Игорь Круглов: Как эстонский хор у Леонида Варпаховского в лагерной опере пел

Статистика страшная. Как страшными были и условия содержания за колючей проволокой. Однако и там продолжалась жизнь. И многие заключённые не только боролись за кусок хлеба, за выживание, но и старались оставаться людьми. Помогали друг другу, сохраняли человеческое достоинство. И даже стремились к высокому, к искусству, занятия которым позволяли им почувствовать себя свободнее.

Это одобрялось диктаторской властью, поскольку та лицемерно заявляла, что лагеря — «способ воспитания и перевоспитания» провинившихся перед ней. Поэтому в ГУЛАГе существовали т. н. «культурно-воспитательные отделы», профилем коих была организация культурной деятельности заключённых и повышение эффективности их труда. Все занятия искусством ставились в зависимость от производственных задач, их целью были «клеймение уклонистов от работы» и «популяризация ударников».

Сам Лаврентий Берия требовал, чтобы в структурах его организации существовали музыкальные ансамбли и кружки. К примеру, в одном из таких ансамблей играл будущий главный режиссёр легендарной Таганки Юрий Любимов. В местах заключения тоже создавались подобные творческие коллективы, о чём «хозяева» (лагерные начальники) с гордостью докладывали в вышестоящие инстанции. Это стало традицией ГУЛАГа. Помните, как в «Калине красной» говорит зэк из тюремного хора: «Это наша традиция, и мы её храним!»?

В шедевре Василия Шукшина заключённые исполняли «задумчивую песню «Вечерний звон». Там были различные голоса — и басы, и баритоны, и тенор. Эта сцена — своеобразный слепок со всей лагерной самодеятельности. Только на других зонах устраивали не только небольшие концерты, но и даже целые оперы. И пели в них часто профессиональные артисты. Одна из таких опер — «Травиата» Джузеппе Верди, поставленная в Магаданском лагере режиссёром Леонидом Варпаховским.

Леонид Викторович Варпаховский (16 [29] марта 1908, Москва — 12 февраля 1976, там же) был сценаристом, театральным – и кинорежиссёром, художником и критиком. Заслуженный деятель искусств Грузинской ССР и народный артист РСФСР.

Впервые его арестовали в 1936-м и дали три года ссылки в Казахстане «за содействие троцкизму». «Содействие» заключалось в том, что как-то он присутствовал при разговорах своего шурина с троцкистом.

В 1937-м — повторный арест, допросы с пытками. Варпаховский своей «вины» не признал, и «тройка» НКВД приговорила его «за контрреволюционную агитацию» к 10-летнему заключению в лагерях (по печально знаменитой 58-й статье).

В 1938-м была арестована и расстреляна его первая жена Ада по обвинению в шпионаже в пользу Японии.

В 1940-м ему добавили ещё 10 лет и отправили этапом в Дальстрой (Колыма, Нексикан, Ягодное, Магадан). Там он неоднократно встречался с замечательным писателем Варламом Шаламовым.

В 1942-м Варпаховский устроился в культурную бригаду Севлага и вскоре поставил пьесу «Мнимый больной» Ж.-Б. Мольера.

Затем несколько лет являлся худруком культбригады Магадана. Познакомился там с актрисой Идой Зискиной, которая впоследствии стала ему женой. За эти годы (по 1947) поставил 23 спектакля, в том числе комедию «Похищение Елены», пьесу в стихах «Днепр бушует» (об освобождении Киева от фашистов) и др. Но самой успешной, буквально произведшей фурор и среди заключённых, и среди лагерного начальства была упомянутая нами «Травиата». Думается, во многом это произошло благодаря участию в ней профессиональной эстонской мужской хоровой капеллы, которую специально для спектакля доставили из Томска. Эта постановка так восхитила «хозяев», что режиссёру скостили срок на полгода. О ней мы ниже расскажем подробнее, а пока упомянем, что впоследствии Варпаховского снова арестовали по доносу (дескать, использовал музыку Моцарта в сцене казни партизана). Но ему удалось защитить себя в суде (да, бывало в те времена и такое!) После полного освобождения он уехал в столицу Грузии, где устроился работать режиссёром Тбилисского театра им. Грибоедова. После смерти Сталина вернулся в Москву, был реабилитирован. Занял должность главрежа Театра им. Ермоловой, потом трудился ещё на нескольких сценах. Ему даже дали квартиру в знаменитом доме советской элиты на Котельнической набережной. Настолько шикарную, что ему страшно было там находиться — как будто в ирреальности какой-то. Привыкать к ней начал лишь когда увидел тараканов, приползающих через мусоропровод, проведённый прямо в коридор (ошибочное архитектурное решение). Тараканы ему напомнили лагерь…

Что же касается «Травиаты», то история с ней случилась следующая. В лагере, где содержался Варпаховский, культсектором заведовала некая милиционерша Гридасова — предмет любовной страсти начальника «зоны». Она и помогала Леониду с постановками. И когда возникла идея инсценировать Верди, сказала, чтобы тот не волновался из-за отсутствия хороших оперных голосов.

