Как казаки с гусарами Берлин брали

Берлинская экспедиция 1760 года — военная операция, проведённая в ходе Семилетней войны. Особого военного значения взятие Берлина не имело — это был рейд русских и австрийских войск с целью взять с города контрибуцию, — зато стало международно-политическим успехом и яркой демонстрацией силы русского оружия в крупном общеевропейском конфликте, получив политический резонанс: граф П. И. Шувалов по этому поводу высказался: «Из Берлина до Петербурга не дотянуться, но из Петербурга до Берлина достать всегда можно».

С берлинской экспедицией связана легенда, упоминаемая А. С. Пушкиным в «Истории пугачёвского бунта», о том, что Тотлебен [Готтлоб Курт Генрих фон Тотлебен — саксонский авантюрист и русский генерал; герой популярных в Западной Европе конца XVIII — начала XIX столетия литературных произведений, содержавших элементы авантюрного романа, типичный представитель своего времени — «золотого века авантюристов», — прим. автора] будто бы заметил сходство Пугачёва, участвовавшего в экспедиции в качестве простого казака, с наследником российского престола — будущим императором Петром III. И тем самым подал Пугачёву мысль стать самозванцем.

 

Война трёх баб

Семилетнюю войну часто называют «Нулевой мировой», «Войной трёх котильонов», то есть нижних юбок (выражение Фридриха Великого), а также «Войной трёх баб» — Марии Терезии, Елизаветы и маркизы Помпадур (последняя, как говорили, очень обиделась на Фридриха, назвавшего её именем свою собачку).

 

Семилетняя война стала наиболее масштабным конфликтом своей эпохи. Бои шли как в Европе, так и за океаном: в Северной Америке, в странах Карибского бассейна, в Индии, на Филиппинах. В боевых действиях участвовали огромные по меркам своего времени армии в сотни тысяч человек. В Семилетней войне приняли участие все европейские великие державы того времени, а также большинство средних и мелких государств Европы и даже некоторые индейские племена.

 

Эту войну считают колониальной, так как в ней столкнулись колониальные интересы Великобритании, Франции, Испании и Португалии; первой окопной (из-за применения в войне большого количества редутов и других быстровозводимых укреплений) и первой артиллерийской (число задействованных пушек с 1756 года — 2 на 1000 штыков, с 1759 года — 3-4 пушки на 1000 штыков и уже 5-6 пушек в 1761 году).

Основное противостояние в Европе происходило между Пруссией и Австрией — из-за Силезии, потерянной Австрией в Силезских войнах. Тогда прусский король Фридрих II за счёт этой богатейшей из австрийских провинций увеличил территорию Пруссии практически вдвое — до 199,8 тыс. кв. км, а население — более чем в два раза (до 5,43 млн человек).

 

Разумеется, Австрия хотела вернуть недавно потерянную Силезию. Французы рассчитывали захватить принадлежавший английскому королю Ганновер, а британцы традиционно решили защищать его с помощью мешков с золотом, целая армия которых была направлена прусскому королю. Сами британцы с интересом посматривали в сторону французских колоний в Северной Америке, Африке, на Карибах и в Индии. У испанцев были давние счёты и к англичанам, которые доставляли им много хлопот в Вест-Индии, и к португальцам — традиционным конкурентам на территории Южной Америки. Пруссия желала присоединить Саксонию и часть польских земель. Шведы хотели прусскую Померанию.

Так в Центральной Европе возникли два мощнейших блока: Австрия и Франция противостояли коалиции Англии и Пруссии. Фридрих, считая войну с Австрией неизбежной и сознавая ограниченность своих ресурсов, сделал ставку на «английское золото», а также на традиционное влияние Англии на Россию, рассчитывая удержать Россию от участия в предстоящей войне и тем самым избежать войны на два фронта. Переоценив влияние Англии на Россию, он, кроме того, явно недооценил возмущение, вызванное его договором с англичанами во Франции. В итоге Фридриху впоследствии пришлось воевать с коалицией из трёх сильнейших континентальных держав и их союзников, окрещённой им «союзом трёх баб». Тем не менее за шутками прусского короля в отношении его противниц скрывалась неуверенность в собственных силах: силы в войне на континенте были слишком неравными, а не имеющая сильной сухопутной армии Англия мало чем могла ему помочь, если не считать субсидий.

