Музыкант из Эстонии Серж Аболымов строит кинокарьеру: «Актёром был и остаюсь»

— С чем связан такой разворот твоей творческой судьбы: от рок-певца — к актёру кино?

— С тех пор, как я в Таллинне проучился два года на актёра (хотя и не окончил и не получил диплом), я им был и остаюсь всегда. Поэтому амплуа своего творчества я не менял. Просто сейчас моё актёрство стало более заметным, чем раньше. Да и то — ещё далеко не всем и каждому, потому что я пока не сыграл заметных ролей, скажем так, в мировом кинематографе, через которые обо мне узнали бы все. Это как Кристоф Вальц, который до 2009 года не был известен совсем уж широкому зрителю, до тех пор, пока в свои уже 53 года не сыграл у Тарантино в «Бесславных ублюдках» эсэсовца Ганса Ланду. Хотя за спиной у него было уже 50 вполне крепких европейских фильмов.

В кино я начал сниматься только в Украине, прежде всего — в рекламе. Некоторые рекламные ролики были как короткометражное кино. Также я играл в двух небольших театрах Киева. Не буду говорить «служил в театре», так как служба предполагает многолетнюю преданность театральной сцене, а у меня не было этих многих-многих лет. Ведь в годы моей молодости, в 90-е, даже в Москве не было работы в профессии, что говорить о Таллинне? Поэтому я тогда даже не пытался рыпаться в сторону актёрства, а взял да и выучился на портного, к чему у меня тоже был талант с детства. И, получив диплом, отработал в этом бизнесе целых восемь лет. Сначала — пару лет в одном из ателье эстонского производственного объединения индивидуального пошива «Лембиту» на улице Вяйке-Карья, 1, а в дальнейшем и на собственном небольшом предприятии, которое создал, уйдя на вольные хлеба. У меня работало восемь портных, которые шили одежду из джинсовой ткани и кожи.

Параллельно я занимался валютой, золотом и немного недвижимостью, которую скупал и с выгодой перепродавал. А из золота, которое мне постоянно приносили разные люди, я делал всякие украшения — кресты, цепочки и браслеты. Не сам, конечно, был у меня знакомый ювелир, с кем мы отлично ладили. И этими делами я постепенно заработал достаточно денег, чтобы начать заниматься музыкой. Причём на том уровне, когда нашу музыку начали играть сначала на финской Radiomafia, а потом — и дальше в Европе и даже в Южной Америке, например, в Чили, в городке Вальпараисо, наши две песни держали 1-е место в хит-параде. Я вырос на западной музыке, далеко не только на роке, и понимал, как она делается и сколько примерно стоят производственные процессы в ней. Это ведь тоже бизнес, только с приставкой «шоу-», где товаром являются песни и группы, их исполняющие. И он имеет такую же структуру, как любой другой бизнес. Только тут есть обязательное условие: чтобы быть успешным в шоу-бизнесе, надо иметь врождённый талант к нему, иначе это будет как на постсоветском пространстве, где определяющим являлась не продажа музыки, а связи с директорами радиостанций и телеканалов. Работать в шоу-бизнесе, на сцене или в кадре, то есть быть исполнителем, довольно изнурительно, даже если не увлекаешься сигаретами, алкоголем и запрещёнными препаратами. Надо иметь врождённую склонность именно к этому роду занятий, чтобы не перегореть, несмотря на все внешне привлекательные коврижки сцены. Именно потому, что у меня это было, я и полез в музыку. Хотя сначала окружающие подумали, что я сошёл с ума, ведь я никак не проявлял эти таланты внешне, потому что знал, что время ещё не пришло.

— Историю SABO мы уже с тобой обсуждали, лучше продолжим о твоих творческих увлечениях.

— Через музыку я подружился и со многими известными эстонскими музыкантами и деятелями культуры, включая Яака Йоалу, у которого не раз бывал дома в гостях, и Гуннара Грапса, с которым часто пересекался на концертах. Параллельно работе в SABO в 1998 году я начал сотрудничество с эстонским Kanal 2 в качестве ведущего и продюсера вечерней информационно-развлекательной программы «UP TV», которая выходила в эфир каждую среду в 23:00 более двух лет и стала 3-й на канале по рейтингу. Вот там пригодилось моё актерство напрямую.

