнике от 27 января 1903 г.: «В 1/2 3 ч. с женой в Оружейную палату и выбирали старинные вещи для костюма Ники». В дополнение был также взят подлинный золотой жезл Алексея Михайловича.
Из телеграммы Сергея Александровича племяннику от 28 января 1903 г.: «Мы выбрали в Оружейной палате всё, что Ты приказал; надеюсь, останешься доволен». После бала все старинные вещи были возвращены в Оружейную палату.
Наряд для Александры Фёдоровны также сшили в мастерских Императорского театра. Этот костюм также сохранился и находится в Эрмитаже (правда, со споротыми драгоценностями).
Сам же Сергей Александрович (1857–1905) и его супруга Елизавета Фёдоровна (1864–1918) заказали рисунки своих костюмов художнику Сергею Сергеевичу Соломко (1867-1928), а изготовление — поставщице Ея Императорского Величества Надежде Петровне Ламановой (1861–1941). Вышивали великокняжеские костюмы монахини Новодевичьего монастыря, которым помогали фрейлина Мария Николаевна Ермолова (полная тёзка знаменитой актрисы) и её тетка, известная рукодельница Екатерина Петровна Ермолова.
Вот запись в дневнике Сергея Александровича от 28 января 1903 г.: «В 5 ч. чай с М. Н. Ермоловой, она пришла с монахинями для вышивок моего костюма». Запись от 30 января: «М. Н. Ермолова целый день шила, вышивала украшения для жены».
На балу Елизавета Фёдоровна предстала в образе русской княгини. Её наряд состоял из летника, шитого золотом спереди и по подолу, и мехового ожерелья, лежащего на груди и плечах.
«Летник — старинная женская верхняя одежда: длинная, расклешённая книзу, с широкими, очень длинными рукавами, срезанными углом. Летник застёгивался до горла, к нему пристёгивали ворот или украшали ожерельем. Подбитый мехом зимний вариант летника назывался «кортель»» (Энциклопедия моды. Р. П. Андреева, 1997)
Летник украшали бобровым ожерельем — пелериной, укрывавшей плечи. Мех для таких ожерелий обычно подкрашивали в чёрный цвет, чтобы подчеркнуть белизну кожи и румянец щёк. Таким же мехом отделаны роскошные вышитые вошвы, украшающие рукава летника великой княгини.
Вошвами (от слова «вшивать») в допетровской Руси называли лоскуты дорогой ткани, вышитые золотыми, серебряными, шёлковыми нитями и украшенные драгоценными камнями или самоцветами. Вошвы крепились к рукавам у запястья, при этом острый конец свешивался вниз. Чтобы вошвы представали во всей красе, допетровской красавице приходилось держать руки согнутыми в локтях. Такие же вошвы могли пришиваться к вороту и спускаться на грудь.
Голову Елизаветы Фёдоровны венчал роскошный двурогий кокошник, похожий на те, которые носили в Нижегородской и Владимирской губерниях.
Кокошник — старинный русский головной убор в виде гребня, опахала, полумесяца или округлого щита вокруг головы. Название происходит от слова «кокошь» — курица. Кокошники отличает большое разнообразие форм, характерных для разных губерний.
Несмотря на то, что кокошник не был, строго говоря, девичьим головным убором, он всё равно больше ассоциировался именно с незамужними девушками. Великая княгиня таковой уже не была. Возможно, именно поэтому её виски украшали пушки (помпончики), которые к кокошникам обычно не полагались. Такие пушки присутствовали на кичках — головных уборах как раз замужних женщин.
Сергей Александрович также был облачён в княжеские одежды XVII века: бархатный кафтан, богатые оплечья с драгоценными камнями, высокий стоячий воротник и широкий пояс с золотой пряжкой. Кафтан великого князя был украшен вышивкой, созвучной с вышивкой на вошвах княгини, и вместе супруги смотрелись очень гармонично.