Решение о присоединении России к антипрусской коалиции императрица Елизавета Петровна приняла в 1757 году, когда из-за многочисленных поражений австрийцев возникла угроза взятия Вены, считавшейся союзником империи. К тому же чрезмерное усиление Пруссии входило в противоречие с внешнеполитическим курсом русского двора. Также Россия опасалась за положение своих недавно присоединенных Остзейских губерний.

У Фридриха же не было причин воевать с Россией, как не было и территориальных претензий. Более того, прусский король относился к России с подчёркнутым уважением. Известно, что, ознакомившись с мемуарами Христофора Манштейна (это бывший адъютант Миниха), он лично вычеркнул из них все места, которые показались ему оскорбительными для России.

Вот что писал Фридрих II об отношениях Пруссии и России: «Изо всех соседей Пруссии Российская империя заслуживает преимущественного внимания… Будущим правителям Пруссии также предлежит искать дружбы этих варваров». То есть он не просто желал наладить добрососедские отношения, но и своим наследникам советовал искать союза с Россией, предвосхищая тем самым заветы Бисмарка.

Семилетняя война завершилась в начале 1763 года в результате полного истощения воюющих сторон. Только убито было, по разным оценкам, от 1,5 до 2 млн человек.

После войны Фридрих подытожил причины, не позволившие его противникам раздавить Пруссию, хотя при их превосходстве в силе они вполне могли это сделать. Причин было, по его мнению, три: несогласие между союзниками (различие интересов, не позволявшее им договориться о совместных военных действиях); коварство Венского двора, предпочитавшего воевать чужой кровью; смерть Елизаветы Петровны, отпадение русских от коалиции и заключённый Петром III с Пруссией союз.

Россия в Семилетней войне

Россия действовала в Семилетнюю войну успешнее всех остальных сторон, одерживая блестящие победы в ключевых сражениях, но их плодами не воспользовалась и территориальных приобретений не получила. Последнее проистекало из-за внутренних придворных обстоятельств.

В конце 1750-х годов императрица Елизавета часто болела. Опасались за её жизнь. Наследником Елизаветы был её племянник, сын старшей дочери Петра Великого Анны — великий князь Пётр Фёдорович. До принятия православия его звали Карл Петр Ульрих. Почти сразу после рождения он потерял мать, в малолетстве остался без отца и занял отцовский голштинский престол. Принц Карл Петр Ульрих был внуком Петра I и внучатым племянником шведского короля Карла XII. Одно время его готовили в наследники шведского престола.

Воспитывали малолетнего голштинского герцога на редкость бездарно, основным педагогическим средством были розги. Это сказалось негативно на мальчике, чьи способности от природы, как считается, были ограничены. Когда в 1742 году 13-летнего голштинского принца выписали в Петербург, он произвел на всех удручающее впечатление своей неразвитостью, дурными манерами, презрением к России и православной вере. Идеалом великого князя Петра был Фридрих II. Как голштинский герцог Пётр являлся его вассалом. Многие опасались, что он будет «вассалом» прусского короля и после занятия российского трона. Что, собственно, и произошло, когда Елизавета Петровна скончалась.

 

Поэтому придворные и министры знали, что в случае вступления на престол Петра III Россия немедленно прекратит войну в составе антипрусской коалиции. Но Елизавета, ещё царствующая, требовала побед над Фридрихом. В итоге военачальники стремились наносить поражения пруссакам, но «не смертельные».

Как раз тогда, когда Фридрих уже активно зондировал через посредников возможность начала мирных переговоров, императрица Елизавета Петровна, заявившая однажды о своей решимости продолжать войну до победного конца, даже если бы ей пришлось для этого продать половину своих платьев, скончалась.

