Не мог критически не отметить: на паркете у подсвечника с южной стороны следы от упавших горящих свечей. «В самом деле, — думаю, — могли бы и почистить! Дело ли: такой беспорядок!»
Но решил проявить снисходительность, к тому же отец Роман Баннак, служащий диакон, предложил рассказать подробнее о храме, приходе, а заодно об истории возмутившего меня беспорядка. Вот что рассказал отец Роман:
— Православная община была в Дрездене ещё до возникновения храма, в начале XIX века. Дрезден — столица Саксонии, и здесь были посольства, представительства различных европейских государств, в том числе России. И в начале XIX века произошло одно событие, которое способствовало стремительному росту православной общины. После битвы за Дрезден 30 августа 1813 года русские, прусские и австрийские войска вошли в город. Таким образом, столица Саксонии находилась под российским управлением, и вот из тех-то военных и дипломатов и сформировалась большая православная община города. Довольно быстро у такой мощной общины появилась возможность построить и этот великолепный храм: один из прихожан, тайный советник Семён Викулин, работавший в посольстве, был ктитором строительства, другие люди жертвовали по силам. А Гаральд Юлиус фон Боссе, петербургский архитектор, бесплатно сделал чертежи для церкви. Так что храм был в основном построен на пожертвования прихожан — лишь седьмая часть средств на строительство шла «по официальной линии», от российского престола, а все остальные средства внесли сами прихожане. Строительство началось в 1872 году, а через два года храм был уже освящён. С тех пор службы здесь практически не прекращаются.
В своё время членом нашей общины был и Фёдор Михайлович Достоевский, здесь была крещена его дочка Люба, и в дневниках супруги писателя есть подробное описание домашнего храма, который был предшественником этого, как Достоевский усердно молился здесь. То есть писателя влекла не только знаменитая картинная галерея Дрездена, куда он, по воспоминаниям, ходил почти ежедневно.
Здесь же, в Дрездене, родился и был крещён Пётр Аркадьевич Столыпин, будущий великий российский государственный деятель. Сергею Васильевичу Рахманинову община благодарна не только за его прекрасную музыку, но и за большое пожертвование угля, благодаря которому храм смог выжить в голодные и холодные годы.
Здешнее общество всегда нашему храму помогало — саксонцы любят Россию. Храм почти никогда не был закрыт, даже в самые страшные времена. Единственное исключение — это Первая мировая война, когда по приказу дрезденской полиции церковь опечатали на время. Причина объяснена довольно наивно и просто: «Поскольку мы не понимаем язык православного богослужения, неизвестно, за победу какого именно оружия здесь молятся». Мы даже зауважали дрезденскую полицию: настолько она, видимо, верила в силу церковной молитвы, что со страху даже церковь закрыла. Но всё остальное время, даже в Третьем рейхе, несмотря на всевозможные трудности, храм действовал, молитва здесь не прекращалась. Нацисты пытались сыграть на разнице в политических взглядах эмигрантов, беженцев из России, хотели перетянуть их на свою сторону, но ничего, конечно, не получилось.
А во времена ГДР костяком общины храма были… советские военные. Несмотря на назойливые политзанятия, солдаты и офицеры, включая высшие чины, приходили на службы и молились здесь. Это не значит, что военные приходили сюда ротами или полками, но малая часть офицерского корпуса была постоянными прихожанами.
При ГДР, где Церковь не подвергалась таким страшным гонениям, как в СССР, на неё смотрели, скорее, как на «культурное наследие»: сюда, в храм, направляли на практику певцов знаменитой оперы Земпера, старейшего оперного театра Германии. Правда, мало что понимали эти певцы: им давали распечатку богослужения латинским текстом, ноты, и те пели. Но даже такой способ помог сохранить литургическую жизнь церкви. Кстати, я не уверен, что все хористы Советского Союза, исполнявшие духовные песнопения в то время, понимали, о чём идет речь в исполняемых ими произведениях Рахманинова или Бортнянского.