Вот что писала об этом в своих мемуарах Ида Зискина, сыгравшая в «Травиате»:
«Наше непосредственное начальство, то есть наши дамы из Маглага, смотрели на нашу затею благосклонно. Опера на Колыме, да ещё под их руководством! Потому всячески старались помочь. Когда обнаружилось, что у нас не хватает мужских голосов для хора, Л. В. обратился к Александре Романовне [Гридасовой]. Она его утешила: «Не волнуйся, Варпаховский, к нам вот-вот прибывает из Томска эстонская капелла в полном составе».

В августе 1944‑го в Магадан этапировали Государственный художественный ансамбль Эстонской ССР, хор пополнился знатно… Впоследствии Т. Эре (бас), эстонец, пел арию маркиза д’ Обиньи, а другой эстонец — В. Кивимяки — садовника».

Здесь отвлечёмся от цитирования и скажем, что, к сожалению, ни полных имён, ни других сведений об этих артистах автору найти не удалось. Как и о самой томской капелле. Есть лишь предположение, что участниками её были члены коллективов, которыми руководил выдающийся композитор и дирижёр Густав Эрнесакс. Эти художественные ансамбли были эвакуированы во время Великой Отечественной войны в Ярославль и другие города. Известно, что в 1944-м Эрнесакс, уже вернувшись в Эстонию, создал и возглавил мужской хор Таллинской филармонии. Возможно, это были его артисты, попавшие в томский лагерь, а потом освобождённые. Возможно…

Но как бы то ни было, участие эстонских исполнителей сыграло значительную роль в успехе лагерной оперы…

Продолжаем читать воспоминания артистки:
«Итак — опера… О главных персонажах. Виолетта — я, недоучившаяся певица. Когда меня посадили, мне было 24 года, не успела. Правда, в Магадане у меня были прекрасные учителя. Во-первых, конечно, Л. В. А во-вторых, Софья Теодоровна Гербет, замечательный концертмейстер, ученица Г. В. Пабста. (Уже когда Л. В. освободился и работал как вольнонаёмный, она, не выдержав мучений, повесилась ночью в лагере. Наутро Л. В. перед началом репетиции поднял оркестр, чтобы почтить память погибшего товарища. Это стало одним из пунктов обвинения при третьем аресте Л. В.: «Устроил панихиду по немке, покончившей с собой в знак протеста против советского режима».)

Альфред — Тит Епифанович Яковлев, большой, крупный мужчина с очень красивым тенором, большого диапазона, но, увы, не отличавшийся галантностью. Он был хорошим исполнителем русских романсов и народных песен. Очень хорошо пел «Вот мчится тройка удалая…».

Барон Дюфоль — Грызлов. Бандит в прошлом, с видом гориллы, «специалист» по часам, по кличке Часики. С очень приятным красивым баритоном.

Жермон, отец Альфреда — Гамид Тухватуллин. Певец, окончивший, если не ошибаюсь, Казанскую консерваторию… Флора (меццо-сопрано) — В. Полякова, врач (бас) — Т. Эре, Аннина, служанка Виолетты — Г. Козьмина, садовник — В. Кивимяки…

Костюмы решили делать в стиле портретов Ренуара и перенести время действия во вторую половину XIX века. У меня сохранились эскизы, это в большинстве своём художественные произведения…»

Премьера «Травиаты» состоялась на сцене драматического театра УСВИТЛ (Управления Северо-Восточных исправительно-трудовых лагерей).

Вот как описала её И. Зискина:

«Наконец, премьера. Успех был оглушительный. Меня и Л. В. на руках отнесли со сцены на второй этаж и без конца качали. У меня просто закружилась голова…

Были награждены мы грамотой, на которой был изображён Сталин, а Л.В. — снижением срока на полгода. «Советская Колыма» 31 марта 1945 года напечатала рецензию на «Травиату». Похвалила всех, правда, по именам никого не назвала: ни режиссёра, ни артистов — зэки же!»

В известном фильме-гротеске «Комедия строгого режима», поставленном по произведениям Сергея Довлатова, заключённые играют большевиков — Ленина, Дзержинского и других. И так увлекаются действом, что почти перевоплощаются в них. Зрителям, не знавшим истории, казалось, что это сплошная буффонада, не имеющая ничего общего с реальностью. Оказалось, нет. И уголовники, и «политические» с удовольствием отдавались искусству и даже срывали бурные аплодисменты у своих стражников…

Такова была фантасмагорическая реальность «страны победившего социализма»…

Читайте по теме:

Вячеслав Иванов: Эстонский тыл Александра Солженицына