Воскресный антидепрессант Любиной: Выпускной ПрЫнц

Когда собирала материал для статьи о Фёдоре III, наткнулась на мысль, что, проживи старший брат Петра I дольше, история целой страны могла пойти по другому пути ‒ не столь кровопролитному и более гуманному. Но, как известно, история не имеет сослагательного наклонения…

В жизни такие вот развилки судьбы случаются у каждого. Конечно, не каждому предстоит выбор столь же тяжёлый, как добру молодцу с полотна Виктора Михайловича Васнецова «Витязь на распутье». Художник показал богатыря как раз в момент тяжкого раздумья перед камнем с надписью: «как прямо ехать, живу не бывать, нет пути ни проезжему, ни прохожему, ни пролётному». Кстати, в раннем варианте картины надпись на камне повторяла былинный текст целиком: «Направо ехати ‒ женату быти, налево ехати ‒ богату быти…». Но позднее художником была оставлена лишь грозная концовка. Интрига, так сказать.

Тут, правда, можно впасть в совсем уж философские рассуждения: а способна ли перемена жизненных обстоятельств повлиять на характер и жизнь человека?.. Лет шесть назад мой психотерапевт, как-то для примера поведал мне об одном своём пациенте, который, стремясь кардинально переменить свою жизнь, уволился с работы, продал квартиру и уехал из Петербурга далеко на север. И чтобы вы думали? Уже через полгода у него была такая же работа, весьма схожий круг друзей и квартира, практически идентичная столичной.

А вот в выпускном классе я влюбилась. Казалось бы ‒ экая невидаль. На то они и школьные годы, чтобы не только грызть гранит науки, но и учиться коммуницировать со сверстниками обоего пола. На моё счастье, к выпускным экзаменам герой моих грёз, в которого я уже год, как была безнадёжно влюблена, обратил на меня внимание ‒ я тогда внезапно пришла в школу в мини-юбке. Среди учеников и преподавателей вначале случился коллапс, а когда суматоха чуть улеглась, то все наши выпускники дружно решили, что к обладательнице красивых ножек нужно приглядеться ‒ мальчики, чтобы приударить, а девочки ‒ чтобы понять, для кого из них я прямая конкурентка. Так я стала «модной» девочкой, мигом снискавшей расположение своего героя.

В этой, казалось бы, счастливой истории было одно, но существенное «но»: школу я заканчивала в Германии, и через три дня после выпускного бала все мы ‒ вчерашние одиннадцатиклассники ‒ возвращались, как тогда говорили, «в Союз» ‒ поступать в институты и строить теперь уже взрослую жизнь. Последние часы счастья с только что обретённым другом у меня были были… в поезде. Ехали мы в соседних купе, так что всю дорогу почти не расставались.

Но вот наступили тяжелейшие минуты прощания. Горе моё было безмерным. Не переставая, я прорыдала три дня. Да и потом долгое время глаза у меня оставались на мокром месте. Я не могла сдержаться ни на людях, ни в транспорте. Заплаканной меня сфотографировали на студенческий билет; заплаканной я ходила к репетитору по математике; заплаканной сдавала вступительный экзамен (будучи медалисткой, сдавала один-единственный экзамен ‒ математику).

Конечно же, по телефону общались мы с Димой (так величали моего избранника) почти ежедневно. Разговоры были многочасовые. Обсудив что-то единожды, мы шли на второй круг ‒ и так до бесконечности, пока нас не прерывали мой дедушка или его тётя: родители, забросив чад «в Союз», вернулись на службу.

А однажды позвонил не сам Дима, а тётя. И нужна ей была не я, а… мой дедушка. Видя, как тяжело мы с её племянником переживаем разлуку, тётя приглашала меня к ним в гости на несколько дней и была готова предоставить дедушке всяческие гарантии моей безопасности. Дедушка был привычно любезен и галантен. Слушая их неспешный разговор, я в какую-то минуту поверила, что он согласится. Точно согласится. Он же меня очень-очень любит. Он же очень переживает, видя мои слёзы.

Но дедушка был непоколебим. Да, он раз знакомству ‒ даже удалённому. Да, он в курсе, что избранник его внучки из хорошей порядочной семьи. Но просит понять его правильно ‒ в отсутствие родителей он несёт за девочку всю ответственность. Поэтому он не вправе принимать столь ответственное решение ‒ отпустить её за тридевять земель в гости к незнакомым, пусть и очень приятным, людям. Говорил он таким тоном, что я поняла ‒ спорить бесполезно.

Но я была бы не я, если бы не попыталась найти выход и из такой, казалось бы, безвыходной ситуации. Уже через пару дней мы с другом сердеШным обсуждали вариант моего тайного вылета в далёкие края. Понятно, что исчезнуть сама по себе даже на два дня я не могла ‒ требовалась операция прикрытия. Для этого я привлекла подружку, которая попросила моих отпустить меня к ней на дачу на выходные. Дедушка хмыкнул и обещал подумать.

Моя решимость навестить друга достигла таких высот, что я купила билеты, не дожидаясь дедушкиного согласия.

Накануне «праздника непослушания» я долго лежала без сна ‒ а что, собственно, будет, когда моё исчезновение обнаружится? То, что это рано или поздно произойдёт, сомнений у меня не было. И тут вдруг я уже подумала даже не о себе ‒ испорченные отношения с дедушкой были столь же очевидны, что и таблица умножения, ‒ а о том, что моё исчезновение может стоить домочадцам одного, а то и двух сердечных приступов. Поясню: мобильный телефон появился у меня лишь пять лет спустя, а самолёты в те времена летали крайне нерегулярно из-за фатальной нехватки топлива ‒ когда-то мощная держава разваливалась, на всём постсоветском пространстве начинались «лихие 90-е».

Взвесив все «за» и «против», я решила перенести поездку до лучших времён. Однако где-то в глубине души я понимала, что «скоро ветер переменится», и я уже не захочу никуда лететь. Что, собственно, в дальнейшем и произошло. А в тот момент я внезапно ощутила вселенскую усталость и пустоту. Горя не ощущалось ‒ Только усталость, тяжесть и пустота.

Потом я нет-нет, да вспоминала свой скоротечный роман и гадала, как сложилась бы моя дальнейшая жизнь, сорвись я тогда в бега. И лишь пару лет назад очень чётко осознала, что общего у нас с прЫнцем практически ничего не было. А его инфантилизм, несмотря на брутальную внешность, мне бы быстро наскучил. Да и он, похоже, не был готов к серьёзным чувствам: он и мной-то увлёкся лишь после того, как я стала «самой популярной девочкой школы». Так что, думаю, я давно бы уже вернулась в Петербург. Разве что отношения с домочадцами были бы сильно подпорчены.

«Это первый из рассказов о Маугли»…