Журналистика — практически неисчерпаемый клад таких моментов из реальной жизни на грани нереального, с возможностью оказаться там, куда большинству вход заказан, и увидеть то, чего сидящий в зале зритель никогда не увидит. В качестве подтверждения приведу лишь пару примеров из своей профессиональной практики.
Яйца по-бакунински
Эту правдивую до последнего звука историю я рассказывал много раз — и всегда с неизменным успехом. Правда, до сих пор — изустно, поскольку ханжеские нравы, облико морале, цензурные границы, то да сё, не позволяли опубликовать её в старые добрые времена. А потом как-то само собой забылось, да и повода не было.
Хотя на самом деле ничего супернеприличного или чрезмерно скабрёзного в ней нет. Во всяком случае, не больше, чем, скажем, у Рабле или того же, горячо мной любимого, Михал Михалыча Жванецкого. Не говоря уже о большинстве нынешних звёзд эстрадно-матерного жанра.
Итак: время — разгар застойных семидесятых; место — Нарва-Йыэсуу. Повод — одно из мероприятий в рамках Дней культуры РСФСР в Эстонской ССР.
В описываемой ситуации участвуют великолепная чеховская «Дама с собачкой» Ия Сергеевна Саввина и сыгравший яркие роли в нескольких советских блокбастерах, автор многочисленных стихов, включая известную песню «Последний бой», Михаил Ножкин.
Их встреча с нарвскими зрителями была намечена на семь часов вечера, а приехали артисты из соседнего Кохтла-Ярве где-то около одиннадцати утра. Целый день впереди. Поэтому гостеприимные хозяева предложили именитым гостям перед выступлением отдохнуть и восстановиться, с каковóй целью для них были зарезервированы два отдельных номера со всеми удобствами в недавно отрытом, но уже гремевшем на весь соцлагерь молодёжном центре Noorus.
В Усть-Нарве нас (а в качестве собкора республиканской газеты я был прикомандирован в этой группе, включавшей, кроме гостей и меня, ещё редактора городской газеты «Нарвский рабочий» Генриха Комлева, а также его жену Татьяну, она же методист «Нооруса») встретил директор молодёжного центра, мой тёзка Вячеслав Бакунин, известный в высших комсомольских кругах СССР под ником «Всесоюзный банщик».
Эта «подпольная кличка» носила отнюдь не насмешливо-ироничный, как может показаться на первый взгляд, а вполне уважительный, хоть и несколько по партийному грубовато-фамильярный характер, поскольку здешняя финская баня была, и вполне заслуженно, знаменита чуть ли не больше, чем сам «Ноорус». Попасть в неё считалось большой удачей.
Тёзка мой, не чинясь, сходу предложил почётным визитёрам, до того, как разойтись по приготовленным номерам, посетить-таки сауну. Те, будучи премного наслышаны о целебных свойствах финских сухих парилок, но не имея до сей поры счастья лично в том убедиться, с готовностью приняли приглашение.
Сразу предостерегаю от двусмысленных ухмылок: парилки в сауне «Нооруса» были раздельными for ladies и for gentlemen. Так что присутствие Тани Комлевой оказалось более чем оправданным, иначе Ие Сергеевне пришлось бы париться в одиночестве.
Нас же, включая Бакунина, оказалось в помещении, где все равны, невзирая на ранги и чины, аж четверо. Вячеслав попал в свою стихию и принялся объяснять все премудрости процедуры: «Главное — поймать правильный момент. То есть прыгать в бассейн ровно тогда, когда тело как следует нагрелось, не позже, но и не раньше».
— А как этот момент уловить-то? — поинтересовался Ножкин.
И тут Слава воспарил: «Мужики, — доверительно произнёс он, — мы тут все свои, так что могу говорить прямым текстом. Момент нашей готовности таков: как только почувствовали, что нагрелись ваши самые нежные причиндалы, можно сигать в воду! Дамы окунутся раньше, Танюша просигналит, так что никто нам не помешает».
Прошу прощения за несколько затянувшуюся преамбулу, но только ради неё не стоило бы огород городить. Главная часть повествования впереди.
Когда мы вышли из бассейна, по-древнеримски обернувшись простынями, на манер героев фильмов «Ирония судьбы, или С лёгком паром!» и «Старый Новый год» (вот и отсыл к зимним праздникам), нас встретил уютно пыхтящий самовар. При виде него Ножкин обрадовался: «Вот горячего чайку — это кстати, а то я вчера в Кохтла-Ярве голос сорвал, уже не чаял, как поправить!»…
Он, к слову, действительно хрипел всё это время, поэтому говорил мало и почти шёпотом.
На эту реплику Татьяна отреагировала с неожиданным огорчением: «Жаль, что раньше не сказали. Надо было взять на кухне пару сырых яиц. Мы бы их в парилке согрели — нет ничего лучше для восстановления сорванного голоса, чем тёплые сырые яйца!»
На что Михаил Иванович, демонстрируя блестящее владение техникой, которую на театре называют «посылом» (когда на сцене актёр произносит реплику, посылая её точно адресату — либо в зал, но минуя партнёров, либо именно им, но неслышно для зрителей):
– Спасибо, я свои уже нагрел!
Эту реплику обе дамы так и не уловили. Зато мужская часть аудитории, как-то по воле случая удачно сгруппировавшаяся, которой фраза и была предназначена, вполне смогла по достоинству её оценить…
Живой видеомагнитофон
Ещё один мастер-класс поистине виртуозного владения актёрским ремеслом продемонстрировал на моих глазах, и примерно в тот же период, другой Михаил Иванович — незабвенный Пуговкин, блестящий исполнитель более ста ярких ролей и навсегда запоминающихся эпизодов в советском и российском кинематографе.
В Нарву и Нарва-Йыэсуу он прибыл с той же миссией, что и герои предыдущей главки, но его встречи со зрителями носили сольный характер. Я побывал на трёх таких встречах: одной в Нарве (для работников текстильного комбината «Кренгольмская мануфактура») и двух в Усть-Нарве (бывший Межколхозный санаторий, ныне спа-центр Narva-Jõesuu, и Дом отдыха «Энергетик»).
Естественно, везде перед концертным выступлением его принимали в приватном порядке руководители каждого названного учреждения. И так же естественно, не обходилось без возлияний…
От участия в этих «посиделках» мы с местным фотографом Володей Кузьминым, земля ему пухом, благоразумно отказались, дабы не смущать ни хозяев, ни — главным образом — самогó мэтра.
И вот что характерно. Я присутствовал, повторюсь, на трёх его выступлениях. Самое первое произвело впечатление полнейшей импровизации: свободные жесты, плавно льющаяся речь с абсолютно естественными для прямого общения паузами и лёгкими запинками и оговорками; как бы случайные неловкие движения, которые, казалось бы, невозможно сымитировать… На втором вся эта «пантомима с озвучкой» повторилась, как было сказано в старой телерекламе, с точностью до миллиметра. И то же самое — на третьем. Полное ощущение, что так было бы и на четвёртом, пятом… десятом. Концерт, записанный на видеоплёнку, не мог оказаться более аутентичной копией.
…Когда мы дожидались высланную за нами из Нарвы машину, Михаил Иванович с якобы небрежной интонацией спросил: «Ну, как?!» Мы с Володей, не сговариваясь и молча, выставили вверх большие пальцы.
И тогда он, не без вполне оправданного артистизма напоказ, неуловимой мимикой сумев кивнуть на собственный живот, произнёс с некоторым даже самолюбованием: «А ведь вот здесь — больше, чем полкило коньяку».
И добавил: «Заметьте — хорошего коньяку!»…
Читайте по теме: