Корван табуретный
Пашка маялся от безделья и безденежья: сидел, говорит, дома, слонялся из угла в угол и подскуливал от тоски. «Самое глупое и мерзкое состояние. Книги в руки не лезут. Смотреть телевизор — спасибо, и так на душе противно. На карточке — ноль. Настроение примерно на том же уровне. Намечавшаяся было серьёзная работа, на которую так рассчитывал, вдруг уплыла: "Извините, у нас поменялись планы. Созвонимся". Угу: "Ваш звонок очень важен для нас". В общем, так себе состояние».
— И как ты из него вышел? — поинтересовалась супруга. — У тебя же всегда что-то интересное происходит.
— Тубаретки помогли! — просиял Пашка.
— А я тебе сейчас челюсть вывихну, — сообщила жена-филолог. — «Тубаретки»! Тоже мне: вологодский бомонд на променаде.
— Я и говорю: табуретки, — предпочёл исправиться приятель. — Вдруг осенило: ещё на прошлой неделе обещал родителям починить пару табуреток у них дома. Сидеть стало опасно: расшатались. Я, главное, пообещал, мол, завтра-послезавтра забегу, всё сделаю, а тут взял и позабыл. Родители смиренно ждали, когда сынок соизволит появиться. Стыдно стало. Схватил струмент…
— …челюсть тебе точно мешает, — поддержала супруга.
— Схватил ящик с инструментами, побежал к своим. И знаете, с каждым шагом легче на душе становится, хоть и по сугробам шёл. Машины, сирены, суета — а мне всё спокойней и радостней. Обнаружил, что каждая сирена — повод для молитвы: кому-то трудно, и, следовательно, нуждается человек в помощи хотя бы такой, заочно-молитвенной. Заявился к своим — сияю, что медный грош. «Где, — спрашиваю, — обиженная оседлой жизнью мебель? Где «опять скрипит потёртое седло и ветер холодит былую рану?» Старшие так изумились, что попытались праздник устроить. Как же: мастер соизволил прийти. Всё, как в советское время: не прошло и полгода. Так что от стыда я работал с тройным вдохновением. Даже сверло поломал. За час управился. Старшие так благодарили, будто невесть что и сделал. Мама даже всплакнула от умиления. А у меня, понимаешь, слёзы-то тоже есть, но от стыда: что, раньше не мог прийти, что ли? Подвиг, тоже мне. Так и стоит в ушах вот это грозное, корванное: «Кто скажет отцу или матери: «корван», то есть дар Богу то, чем бы ты от меня пользовался», тому вы уже попускаете ничего не делать для отца своего или матери своей» (Мк.7:11). Гордиться нечем: в кои-то веки зашёл к своим, помог по дому — так это же естественно, как зубы вымыть.
— Челюсть! — напомнила супруга. — А то и правда скоро зубы мыть будешь. Вставные.
— Как зубы почистить. С другой стороны, сколько радости приносит простейшее исполнение естественного закона заботы о старших. Ответил «четыре» на «сколько будет дважды два?» — а счастья-то сколько. В странном мире живём. Где требуется постоянное напоминание пользы исполнения простых правил.
— Так чем закончился твой подвиг? У тебя же каждая история заканчивается счастливо. С деньгами-то вопрос решился?
— Слушайте, не помню. Что вы такие утилитарно озабоченные! Само собой, и с работой и с деньгами всё как-то устроилось, но не в этом дело — штука в том, что почаще мы должны о своих старших вспоминать. А то всё деньги да деньги — когда о людях думать будем?
Пашка ушёл, оставив нас в задумчивости. Как-то сам собой решился вопрос, куда мы поедем на зимние каникулы: билеты на поезд до деревни, где живут дедушка с бабушкой, ещё не распроданы. Туб… табуретки у них тоже есть.
Читайте по теме:
Комментарии закрыты.