Адам и Евица: репортаж из Косово
Несмотря на то, что нам запрещен въезд на территорию Косово, контакты с братским народом – сербами, проживающими на этой многострадальной земле, – мы, разумеется, поддерживаем. Одно дело – недовольство политиков, совсем другое – дружеское общение с хорошими людьми. А люди там живут, между прочим, очень даже хорошие. Вот маленький пример.
Адем из Призрена на старости лет свихнулся. Сдвинулся. Тронулся. 88 лет – не баран чихнул. Но тронулся пораньше, где-то в 80. А именно: тронулся в сторону православной церкви в родном городе, бывшей столице Неманичей, и потребовал крещения: «Хочу стать православным. Адамом хочу быть». Такие заявления в городе, откуда были изгнаны почти все христиане после погрома 2004 года, мягко говоря, диссонировали с общим радостным настроем по поводу очищения города от проклятых православных сербов и о душевном здоровье, как посчитали многочисленные родственники Адема, ну никак не свидетельствовали. И эти многочисленные родственники решительно отказались от общения с дедом, сменившим веру.
«Их дело! – говорит дед Адам, смахивая слезу. – Я веру не “сменил”, а вернулся к истинной: мы же все раньше были христианами!»
Когда говорят, что из Призрена, древнего сербского города, были изгнаны почти все сербы, много значит вот это «почти»: здесь или рядом с городом оставались несколько самоотверженных священников, со временем сюда вернулась Призренская духовная семинария, и сейчас она работает, несмотря не только на многочисленные материальные затруднения, но и, скажем осторожно, не очень дружелюбное окружение. А еще к «почти» относятся две женщины: Евица Джорджевич и ее дочка Милица, которые в течение всего времени, и террора в отношении сербов в том числе, были единственными православными в этом городе. Сербское телевидение не так давно сняло фильм о Милице. Запомнился кадр из него: девчушка молча смотрит в окно во двор, где играют албанские дети, но гулять не идет, потому что это просто-напросто опасно: могут не только побить. Молча смотрит, а мама Евица плачет. Так и жили взаперти несколько печальных лет, урывками выбегая за продуктами, вжав голову в плечи. До тех пор, пока не появился Адам.
– Здесь, в Призрене, да и вообще в Косово и Метохии, творилось такое, что волосы дыбом встают! Что вытворяли с сербами те, которые говорили, будто бы молятся Богу, а на самом деле отвергали Его своими делами! – говорит Адам. – Как можно молиться Богу, но ненавидеть другие народы? Вести войны. Убивать. Отнимать дома. Насиловать. Грабить. Осквернять церкви. Насмотрелся я на это дело, и, понимаете, появился у меня протест в душе. Этот протест и привел меня в храм, а потом уже – к Евице и Милице: надо же было помочь! Ну, и стал помогать, ничего особенного тут нет.
Сначала Адам выносил Милицу на руках на прогулки по городу, потом, когда та подросла, просто сопровождал ее. Потом стали выезжать в монастырь святых Архангелов неподалеку, где снова начались богослужения. Идиллия, казалось бы: старенький дедушка гуляет с внучкой, а рядом счастливая мама. Да, было бы идиллией, если бы не вся предыстория.
Так или иначе, дед Адам взял на себя заботы и хлопоты о Джорджевичах, вызвав очередные недоумения и отторжение тех, кого в Призрене сейчас больше. Но вместе с тем и – уважение, благодарность и почтение вновь живущих здесь православных. Ставшая уже привычной картина: в воскресенье или другой праздник к деду Адаму, идущему в соборный храм великомученика Георгия, идут люди, чтобы поприветствовать и поблагодарить его «за то, что остался человеком в эти бесчеловечные времена».
Много спорят о национальности деда. Одни говорят, будто он – албанец. Другие утверждают, что – «торбеш». Так сербы называют славян, перешедших в «турску веру» по меркантильным соображениям: за отказ от Православия турецкие власти выделяли продукты, а кошелки («торбы») с едой ставили на порог дома – для виду. Чтобы и другие призадумались, что лучше: подыхать с голодухи в своем Православии или «жить, как все нормальные люди». Большинство предпочитали голодать. И отношения между православными и «торбешами», представителями вообще-то одного народа, полны ненависти и презрения. Кстати, многие говорят, что монастырь святых Архангелов сожгли во время погромов именно потомки когда-то православных сербов, перешедших в ислам… Адаму все эти разговоры о национальности претят: «Хватит уже! Мы – Христовы!»
На Литургии он чаще всего сидит – силы уже не те. Сидит, целиком погруженный в себя и молитву. Отыскивает уголок, где можно побыть незаметным и спокойно побеседовать с Богом. Другие прихожане, несмотря на южный темперамент, его не отвлекают: молитва деда Адама настоящая. По крайней мере об этом говорят его дела.
Комментарии закрыты.