25 декабря 1761 года на российский престол взошёл Пётр III, который и спас от поражения Пруссию, заключив Петербургский мир с Фридрихом — своим давним кумиром. Пётр III предоставил Фридриху корпус под началом графа З. Г. Чернышёва [граф Захарий Григорьевич Чернышёв — русский генерал-фельдмаршал из рода Чернышёвых; прославился успешными действиями в годы Семилетней войны, в 1763-1774 годах возглавлял военное ведомство; первый генерал-губернатор Могилёвский и Полоцкий, владелец Чечерска, генерал-губернатор Москвы, — прим. автора] для войны против австрийцев, своих недавних союзников, и отказался от всех занятых русскими войсками территорий (Восточная Пруссия с Кёнигсбергом, нынешним Калининградом, жители которой, в том числе Иммануил Кант, уже несколько лет как присягнули на верность русской короне).

 

Берлин Фридриха Великого

В таких вот условиях и состоялся знаменитый рейд на Берлин. Население — около 120 тысяч человек [при правлении императрицы Елизаветы Петровны официальная численность населения Петербурга составляла 74 тысячи человек, из них 60% были мужчинами, — прим. автора], центр города — на двух островах посередине реки Шпрее. На одном из этих островов когда-то находилось славянское поселение Веролин, на другом, называвшемся Кёлльном, маркграф Бранденбурга Фридрих Железный Зуб в 1452 году построил замок. По берегам Шпрее находились кварталы простых горожан. На правом берегу их защищал земляной вал, на левом — каменная стена. Было 10 ворот, а простеньким оборонительным сооружением с единственным трёхфунтовым артиллерийским орудием были защищены лишь Котбусские ворота. Прусскую столицу оборонял гарнизон всего в 1200 человек, потому она не могла долго сопротивляться.

Впервые уязвимость Берлина показал Европе австрийский генерал Андраш Хадик со своим летучим отрядом в октябре 1757 года, на один день завладев городом.

После ряда успехов в кампанию 1759 года кампания 1760 года разочаровала союзников. Несмотря на подавляющее численное превосходство, они не смогли добиться решительных успехов, а 15 августа были ещё и разбиты при Лигнице. Столица Пруссии при этом оставалась незащищённой, в связи с чем французы предложили русской армии совершить на неё рейд. А чтобы побудить к этому русского командующего Салтыкова [граф Пётр Семёнович Салтыков — главнокомандующий русской армии в 1759-1760 годах, генерал-фельдмаршал, с чьим именем связаны наиболее крупные успехи русской армии в Семилетней войне, — прим. автора] , его австрийский коллега Даун предложил поддержать вылазку вспомогательным корпусом.

20 000 русских солдат под начальством Чернышёва и 15 000 австрийцев под начальством Ласси и Брентано выступили в Бранденбургскую область. Издали их прикрывал Салтыков со всей своей армией.

Перспектива грабежа королевской резиденции была до того привлекательной, что направлявшиеся туда австрийцы за 10 дней прошли форсированным маршем 400 миль без единого дня отдыха. Русский генерал Тотлебен, урождённый немец, долгое время проживший в Берлине, вёл авангард русского корпуса. А так как всё тут зависело от успеха первого прибывшего, то он так спешил, что уже 3 октября, на шестой день по выступлении из Бейтена в Силезии, с 3000 человек стоял под стенами Берлина.

В городе на тот момент находилось три батальона пехоты и несколько эскадронов конницы. В ночь на 4 октября после артиллерийской подготовки русские войска штурмовали столицу Пруссии, но были отбиты. Тотлебен был вынужден отойти к Кёпенику и дожидаться подкрепления.

Губернатор города генерал Ганс Фридрих фон Рохов хотел отступить перед лицом российской угрозы, но этому воспрепятствовали другие генералы — отставной Левальд и находившиеся на лечении после ранений Зейдлиц и Кноблох. Командир прусской кавалерии Зейдлиц сплотил около 2000 защитников и сумел отогнать русских от городских ворот.

Вскоре к Берлину подоспел корпус Чернышёва, усиленный 8-тысячным корпусом Панина, а также австрийский корпус генерала Ласси в количестве 13 тыс. человек. Одновременно к городу подступил на его защиту прусский корпус во главе с принцем Евгением Вюртембергским с 14 тыс. человек. Тем не менее баланс сил оказался в пользу антипрусской коалиции.

Вечером 8 октября на военном совете в Берлине ввиду подавляющего численного превосходства противника было принято решение об отступлении; не вступая в бой, прусские войска покинули город и отступили в соседний Шпандау. Преследованием отступавших занялся корпус Панина и Чернышёва. Но русская конница настигла лишь прусский арьергард, который и был уничтожен, а 1200 человек были взяты в плен.

Перед комендантом Берлина и городским магистратом встал вопрос: «Что делать?»

«Спросили моего мнения, и я сказал, что, по-моему, гораздо лучше договориться с русскими, нежели с австрийцами. Австрийцы — настоящие враги, а русские только помогают им. Они прежде подошли к городу и требовали формально сдачи, что, как слышно, числом они превосходят австрийцев, которые, будучи отъявленными врагами, поступят с городом гораздо жёстче русских», — писал в своих мемуарах прусский негоциант Иоганн Готцковски, который в дальнейшем вёл все переговоры с русскими.

Так в ночь на 9 октября гарнизон Берлина и городские власти решили капитулировать. Причём капитулировать не перед австрийцами, а перед русскими, слову которых они больше доверяли. Ранним утром в расположение русских частей прибыли прусские парламентёры с сообщением о согласии на капитуляцию. При этом в переговоры о выводе прусских войск (остаться должны были лишь остатки гарнизона) и капитуляции генерал фон Рохов вступил… с Тотлебеном. Между тем у стен города находились более высокопоставленные военачальники, и Тотлебен явно превысил свои полномочия: по уставу вести переговоры с пруссаками должен был Чернышёв как старший по званию.

 

Простыми, однако, переговоры не стали. Требование Тотлебена выложить четыре миллиона талеров контрибуции шокировало главу магистрата Кирхейзена, и его разбил инсульт. Дальнейшие переговоры вёл уже негоциант Готцковски, и сумма уменьшилась до 1,5 миллионов талеров. Из них 500 тысяч берлинцы заплатили наличными, а на остальное выписали векселя. Русские пленные, а таковых насчитывалось 1200 человек, освобождались. Трофеями были объявлены все королевские мануфактуры и арсенал.

Австрийцы, которых российское командование поставило перед фактом капитуляции города, были недовольны её условиями. Вопреки российско-прусским договорённостям, они завели часть своих войск на постой в Берлин; австрийский фельдмаршал Ласси был в ярости и заявил, что выделенные его армии 50 тысяч талеров — это подачка, и отдал город на разграбление солдатам.

Австрийцы были более заинтересованы в том, чтобы отомстить городу из-за прусского поведения в оккупированной Саксонии и на австрийской территории. Русские же (и особенно лично Тотлебен) были обеспокоены улучшением своей международной репутации, поэтому действовали с большей сдержанностью и подчёркивали своё уважение к жителям.

«Все улицы были полны австрийцами, так что для охраны от грабежа этими войсками я должен был назначить 800 человек, а потом полк пехоты с бригадиром Бенкендорфом, и поместить всех конногренадёров в городе. Наконец, так как австрийцы нападали на мои караулы и били их, то я велел стрелять по ним», — писал в своей реляции Тотлебен.

За предшествующие материалы антироссийской направленности русские приговорили двух берлинских газетчиков к экзекуции шпицрутенами, но в последний момент, уже раздев одного из них донага, помиловали по личному указанию Тотлебена (якобы после слёзных прошений Готцковски). Возможно, Тотлебен сам был инициатором экзекуции, так как лично фигурировал в упомянутых материалах. Тиражи местных печатных изданий русские сожгли.

Всего за рейд союзниками было захвачено около 18 000 ружей и 143 пушки, были возвращены австрийские и российские боевые знамёна, захваченные прусской армией во время боевых действий, было освобождено около 1200 военнопленных.

