Давыдов: Старик в окне
Давящая скученность, сжатость жизни в городе часто удручает. Это в деревне хорошо — простор, даль, лес с речкой, небо. Любое время года красиво, даже промозглая осень. А уж зимой раздолье: вон, лиса следы ночью оставила, там заяц пробегал — целое приключение. Другое дело город с его домами-колодцами, муравьиными многоэтажками, окнами впритык — какие уж тут небо, простор и спокойствие.
Даже наглые воробьи пролететь стесняются. Несколько квадратных метров «личного пространства», приобретённого в ипотеку, — вот и всё удовольствие. Странно: живём вроде бы впритык друг к другу, а друзьями не становимся. Какое друзьями — знакомыми. Обычное «здравствуйте» не каждый день услышишь от соседей по «колодцу».
Тоскливо выглянул в окно — напротив точно такое же, только занавески другие. Дед там сидел. Облокотился на подоконник и с такой же тоской смотрел в мою сторону. Встретились взглядами — это несложно: в паре-то десятков метров друг от друга. Попытался улыбнуться. Вроде как получилось, потому что дед рукой помахал. Ну, и я ему тоже. Поздоровались, можно сказать. Дети подошли: интересно им стало, чем это папа занимается. Мигом «срисовали» деда и давай ему пантомиму устраивать — одна танцует что обезьяна, другой просто руками машет, мол, привет, дедушка, как жизнь твоя молодая. Дед, смотрю, радуется, разулыбался вовсю. Ну и хорошо. Хоть какое-то приключение вечером, всё интересней телевизора. Так вот и вышли из самоизоляции.
Следующим вечером дети потребовали второго свидания с дедом. А он уже был на посту — снова печально смотрел из своего окна. Обрадовался как старым знакомым. Дети пантомиму повторили. Потом, когда эти оконные свидания с дедом напротив вошли в привычку, дети программу разнообразили: то кота (недовольного) показывали, то песни орали хором, то ещё что-нибудь выдумывали. Дед в ладоши хлопал. В общем, сдружились, если это так можно назвать в наших скукоженных городских условиях.
Когда я оставался дома один, нет-нет да и подходил днём к окну — дед почти всегда был виден. Минуту-другую смотрели друг другу в глаза: я смущённо улыбался, дед рукой махал, здоровался, чай пил, ждал, наверное, появления моих из школы. Говорить не говорили (много ли наговоришь) — всё жестами да улыбками. Было нам о чём помолчать, в общем, друг с другом.
В один из таких дней к подъезду деда подъехала скорая. Носилки, простыня, медики. Вечером в окне никого не было. «Приболел, наверное, — решили дети. — А может, уехал куда. Жаль так-то: мы тут новую программу придумали. Ладно, потом покажем». Затем у подъезда появилась другая машина, уже фургон: крепкие парни в рабочей одежде грузили в неё мебель, люстры, книги какие-то. Другие парни делали в квартире деда ремонт, клеили новые обои. Занавеску, смотрю, поменяли.
В ту квартиру въехала молодая семья. Совсем юные, на мой стареющий взгляд. Как-то по привычке выглянул в окно, взгрустнул и задержался. Смотрю — оба мне машут руками и вроде улыбаются. Махнул в ответ. Машу и понимаю: теперь я для них — старик в окне.
Читайте другие материалы автора:
Комментарии закрыты.