 

А следующие полтора года я начал жить между Таллинном и Москвой. Хотел двинуть в Россию и музыку и устроиться работать ведущим на телевидении на каком-нибудь канале. Из людей телевидения я хорошо и близко знал двоих. Один из них — Юрий Аксюта, директор музыкальных программ ОРТ, родом из Таллинна. Он-то и помогал мне контактами с различными воротилами от российского шоу-бизнеса. Второй человек — это Дмитрий Великанов, который сначала был директором продакшна MTV Russia, а потом — генеральным продюсером «РЕН ТВ», «ТВ-3» и потом ещё чего-то. Он очень уважал меня за музыку, которую мы делали, на этой основе и подружились. Но в Москве толком ничего не срослось. В России шоу-бизнес во всех его проявлениях очень искривлён и в профессиональном, и — особенно — в этическо-моральном смысле. Люди, работающие в нём, почти все – г***о, много извращенцев, как в сексуальном отношении, так и в ментальном. Мне никогда не нравились их такие повадки, взгляды, взаимоотношения, неприкрытый цинизм. Там на самых верхах много разных типов, с которыми не то что дела делать — общаться неприятно. По молодости я на это не особенно обращал внимания, но сейчас понимаю, что всё равно бы там не сработался ни с кем, потому что я никогда не хотел «ни с волками жить, ни по-волчьи выть». В общем, вдоволь натусовавшись в Москве, я вернулся в Таллинн.

А в июле 2007 года приехал в Киев, снял квартиру и начал жить в Украине почти постоянно. Ни музыкой, ни актёрством в тот период я не занимался и даже никому не говорил, что как-то с этим связан. Открыл небольшое предприятие по производству специфических деталей для различных отраслей тяжёлой промышленности, которая тогда в Украине ещё работала, и с этого жил, пока в 2008 году одна девушка, зная мои таланты, не предложила сняться в рекламе одного из русскоязычных телеканалов в Израиле, который назывался не по-русски и не по-еврейски, а по-английски — Yes. Получился целый маленький фильм — с настоящим спецназом, чернокожими артистами из Африки, массовкой и прочими прелестями кино. Ну, и я в главной роли бандита — почему-то в Израиле решили, что реклама русскоязычного канала должна быть только на тему бандитской романтики. Режиссёр, увидев меня, сказал: именно таким нашего героя мы и представляли, поэтому подписали контракт без проб. Вот так, постепенно, я и начал вспоминать профессию.

Затем пошли другие предложения, тоже, главным образом, в рекламу, причём зарубежную — в Украине её снимать было дешевле, так что предложений было достаточно. Даже как-то снимался с Юлией Высоцкой, женой Андрона Кончаловского, которая из «Едим дома» и фильма «Глянец», и тоже в рекламе. Но с ней я играл оператора съёмочной группы. Фильмов с моим участием было немного, буквально несколько. В одном, под названием «Охота на Зорро», у меня была главная роль — сыграл грабителя, который по сюжету грабил парочки, занимавшиеся сексом в автомобилях в уединённых местах, пока случайно в одном из таких ограблений не замочил мента. Было ещё несколько эпизодов в каких-то сериалах, один из них помню по названию — «Агенты справедливости». Параллельно играл в двух небольших киевских театрах, но там уже, как и положено, в драматическом амплуа — граф Федерико в «Собаке на сене», полковник Алексей Турбин в «Днях Турбиных», нестарый помещик Григорий Степанович Смирнов в «Медведе», репетировал Гамлета, даже сделал свой дословный перевод его монолога с изначальным смыслом каждого слова, как это написал Шекспир, а не вольный перевод Лозинского и особенно Пастернака. Кстати, в дословном переводе на русском языке монолог звучит очень поэтично и возвышенно.

 

 

Последней моей рекламной работой в Украине, незадолго до войны, была съёмка рекламы для французского банка Paylib, где я сыграл предводителя футбольных фанатов, а эти люди, как известно, тоже весьма не простые. Также я снялся в клипе Майли Сайрус и Марка Ронсона, который снимался в Киеве, — «Nothing Breaks Like a Heart». Даже немного пообщался с Майли в перерыве и снял её на свой телефон, хотя это запрещалось продюсерами. Майли — шикарная певица, её голос — на уровне Кристины Агилеры, но, как по мне, даже лучше — у неё больше диапазон, она великолепно берёт низы.