Узнав о том, что на выручку Берлину идёт Фридрих II, русские и австрийские части 12 октября покинули город. Австрийцы под командованием Ласси направились к Саксонии, а русские воссоединились со своей основной армией в окрестностях Франкфурта-на-Одере.

Главный благодетель берлинского рейда

За берлинскую экспедицию граф Тотлебен был представлен к ордену Александра Невского и званию генерал-поручика, однако не получил ни того, ни другого, а лишь грамоту с благодарностью за исполненный долг. А вот генералы Чернышёв и Панин были награждены орденами и повышены в звании.

Объяснение этому казусу, как и лояльности Тотлебена в переговорах с пруссаками, нашлось весьма быстро: 8 июня 1761 года ему предъявили обвинение в измене. Было установлено, что он поддерживал связь с Фридрихом II и принцем Евгением.

По воспоминаниям современников, Фридрих II, пришедший в отчаяние при известии о падении Берлина, успокоился, узнав, что в городе находится Тотлебен. А ведь тому было чётко приказано: «От города требовать знатную контрибуцию. Для обеспечения контрибуции взять из ратуши двух особ и от знатного купечества трёх особ в заложники. Тамошние арсеналы, пушечный, литейный дом, все магазины (армейские склады), оружейные и суконные фабрики вконец разорить. Жителям же города обид и разорения отнюдь не чинить».

Однако Тотлебен самовольно снизил сумму контрибуции, а потом и вовсе разрешил заменить большую часть серебра вексельными расписками. В качестве заложников Тотлебен взял не членов магистрата и крупных торговцев, а двух мелких купцов-иудеев. Нарушил он и приказ о разрушении фабрик и мануфактур: пороховой завод был взорван (при подрыве погибло 15 русских солдат), а вот литейный завод, как и монетный двор, были лишь выведены из строя (от полного подрыва Тотлебен отказался ввиду близости жилых домов), был сохранён арсенал (из него забрали пушки), за символическую сумму была реквизирована соль из магазинов, на местных складах были куплены (!) элементы обмундирования (сама суконная фабрика, которая обеспечивала прусскую армию мундирами, также не была уничтожена).

Все договорённости с пруссаками Тотлебен достиг самостоятельно, без ведома командующего — графа Чернышёва. Выступавший посредником с прусской стороны купец Готцковски вспоминал о разговоре с Тотлебеном: «Мне нравится ваше усердие во благо города и берлинцев, — сказал мне его сиятельство граф Тотлебен. — Я велю, чтобы принесли на площадь несколько сотен старых и негодных ружей. Казаки сломают их и побросают в воду. Таким образом, и это приказание будет мною для вида исполнено».

 

В ходе следствия также выяснилось, что сразу после Берлинской экспедиции Тотлебен купил имение в Пруссии [Тотлебен всё отрицал, но полвека спустя в прусских архивах были обнаружены документы, свидетельствующие о его предательстве, — прим. автора].

По итогам разбирательства в 1763 году Тотлебен был приговорён к смертной казни, но взошедшая на престол Екатерина II его помиловала и разрешила выехать… в Пруссию. В 1769 году она разрешила отставному генерал-майору Тотлебену возвратиться в Россию. Он воевал против османов в Имеретии и захватил Кутаиси, получил из рук Екатерины орден Александра Невского, стал генерал-поручиком. Из Грузии был отозван по причине плохих отношений с союзными России грузинскими князьями. Скончался лихой кавалерист от простуды в 1773 году во время боевых действий в Польше.

Сейчас можно только гадать, как бы в дальнейшем развивалась история Европы, не скончайся Елизавета Петровна. Нелогичный конец прусской кампании не принёс России каких-либо территориальных приобретений. Но победы русских солдат не пропали даром: авторитет России как мощной военной державы возрос, ибо тогда в международных отношениях решающий вес имела позиция государства, располагающего наибольшей военной силой.

Читайте по теме:

Ништадтский мир: когда кончается терпение