Воскресный антидепрессант Любиной: Страдания очкарика

Здравствуйте, я очкарик!

Полжизни назад я даже и не представляла себе, что однажды настанет момент, когда все предметы, расположенные на расстоянии дальше вытянутой руки, превратятся в размытые пятна.

Под шкафом

Искажение предметов в пространстве началось примерно в третьем классе. Я тогда читала просто сверхмного: и в школе, и дома. А ещё время от времени случался коллапс, как мне казалось, вселенского масштаба: где-то в ночи посреди сто пятого сладкого сна я вдруг вспоминала, что забыла выучить стихотворение на завтра. Вместо того, чтобы перевернуться на другой бок и спокойно спать дальше, я тихонько, чтобы не разбудить взрослых, вставала и как можно бесшумнее добиралась до ранца. Часть расстояния я преодолевала на цыпочках, часть — по-пластунски или на четвереньках. С такими навыками беззвучного перемещения меня явно надлежало отправить в разведшколу преподавателем, а не в очередной класс ученицей!

Добыв вожделенный учебник, я отползала назад — под одеяло или к окну. Под одеяло — если в моём распоряжении был фонарик или часы с подсветкой, к окну — если единственным источником света был уличный фонарь. Ну, и луна иногда.

Один раз таким вот экзотическим образом я реально учила «Ночь, улица, фонарь, аптека, Бессмысленный и тусклый свет. Живи ещё хоть четверть века — Всё будет так. Исхода нет…». Исхода не было у Блока, а у меня он был — перестать портить зрение и идти спать. Но тогда мне это казалось невозможным, и спать я отправлялась, только выучив всё до последней строчки.

Навык, приобретённый от вынужденного заучивания, пригодился, когда с уроков я переключилась на нелегальное чтение… взрослой литературы. Мама с папой резонно полагали, что чтение Эмиля Золя, Мориса Дрюона, Густава Флобера, Лиона Фейхтвангера и им подобных — точно не для ребёнка, учащегося в третьем-пятом классе. Даже приключения вечно неунывающих мушкетёров долгое время оставались под запретом (фильм не в счёт).

С мушкетёрами мне, правда, повезло больше, чем с Дрюоном: как-то в Новый год родители отправились в гости к соседям, а меня положили спать — мол, не надо ребёнку распорядок дня сбивать. Я же рассудила, что это опрометчивая роскошь — зря терять столько свалившегося даром времени, и провела новогоднюю ночь в чтении Дюма.

А вот с прочей мировой классикой было уже не столь удачно. Дома постоянно находился кто-то из взрослых, из-за чего мне пришлось выработать специальный механизм утаскивания книг и их поглощения. На моё счастье, та же «Библиотека всемирной литературы» выпускалась в суперобложках, которые позволяли скрывать отсутствующий на полке томик, а вот исчезновение других книжек я маскировала, меняя их расположение на полке или увеличивая между ними расстояние.

Читать приходилось за шторами, под шкафами (в прямом смысле) и даже за диваном. В общем, я овладевала книгами и «благодаря», и «вопреки».

От такого не всегда комфортного чтения зрение не могло не сесть. Хотя недавно умные врачи высказали предположение, что моя близорукость наступила не от чтения впотьмах, а от нервных перегрузок и стремления быть лучшей.

Ухудшение зрения вело к тому, что я всё больше стеснялась и становилась всё меньше общительной. Попытки родителей заставить меня носить очки результата не возымели. Зрение садилось, я меньше общалась с друзьями и всё больше читала.

Очки на меня всё-таки надели. И сделал это дед. Я тогда училась в седьмом классе и временно проживала у них с бабушкой (родители в очередной раз переезжали к новому месту службы). Спрашивать моё мнение дедушка, разумеется, не счёл нужным, но вот оправу они с бабулей выбрали самую дорогую. В нашей семье так уж было заведено: задача внучки — быть усидчивым, послушным ребёнком и хорошо учиться; задача взрослых — с малолетства девочку любить и баловать.