Внутреннее убранство храма, по мнению многих, особенно тех, кто приезжает из России, не самое пышное. Нынешняя община не из богатых — типичная история для прихода за границей. Кроме того, нужно иметь в виду, что мы арендуем помещения у Русской Зарубежной Церкви, и любые работы, инициативы по украшению, очистке храма требуют долгих и муторных согласований не только с собственником, но и с организациями охраны культуры. Бюрократия страшная. Поэтому оперативно решить какой-либо вопрос очень сложно.
Но главное, по моему убеждению, — это не финансовое благополучие. Впрочем, не только по моему, но и по нашему общему убеждению: нам гораздо дороже то, что община храма дружная, люди всегда готовы помочь друг другу, ближнему и дальнему. И обстановка здесь такая… семейная, добрая — вы только что слышали, как одна девушка говорила: «Слава Богу, что я могу ходить сюда, в этот храм!» Так считают, я знаю, многие. Если бы были разделения, озлобленность какая-то — не было бы у нас сотен прихожан, правда? Вон, на отце Георгии дети висят, как ёлочные игрушки, — он и не сопротивляется уже, несмотря на свои семьдесят лет. Было бы такое, если бы община не дружила?
И община растёт — всё больше молодых приходят в храм. Что радует, приходят не «по традиции», а по зову сердца, стремясь действительно разобраться в Православии, богослужении, воспринимают его всерьёз. Часто стоят на службе с текстом Литургии: «Я должен понимать, о чём идёт речь, я хочу знать службу!» Вот такое серьёзное, уважительное отношение очень радует. Конечно, у нас есть и воскресная школа, и занятия по катехизису, и другие встречи, так что дел, слава Богу, много.
Есть и немцы. Причём уже не такие, которые «пришли послушать пение», а ищущие Христа по-настоящему. Часть из них (простите, дорогие немцы!) пришли сначала как супруги русских жён-мироносиц наших дней и, увидев красоту Православия, остались в храме. А часть — в результате долгих и мучительных интеллектуальных поисков, размышлений, терзаний. Потом ездят по монастырям, приезжают, рассказывают, снова думают — ну, пусть думают, читают.
Есть и сербы, грузины, украинцы — всех много. Кстати, мы раньше и не знали, кто русский, а кто украинец, до всех этих печальных событий: всем было абсолютно всё равно, кто ты. Молимся о том, чтобы вернуться к такому спасительному безразличию. Судя по тому, что никаких конфликтов, слава Богу, нет, Господь слышит наши молитвы, и храм действительно можно назвать домом мира. Очень надеемся, что так оно и будет. В самом деле, какая разница тому же отцу Георгию, какой ребёнок взгромоздился на него — русский, украинский, сербский или немецкий: тяжело-то одинаково. Так, наверное, и Богу с нами со всеми нелегко.
А бывает разное. Звонили с пожеланиями «гореть вам всем в аду» (некоторые протестантские священнослужители с запада Германии проявили такое человеколюбие), были акты вандализма — оскверняли храм…Но в Дрездене ещё ничего — в Лейпциге или Берлине, а уж тем более на западе страны хуже.
Но мы всё равно убеждены, что Христос не оставит. У нас есть примеры Его спасительной помощи. Вот вы говорите, на полу следы огня от свечей, что пора бы этот пол заменить, да? Так скажу вам, что следам этим уже 78 лет, а «свечи» эти зажгли бомбардировщики — британские и американские. Во время той памятной и страшной бомбардировки Дрездена, уничтожившей город в феврале 1945 года, в подвале храма спасались от смерти больше двухсот человек со всей округи. Священник находился наверху, молился. Впрочем, молились все. В окно залетела зажигательная бомба — батюшка схватил её голыми руками и вышвырнул на улицу. Руки обгорели, но и люди, и храм были спасены. Если обратите внимание — все здания в квартале, где находится наша церковь, поздней постройки. И понятно, почему: прежние были уничтожены до основания. Все — за исключением храма во имя преподобного Симеона Дивногорца. А все люди, бывшие в храме, спаслись. И я думаю: если Христос спас тогда из ада людей, нашедших убежище в храме, то спасёт от нынешнего ада и нас. Только бы нам оставаться с Ним.
Читайте по теме: