Жизнь Церкви разнообразна. Возьмём ту же географию: где-то Церковь живёт в хороших (сейчас это называют «комфортных») с мирской точки зрения условиях, где-то — в более жёстких, а то и жестоких. Повторяю: опять же с мирской точки зрения. Но далеко не всегда, как показала история и существующая практика, мирское благополучие является синонимом духовного преуспеяния. А то и наоборот: внешне, казалось бы, всё хорошо и купола золотые, а внутри — запустение, печаль и уныние. Не зря же говорил один из святых прошлого века преподобный Серафим Вырицкий: «Придёт время, когда не гонения, а деньги и прелести мира сего отвратят людей от Бога и погибнет куда больше душ, чем во времена открытого богоборчества: с одной стороны, будут воздвигать кресты и золотить купола, а с другой — настанет царство лжи и зла. Истинная Церковь всегда будет гонима, а спастись можно будет только скорбями и болезнями. Гонения же будут принимать самый изощрённый, непредсказуемый характер. Страшно будет дожить до этих времен».
Вместе с тем жизнь Церкви не останавливается — настоящая Церковь как жила, так и продолжает жить, молиться и трудиться. Это-то и утешает, это и пробуждает настоящий, живой интерес к тем, кто не только называется христианином, но и подтверждает это своё название собственной жизнью. Такая жизнь не всегда проходит в блеске золота. Вот небольшой пример из России, пока, увы, закрытой для путешественников, могущих оценить справедливость мнения автора. Впрочем, в самой России его разделяют многие христиане.
Не с нуля, а с минуса
— То есть как — «без административного ресурса»? Сами, что ли? Как?!
Удивление, даже изумление молодого епископа было неподдельным. В течение двух лет обитель на берегу озера, затерянного в провинциальных лесах, была восстановлена. Не просто «с нуля» — с минуса: несколько десятилетий на месте подвигов средневековых святых находилась психбольница для инвалидов, но потом и она была уничтожена, и на когда-то живописном озёрном берегу зияла унылая пустота — как символ невечности всего в этом скорбном и жестоком мире. Но гляди ж ты — всего через два года после появления указа о восстановлении обители — вот она: скромная, но крепкая. И литургия ежедневно, и паломники постоянно. Причём не просто паломники, а самые настоящие трудники — люди с удовольствием и радостью предлагают свои силы для монастыря. Когда видишь, что монастырь действительно восстаёт — даже не из руин, а из ничего, — силы возрастают многократно. Кто на день-два приезжает за сотни вёрст, а кто и на неделю или месяц: «Чем в круизах деньги просаживать, лучше мы духовным капиталом займёмся, — шутят. — Да и какие сейчас круизы — не до жиру».
Но к радостному удовлетворению от исполнения собственного указа примешивалось и другое чувство. То ли досады, то ли обиды. Молодой епископ, недавно прибывший на совершенно неизвестную ему землю, к абсолютно чужим ему людям, не мог не сравнивать количество прихожан, собравшихся здесь и сейчас, в восстановленной обители, с той пустотой, которую он с горечью видел на службах, которые возглавлял сам. Если не считать священников, обязанных присутствовать на «его» литургиях, то людей-то на службах, считай, и не было почти — три-пять человек, редко десять. Эта зияющая пустота и дала ему повод не только думать, но и говорить об испорченности, вопиющей бездуховности и отсталости малопросвещенного евангельским светом пасомого им «народа». Пенял старым священникам за их плохую работу на духовной ниве. Сурово критиковал священников молодых. Те звонили прихожанам и униженно, с извиняющимися нотками в голосе, просили прийти с семьёй на «праздник, на котором будет сам владыка». Убеждали, просили, умоляли — нет, не помогали ни службы с собственным участием, ни даже «развлекалочки» в виде всевозможных «акций», приуроченных к какому-либо празднику или памятной дате: Дню защиты детей, например, когда в небо запускали сотни специально приобретенных надувных шариков.
По подсказке доверенного и особо приближенного лица — своего пресс-секретаря — придумал, как казалось, беспроигрышный способ привлечь паству на свои службы: просто отменял в это время службы во всех остальных многочисленных храмах бездуховного и капризного города. Не помогало: не шли люди.
Здесь же, в каком-то захолустье — то, что и надеялся он видеть на каждой службе: десятки, если не сотни человек. И не толпы, не «массы» — люди. Без всякого «административного ресурса».
Немного утешившись во время трапезы, поделился своим горем с настоятелем обители, монахом «из старых», которого отправил сюда во время оно, освобождая монастырь в городе для юных перспективных кадров, восстанавливать обитель. Тот удивился: не знаю, говорит, владыка. Никогда не было такого, чтобы люди не помогали, не приходили. Мы бы иногда и хотели побыть в одиночестве, чтоб помолиться как следует — так даже в угрюмом слякотном ноябре придут. Что тут поделаешь — смиряемся.
Утешившись чуть больше, спросил в лоб, глядя прямо в глаза этому ссыльному монаху: «Почему к вам народ идёт, а к нам — нет? Почему?» Тот не стал увиливать. Вздохнул поглубже, набрал воздуху и прошептал в ответ: «Владыка, а вы с любовью к людям не пробовали? Помогает, я знаю».
Возвращаясь в город, молчал. С брезгливостью смотрел на эти надоевшие ёлки, сосны, берёзы. Сидевший на заднем сиденье пресс-секретарь попытался отвлечь от мрачных мыслей, завёл разговор о предстоящей поездке в столицу. Рявкнул на него. Водитель втянул голову в плечи. Секретарю потом «скорую» вызывали — сильно, говорят, переживал. Ничего, валерьянкой отпоили.
Рассказ, как может показаться, без концовки. И это не случайно. Кто-то мне советовал сделать его «похудожественнее», поведать о том, как этот епископ (многие считают, что образ собирательный) вдруг понял урок и стал вести себя по-другому. Кто-то говорил, мол, ничего полезного для души: одно осуждение и глухой ропот. С обоими мнениями не согласен. «Художество» было бы неправдой — сказки или бухтины в других рубриках. Судить-рядить или роптать — честное слово, нет ни желания, ни права. А вот сделать вывод, в каком случае Христос становится заметнее, мне кажется, можно. Вдруг сделают его и те, которые морщились от «этого захолустья».
Да, дорогие эстоноземельцы: в ваших краях золота на куполах маловато. В этом смысле вам здорово повезло, и у вас почти «захолустье» — так радуйтесь, пользуйтесь моментом. Я серьёзно.
Мнения из рубрики «Народный трибун» могут не совпадать с позицией редакции. Tribuna.ee не несёт ответственности за достоверность изложенных в статье фактов. Если вы имеете альтернативную точку зрения, то мы будем рады её также опубликовать.