К сожалению, с оправой вышла неувязка: она была эффектной, но крупные и толстые стёкла детское личико не только не украшали, но и делали его похожим на черепаху из мультика про львёнка, который лежал и смотрел на солнышко, о чём нам и пел голосом Олега Анофриева. Увы, выбор оправ тогда был очень ограничен, а тонких стёкол ещё не придумали.

 

(Забавно, но ровно такую же оправу, только в зелёном, а не розовом цвете, я примеряла несколько недель назад, причём по собственной же инициативе.)

В общем, я продолжала манкировать очки при походах в школу и на прогулки, но вот телевизор дома смотрела уже только в них.

Дорогая забава

Ситуация радикально переменилась, когда я устроилась на работу в банк. Рядом с офисом располагалась весьма дорогая даже по тем временам оптика. И вот тут я поняла, что очки — это такой же элемент украшательства, как и нарядное платье, шубка или туфельки. Только теперь стёкла изготавливают из пластиков самой разной толщины, а дужки — из металлов (включая драгоценные), пластика, красного дерева, кости, бивня, черепахового панциря…

Так у меня появились очки для работы, очки для дома, а ещё для прогулок, занятий спортом, свиданий и для всяких других случаев жизни. И это не считая очков солнцезащитных. Тут уж мои хотелки я притормаживала лишь из-за кругленьких сумм, которые приходилось выкладывать за каждую из обнов.

 

С течением времени привычка нет-нет да прикупить пару-другую очков никуда не делась. Только сейчас очки, к счастью, перестали быть похожи на поделки туземцев, которых конкистадоры только что одарили висюльками, конфискованными с бабушкой люстры. Вот и последнее моё приобретение — сама скромность: тонкая оправа из малинового пластика, обтянутая малиновой же джинсой. Прекрасное лекарство от нашего зимнего авитаминоза, не правда ли?

Полезная древность

Очки — изобретение древнее. В ходе раскопок в Египте были найдены хрустальные линзы, датированные III-II тысячелетием до нашей эры. Тогда они использовались как вставные глаза у статуй, причём форма и оптические качества такого глаза были близки к реальным. Самые же старые очки были найдены в гробнице фараона Тутанхамона: два тончайших спила изумруда, соединённых бронзовыми пластинами в виде оправы.

В развалинах древнего дворца на Крите была обнаружена линза из хрусталя, время изготовления которой относится к 1600 году до нашей эры. Возраст линз, найденных при раскопках Трои, датируют примерно 2500 годом до нашей эры.

Много линз было обнаружено при раскопках в Греции, Италии, Египте. Миниатюрные греческие геммы свидетельствуют о том, что линзы в качестве лупы использовались намного раньше дошедших до нас свидетельств об увеличивающем эффекте линз. Древние греки пользовались оптическими линзами из шлифованного горного хрусталя.

В Месопотамии были найдены первые линзы из стекла, примерный возраст которых относится к V-IV векам до нашей эры.

В Х веке уже нашего времени увеличение букв за счёт использования шаровидного куска стекла было описано арабским учёным Альхазеном. Его считают одним из первых создателей очковой оптики. Он писал о возможности применения стеклянного шара для людей со «слабыми», как он писал, глазами.

В 1240 году труд Альхазена был переведён на латынь, и эстафету приняли европейские монахи-учёные. Термин «линза» ввёл французский монах Роджер Бэкон. Это слово — «линза» — переводится с латыни как «чечевица». Линзы делали из горного хрусталя, кварца и берилла, впоследствии линза из берилла была названа «брил» — «brill», что в переводе с немецкого означает «очки, очочки».

Официальными изобретателями очков принято считать доминиканского монаха Алессандро дела Спине и стеклянных дел мастера Сальвино Армати из Флоренции. Историки за дату изобретения очков принимают 1285–1289 годы, когда появилось первое документальное подтверждение их существования.

Первое европейское изображение очков было найдено на фреске, написанной в 1352 году в церкви Тревизо монахом Томмазо да Модена, где один из персонажей изображён в оправе со стеклами на переносице.

 

И понеслось: монокли, пенсне, лорнеты, очки, контактные линзы…

Читайте по теме:

Эксперты — родителям: Пора бороться с близорукостью своих детей