«Слушай, сейчас вообще некогда: дел невпроворот — переговоры, договоры, контроль над отгрузкой, то-сё… Давай на следующей неделе. А, нет: тоже не могу. Минут 15 есть, не больше». Угу, посидишь с вами в уютной обстановке, думаю. Раз так, буду вас доводить тревожными вопросами. Явился и влепил с порога:
— Сейчас у вас прекратились все контакты с давними партнёрами — Эстонией, Финляндией и прочими, вот. Не можете лес свой/мой/наш поставлять. Сильно страдаете?
По реакции понял, что встреча будет длинней. На то и рассчитывал:
— Здесь вопрос в том, «не можем» или «не хотим», или одно совмещается с другим. С одной стороны, конечно, грустно: наблюдаешь своими глазами, как рушатся связи, которые налаживали вместе с надёжными партнёрами, а то и друзьями, собственными руками в течение десятилетий. Не только грустно — тут впору ужаснуться: ребята «с той стороны», действительно ставшие если не друзьями, то уж приятелями точно, вынуждены отказываться от сотрудничества, которое обеспечивало им вполне себе достойную жизнь. Это как будто ты стоишь и видишь, как грустный чувак забрался в ноябре на мост и собирается сигануть в реку (если о воду не разобьёшься, то воспаление легких схватишь точно) и объясняет собравшейся толпе, мол, «жизнь така», вынужден подчиниться новым правилам. Интересные какие правила, — думаешь, — назло мужу сяду в лужу, ага. Назло русским, вновь объявленными нехорошими (бывали случаи в истории), расфигачу себе дом и рыло заодно. Ну-ну.
С другой же стороны, «business is business», как ни крути — ты должен что-то делать. Наблюдающая толпа не сказать чтобы сильно тебе сочувствовала: смотрит-то с интересом, но с каким-то плотоядным. Ладно, ты сейчас сиганёшь, а мы твоё место займём ой с какой радостью. Не хочешь/не можешь покупать лес у русских — в очередь выстроились Китай, Египет, Казахстан, Турция, Азербайджан, Корея, Узбекистан, Киргизия, Белоруссия… И продажи леса у русских растут. Они ж не идиоты: если ты приболемши на голову, то они-то не обязаны в одной палате с тобой сидеть — будут себе торговать дальше. Что неплохо, надо сказать, получается: по сравнению с четвёртым кварталом прошлого года в первом квартале года текущего рост экспорта древесины только в маленькой (по русским меркам) Вологодской области составил 30%. Увеличение объёмов отгружаемой за рубеж лесопродукции наблюдается практически по всем видам: пеллетам — на 69%, пиломатериалам — на 40%, ДВП — на 29%, бумаге и картону — на 21%, ДСП — на 2%, а также фанере — в 4,2 раза и необработанной древесине — в 2,9 раза.
Понятное дело, в таких условиях что Финляндия, что Эстония, что другие страны ЕС просто вынуждены искать замену российскому лесу — сейчас его импорт невозможен из-за пресловутых санкций: ограничения коснулись даже дров и щепы во всех формах, а также необработанной древесины и пиломатериалов. И искать замену приходится у себя: Финляндия, например, наращивает объёмы вырубки собственного леса, сообщает Yle. Спрос на древесину в Суоми, согласно прогнозу, вырастет. А так как импорт из России остановлен (а из стран Балтии и Швеции в последнее время заметно сократился), Финляндия вынуждена будет сама увеличить объёмы вырубки лесов. И, если верить скептикам, то древесины по квотам на вырубку на всех не хватает, поэтому производство продолжат лишь крупные промышленники, которые в состоянии заплатить высокие налоги, а небольшой и средний бизнес по деревообработке там просто обанкротится.
Но есть скептики и в России — куда ж без них. Скепсис вообще полезен.
— Ладно, — говорят, — лес мы вовсю продаём. Но не останутся ли от того же вологодского, положим, леса рожки да ножки — при таких-то объёмах продаж? Пойдёшь за грибами-ягодами, глядь — пеньки да пустыня. Зато китайцы с узбеками и корейцами в шоколаде. Обидно, мягко говоря. Сахарской автономной области нам бы не надо — нам свежий и чистый воздух нужен. С соснами, лиственницами, берёзками опять же. Проще говоря, лес вырубать нужно и можно, но ни в коем случае нельзя забывать и о лесовосстановлении — то, чем будут дышать внуки и правнуки, небезразлично.
— Для паники оснований нет, — говорит один из собеседников, он работает в каком-то важном лесном департаменте Северо-Запада России. — В так называемый «докризисный период», то есть перед началом пандемийной катастрофы, заготовка леса в Вологодской области составляла 18 миллионов «кубов», и это при расчётной лесосеке в 29 миллионов. А в 2022 году было заготовлено 14,6 миллионов. Поэтому никакой объём изъятия не превышается, можно быть спокойным. Все показатели по лесовосстановлению утверждены в национальном проекте «Экология» и региональном проекте «Сохранение лесов» — этот проект выполняется не просто полностью, а с превышением аж в 2%. Да, лесопользование в регионе очень интенсивное, Вологодская область занимает 3-е место по России по объёмам лесозаготовки — больше её заготавливают только Иркутская область и Красноярский край. Но область входит в пятерку российских регионов, где и лесовосстановление идёт на должном — высоком — уровне. И никаких оснований для панических криков в стиле «скоро от леса останутся одни пеньки» просто нет — есть основания для продолжения работ по лесовосстановлению. Никто голую землю оставлять не собирается — в этом, кстати, мы всегда и полностью были согласны с нашими (увы, бывшими) коллегами из Эстонии и Финляндии. Кстати, некоторые практики того же RMK, например, чрезвычайно ценим и уважаем. Тут, как говорят молодые, полный респект.
— Так что не нервничай, не переживай, — говорят мне мои собеседники. — Прости, мы побежали: времени и правда мало — работать нужно. Сейчас не до болтовни.
Принцип «назло мужу сяду в лужу», может быть, и привлекателен в первое время, но уж последствия его весьма плачевны. Особенно если вы в разводе, и муж давно ушёл. Стоило доводить до этого? Sapienti sat.
Читайте по теме:
Пока не грянули санкции, или Как в Эстонию российскую древесину завозили