Некоторые приглашенные, в том числе князь и княгиня Юсуповы, заказали свои костюмы в торговом доме «Братья А. и Л. Лейферт», который работал с лучшими театрами Петербурга и заграничными труппами.
«Исторической достоверности княгиня предпочла красоту, которая подчёркивала её собственную красоту»: основу костюма Зинаиды Николаевны составлял сарафан, который, как мы уже отмечали, вопреки канонам классического кроя был притален.
Для княгини было сшиты две рубашки под сарафан. Рукава были покроя «жиго»: очень густо собранные у плеча и узкие у кисти. Рубашки были похожи, но, судя по фотографиям, выполнены из разных тканей и по-разному присборены.
Было у Юсуповой и два головных убора: кокошник, по форме напоминающий кокошники центральных губерний Российской империи, и венец, характерный для праздничного наряда женщины из Новгородской губернии (такой венец ещё называли «чёлкой»).
У Картье княгиня заказала отделку своего костюма драгоценными камнями. Образ щедро дополняли драгоценности семьи.
«Её наряд украшали ослепительные, фантастические драгоценности Востока и Запада: нити жемчугов, массивные золотые браслеты старинного рисунка, подвески из изумрудов и жемчугов, разноцветные сверкающие кольца. Всё это придавало княгине Юсуповой великолепие византийской императрицы», — вспоминала испанская инфанта Евлалия.
Костюм Зинаиды Николаевны завершала боярская русская безрукавка, выполненная из грубого золотого глазета.
Супруг княгини, князь Феликс Феликсович Юсупов, граф Сумароков-Эльстон был одет в костюм боярина XVII века.
«Одни из самых красивых костюмов были сшиты Ламановой на заказ. Они до мельчайших подробностей повторяли старинные наряды. Среди заказчиц Ламановой была и моя сестра, графиня Софья Ферзен. Она была очаровательна в своём платье и украшениях. Талант, вкус и стиль знаменитой московской портнихи Надежды Петровны Ламановой были исключительны. Это был русский гений элегантности.
Мой костюм также был сшит Надеждой Петровной. Он включал в себя душегрейку (подобие короткой куртки без рукавов) и кокошник, расшитый золотом. Эти детали одежды были сделаны по старинным образцам», — вспоминала княжна Варвара Александровна Долгорукова (1885‒1980).
Но если шились костюмы и мастерились кокошники в известных мастерских, то украшать наряды и головные уборы редчайшими драгоценностями хозяйки зачастую никому не доверяли и делали это лично: «Всё утро налаживала бриллианты на борту и кокошнике, так адски надоело, что мочи нет!» — сетовала в дневнике сестра императора великая княгиня Ксения Александровна (1875‒1960).
А вот воспоминания о подготовке к балу великой княгини Марии Георгиевны: «Для меня был специально нарисован одним знатоком костюм, который состоял из светло-зелёного атласного туалета, расшитого серебром, и свободной рубашки из золотой парчи с вышитыми белым шёлком цветами, от которой, впрочем, были видны только рукава и ворот. Поверх всего этого надевался жакет длиной до талии из белого бархата, окаймлённый золотом и кое-где отделанный разноцветными цветами.
На голове у меня был очень большой золотой кокошник, на котором были вышиты семь звёзд. В центр их я поместила бриллиантовые пуговицы с моего придворного платья. По краям этой огромной золотой короны шли бриллиантовые нити. Лоб мой закрывала сетка из мелкого речного жемчуга, а сзади была тюлевая вуаль, мелко расшитая золотом. Нити жемчуга висели у меня под подбородком, прикреплённые к обеим сторонам кокошника, а воротник из жемчуга, броши и другие украшения из бриллиантов и изумрудов довершали эффект.
Туфли были из золотой парчи с вышитыми жемчугом двуглавыми орлами. Носы их были загнуты кверху. Весь костюм должен был изображать наряд богатой купчихи XVII века».
Продолжение следует…