Из супербольших проектов — назовём это так — в августе 2018 года я проходил пробы на главного злодея в «БОНД-25», или «Не время умирать». Об этом я мало кому говорил — слишком невероятно звучит. Но зато я проходил этот кастинг не через агентство, а по прямому приглашению EON Productions, компании, которой принадлежат все права на бондиану. Мной там занималась непосредственно Джемайма Маквильямс, одна из директоров по кастингу. Они на тот момент искали именно русского профессионального актёра — не серба, не болгарина, ни кого-то ещё, кто будет просто изображать русского. Требования были такие: чтобы немного говорил по-английски, спортивного телосложения, выносливый, с мускулатурой, владеющий огнестрельным оружием. И главное, чтоб при этом был актёр. И я им подошёл. На следующий день после моей заявки я получил материал для кастинга и через три недели успешно прошёл пробы. Но с осени того же года у них начались глобальные изменения — они уволили режиссёра, переписали сценарий, изменили представление о главном злодее — и в мае 2019-го я получил отказ. Было обидно, конечно, но это чувство очень быстро прошло, ведь это изначально было слишком невероятно. Но с Джемаймой мы держим контакт по сей день на уровне мобильных телефонов и даже кое-что обсуждаем…

А SABO я возродил в Киеве в 2011 году уже на основе молодых украинских музыкантов (до этого группа была в Эстонии). И они оказались даже мощнее во всех отношениях, чем эстонцы. И это было невероятно, ведь эти парни родились и выросли в Киеве. Но по своему уровню понимания музыки, по своим композиторскому таланту и исполнительскому мастерству они уже тогда были как американцы, как будто выросли в Штатах, в той музыкальной культуре. Через пару лет, когда мы уже выпустили несколько синглов в украинском составе, нам предложил сотрудничество Бо Хилл, американский продюсер, который работал с Бобом Диланом, Элисом Купером и многими другими — поищите инфо о нём в интернете. Когда он вышел с нами на связь, мы подумали, что это чья-то шутка. Но пока идёт война, с музыкой у нас «стоп», так как музыканты не могут выехать из Украины. Так что ни в музыке, ни в кино, ни в театре я не прекращал работать. Это всегда было со мной и никуда не девалось, поэтому говорить о смене амплуа, повторюсь, я бы не стал.

 

— А ты пробовал продолжить рок-карьеру в Польше? Ведь тут рок актуален и популярен…

— Нет, не пробовал. Для этого как минимум нужен гитарист SABO, Антон Иваныкин, здесь, в Польше. Мы с ним — основа группы, вместе пишем музыку, аранжируем её, записываем. Главным образом он и как гитарист, и как мультиинструменталист, и как звукорежиссёр всё это делает технически — он ведь ещё и профессиональный звукорежиссёр, окончил КПИ в Киеве. Но дело не только в этом — он великолепный гитарист, обладающий отличной техникой, и мало кто может исполнить наши песни, особенно вживую, так, как они задуманы и записаны. Также Антон стал частью духа и имиджа группы, без него будет не группа, а — Сергей Аболымов и оркестр. Я этого не хочу, да это и не нужно. Плюс остальные музыканты из группы тоже важны не меньше. Никого из них сейчас нет в Польше, а заменить их некем. И потом: любой нормальный музыкальный коллектив — это организованная рабочая структура, в которой трудятся люди, у которых должны быть налажены быт, производственные и репетиционные процессы, люди должны получать либо зарплату, либо гонорары. В Польше даже при наличии всех участников нужно было бы это всё организовывать заново, что потребовало бы много денег, которых сейчас нет. Чтобы группе зарабатывать, нужны продажи альбомов, концерты, раскрутка, менеджмент. Талант только в молодости может ходить голодным, пока пробивается. Лет с 25 нужно или зарабатывать талантом, чтобы достойно жить, работать и идти дальше, или менять профессию хотя бы на время. Нищета и безысходность подавляет любой талант — талант расцветает только в достатке. Поэтому пока мы держим паузу: у меня съёмки, гитарист успешно работает на американский музыкальный рынок — производит музыку, которая там успешно продаётся, плюс продюсирует две немецкие группы, которые подписаны на большой лейбл, который платит ему хорошие деньги. Барабанщик SABO, который тоже по образованию звукорежиссёр, работает по профессии на одном из украинских телеканалов.

— А в Эстонии ты пробовал себя в кино?

— В Эстонии не пробовал. В детстве, когда мне было лет 10, снимался в каком-то документальном фильме. А сейчас так сложилось, что меня знают специалисты от кино в Украине, в Польше, в Англии, а в Эстонии об этом, как мне кажется, знают в основном мои знакомые. И в Эстонии не такой уж и большой кинобизнес, рынок очень мал, фильмов, которые могут заинтересовать зрителя за пределами Эстонии, может, и нет совсем, я не знаю точно. В советское время был «Таллинфильм» — вот это была настоящая большая творческая организация, которая выпустила такие фильмы, как «Озорные повороты», «Последняя реликвия», «Отель у «Погибшего альпиниста», «Дознание пилота Пиркса», «Бриллианты для диктатуры пролетариата» и многие другие. В них снимались актёры эстонского и советского кино, это был уровень. Моя цель всегда была проста и незамысловата — сниматься в мировом кино, если повезёт — и у больших режиссёров. В этом мире нет ничего невозможного, и мои уже состоявшиеся работы в Польше, которые начались буквально с нуля, без знания языка и связей, подтверждают это. Но если вглядеться, это никакое не чудо, и когда ты предлагаешь то, что необходимо, на что есть спрос, то тебя ожидает успех, в том числе и финансовый. Не только в кино, но и в любой другой сфере. Думаю, что ещё несколько больших проектов в Польше или за её пределами, а я работаю над этим, и обо мне как об актёре узнают и у меня дома, в Эстонии, ведь нет пророка в своем отечестве. Может, даже что-то предложат.

