На берегу Наровы: судьба наследия барона Штиглица

Подписание соглашения о передаче Льноджутовой мануфактуры

«Лёд тронулся, господа присяжные заседатели!» На сей раз в Ивангороде. Во всяком случае, на это очень рассчитывают все те, кто 29 марта собрался в одном из красивейших особняков Петербурга — особняке Половцова.

В этот день состоялось долгожданное подписание соглашения о передаче принадлежащего государству уникального объекта культурного наследия федерального значения — Льноджутовой мануфактуры в Ивангороде — фонду «Наследие барона Штиглица». Фонду передана часть корпусов «Комплекса Нарвской льноджутовой мануфактуры» общей площадью около 12 тысяч квадратных метров.

Повод, место и основных участников этой встречи объединяет личность барона Александра Людвиговича Штиглица — выдающегося банкира, фабриканта, мецената.

 

Место, в котором происходило подписание документов — особняк Половцова — было выбрано не случайно: до 1917 года он принадлежал Александру Половцову, зятю банкира. Александр Людвигович прибрёл его для своей приёмной дочери Надежды Михайловны Июниной (в замужестве Половцовой) и её супруга — Александра Александровича Половцова.

Учитывая авторитетный статус тех, кто подписал соглашение (а это руководитель Агентства по управлению и использованию памятников истории и культуры Алексей Меньшов и глава фонда «Наследие барона Штиглица», президент Петербургского союза архитекторов Олег Романов), есть основания предполагать, что в реально ощутимые сроки мануфактура станет одним из крупнейших российских туристических центров. Соглашение подписано сроком на 25 лет, в дальнейшем возможна его пролонгация, что также даёт надежду на комплексное и всестороннее развитие этой территории — ведь когда-то Льноджутовая мануфактура барона Штиглица была градообразующим предприятием Ивангорода. Поэтому есть надежда, что благодаря мануфактуре и при федеральной поддержке проекта начнётся всесторонний процесс восстановления этого уникального города и его исторического наследия.

В общем, переданные фонду 12 000 кв. метров — это возможный задел на то, что и у приграничного Ивангорода, живущего по своим внутренним законам, появится шанс стать городом-курортом.

 

Планы

«Наследие барона Штиглица» — предприятие, можно сказать, «семейное». Фонд основан современными Штиглицами (потомками по соседней ветви генеалогического древа рода).

Озвученные Штиглицами планы на этот год — это приёмка объекта и расчистка развалин на его территории силами волонтёров, в том числе и тех, кто в настоящее время является студентами Санкт-Петербургского государственного экономического университета. Для этого фондом получен соответствующий грант.

Вопрос о том, как будут использоваться корпуса мануфактуры после восстановления, открыт для обсуждения. Многое зависит от того, в каком состоянии объект предстанет после расчистки. Но уже точно, что в экспозиции будет представлена действующая модель водного привода, благодаря которому в XIX веке приводились в действие фабричные станки. Исторгаемые Нарвскими водопадами водяные потоки попадали в сложную систему каналов, расположенных под цехами. Часть системы сохранилась по сей день. Также не вызывает сомнения, что на мануфактуре будет организован музей, посвящённый Людвигу Ивановичу и Александру Людвиговичу Штиглицам. Обсуждается идея создания водолечебницы, или, по-западному говоря, спа-комплекса с фабричными мотивами в дизайне, учебных классов, студенческого общежития, библиотеки, конюшни, музея банковского дела.

Сигналом, что историческим стенам наносится непоправимый урон, послужил инцидент, случившийся в 2020 году. Тогда обосновавшееся в стенах мануфактуры кустарное производство по изготовлению строительного утеплителя демонтировало и сдало на металлолом оригинальные станки. Варварское обращение с объектом исторического наследия привлекло внимание фонда «Наследие барона Штиглица», АУИПИК и федеральных СМИ, получив широкую огласку. Так началась кампания по спасению этого комплекса исторических зданий.

 

Визитная карточка России

Мы на портале Tribuna.ee не единожды писали о текущем состоянии дел в пограничном Ивангороде.

За те полтора года, что прошли с момента интервью, с таким трудом взятого у мэра Александра Соснина, в Ивангороде мало что изменилось в лучшую сторону. Хотя примерно год назад вместе с бывшим редактором портала Родионом Денисовым нам удалось пообедать в новом кафе, расположенном, кстати, прямо на маршруте следования от пограничного моста до Петербурга (это был один из вопросов нашего интервью: когда в Ивангороде появится хотя бы один полноценный и работающий в том числе в ночное время бар?). Но уже пару месяцев спустя следующий редкий гость из Эстонии вместо гостеприимного заведения застал закрытые двери: очередные коронавирусные ограничения и тут сыграли свою пагубную роль.