— Ты как музыкант и телеведущий должен был уметь импровизировать, а в кино строгие режиссёрские рамки…

— Я вообще не люблю импровизировать и с трудом представляю — для чего? Вся моя жизнь подчинена довольно строгому распорядку с детства: школа, учёба, спорт, работа и бизнес, музыка, кино, телевидение, радио — везде свои порядок, методики, установленные стандарты, ноты, сценарии, тайминг, контракты, в которых расписано и оговорено всё, до последней буквы или реплики. Во всех этих процессах участвует довольно много людей. Каждый на своём месте делает то, что должен именно тогда, когда это нужно. Все зависят друг от друга, особенно на сцене при выступлении вживую, будь то концерт или спектакль. Все выступления заранее готовятся, репетируются, отрабатываются — и в этом гарантия успеха. Тем более что за этим стоят вложенные деньги продюсеров или ещё чьи-нибудь. Бывает, и твои собственные. Скажем, в SABO, зная свой репертуар на зубок, мы никогда не выходили на сцену без сет-листа.

 

А бывают ситуации, когда ты или твой партнёр по сцене забыл реплику или даже часть текста. У меня такое случалось. Тут могут и конфуз произойти, и провал. Поэтому я был всегда против импровизаций. Они нарушают установленный порядок и могут разрушить ожидаемый результат. Импровизация для меня возможна лишь в какой-то безвыходной или неожиданной ситуации, когда все понимают, что надо спасать положение. Тогда она уместна, ведь попытка исправить ситуацию всегда лучше, чем очевидная катастрофа. Но это форс-мажор, да и то, с которым могут справиться не все. Во всех остальных случаях — подготовка, отработка и работа, что и является залогом успеха в любом деле. Никаких импровизаций быть не должно. Тем более — в кино. Во всех своих личных проектах, особенно когда работал для телевизора, я был и продюсером, который точно знал, каков должен быть конечный результат и что и кого для этого нужно привлечь. За это я платил деньги тем, с кем работал. Если бы кто-то у меня в этой ситуации начал импровизировать, то вылетел бы уже со второй попытки, потому что если после первой не понял, значит, не поймёт и дальше.

Можно понять тихий ужас режиссёра и руководящей съёмочными процессами команды, которые точно знают и понимают, чего именно они хотят видеть в кадре и как это осуществить, а тут вдруг какой-нибудь очень умный актёр, особенно звёздный, начинает импровизировать или, что ещё хуже, капризничать, «звездить» и творить прочее г***о. А ведь кроме того, что теряются чьи-то деньги, он ещё и портит всем нервы, срывает процесс. Поэтому когда я соглашаюсь на чьи-то условия, это означает, что я ознакомился с тем, что мне предлагают, и раз берусь, то готов выполнять все предложенные условия и требования. Мне кажется, это и есть ответственность. Для этого люди предварительно читают сценарии, обсуждают условия и подписывают контракты. Так, что я дисциплинированный человек и выполняю всё, что от меня хотят, когда это касается работы или проектов, в которых я участвую. Порядок начинается в голове. Хочешь успешно управлять — научись сначала подчиняться. Единственное, с чем я не всегда соглашаюсь, — это очевидные всем нелепости, возникающие из-за ошибочного представления либо незнания каких-то деталей, которые точно будут выглядеть ляпами в кадре. Скажем, недавно на съёмках, где я играл генерал-лейтенанта разведки, в кадре был также мой адъютант в звании полковника, но на погонах у него были звёзды старшего лейтенанта. Либо какие-то действия, которые логически не стыкуются друг с другом, но прописаны в сценарии, и если их снять по написанному, то выглядеть это будет откровенной клюквой. Сценаристы ведь тоже иногда лажают. Вот на эти вещи сразу обращаешь внимание и предлагаешь режиссёру другое решение. Но это не импровизация, а доработка рабочих моментов в ходе съёмки.

 

---

Вот здесь мы ненадолго прервёмся. Более конкретно о своей работе в кино и о ролях мы расспросим Сержа Аболымова в следующей публикации.

Продолжение следует…