К счастью, даже сейчас в Ивангороде есть на что посмотреть: Ивангородская крепость; храмы, расположенные на её территории; фамильная усыпальница Штиглицев — Свято-Троицкая церковь (угольные кучи перед входом несколько удивляют, но это уже вопрос к местному настоятелю); вид на башню Германа Нарвского замка. Две крепости напротив друг друга (слева замок Германа и справа — расположенная на российской стороне Ивангородская крепость) — это уникальное изображение ещё можно обнаружить на реверсе «доевровой» купюры достоинством в 5 крон.

 

Теперь наша история вновь возвращается к двум промышленным гигантам, расположенным, что называется, «через мост»: Кренгольмская мануфактура в Эстонии и основанная Штиглицем Солнечная Парусинка в российском Ивангороде. С той лишь разницей, что во времена Российской империи Парусинка была на высоте и соответствовала всем нормам, считаясь образцовой с точки зрения условий труда — в отличие от своего соседа. Сейчас же на эстонской стороне выполнена профессиональная консервация громадной фабричной территории, оборудован культурный центр, регулярно проводятся музыкальные фестивали. Наша же Парусинка всё ещё ожидает своего часа.

Повторюсь: для России Ивангород — своеобразная визитная карточка со стороны Евросоюза. Вряд ли где-то ещё есть такое место, где по разные стороны одной реки друг напротив друга соседствуют две крепости. В городе, в котором проживает менее 9300 человек, сосредоточено огромное количество достопримечательностей: крепость 1492 года; семь церквей, построенных выдающимися архитекторами XVI-XX веков; руины суконной и льнопрядильной мануфактур барона Штиглица и микрорайон из домов XIX века Парусинка. А ещё Ивангород входит в сотню красивейших достопримечательностей России и основан Иваном III — создателем Московского государства, которому Россия, помимо много чего другого, обязана двухглавым орлом на гербе. Этот символ Византии красуется на гербе Ивангорода и по сей день, чем, кстати, не похвастается ни один другой город России. Город буквально дышит военной историей. Отсюда Александр Невский начал свой последний воинский подвиг ― «поход на Емь». Здесь русские войска под командованием царя Петра I получили первый суровый урок воинского искусства от соседей-шведов. Здесь дислоцировался Нарвский гусарский полк, которым во время Русско-турецкой «справедливой» войны командовал старший сын великого русского поэта Александр Александрович Пушкин. Здесь прошли ожесточённые бои по освобождению Нарвы в годы Великой Отечественной войны.

 

Любимые детища Александра Штиглица

История этих мест неразрывно связана с Нарвскими водопадами, которые были невысокими, но самыми мощными и широкими в Европе. Первые мануфактуры возникли в Ивангороде и Нарве уже в 30-е гг. XVII века — волокна из льна и конопли тогда пользовались огромным спросом. Впоследствии Нарвские водопады посетил Пётр I, который нашёл, что они чрезвычайно удобны для строительства предприятий, каковые можно приводить в действие энергией падающей воды. В дальнейшем эти места видели и взлёты, и падения, но их возрождение в XIX веке связано с именем Александра Штиглица.

Александр Людвигович Штиглиц — фигура поистине легендарная и грандиозная по меркам не только России, но и всего мира. Банкир, первый управляющий государственным банком Российской империи, меценат, основатель Училища технического рисования в Петербурге, на собственные средства построивший железную дорогу из Петербурга в Петергоф с веткой в Красное Село и из Гатчины в Лугу. Барону А. Л. Штиглицу подчинялись все банкирские дома и маклеры империи. Ни один торговый дом не имел возможности не только вести банковские операции, но и заниматься внешней торговлей, если не следовал условиям конторы «Барон Штиглиц и К°». Штиглиц закупал громадные партии хлопка, продавал за границу сало, лён, пеньку. Подавляющую часть богатств Штиглиц вкладывал в русские фонды, что придавало ему огромный вес за пределами России. С его векселями, как с чистыми деньгами, можно было объехать всю Европу, Америку и Азию.

Как и его отец, Александр верно понял: деньги — не самоцель, они — кровеносная система экономики. Поэтому, будучи хозяином, помимо торгового дома, Екатерингофской и Невской бумагопрядильных мануфактур в Петербурге, он постоянно расширял дело и в 1845 году купил фабрики разорившегося Общества нарвских мануфактур.

Выкупив предприятие, Штиглиц начал с того, что разобрал деревянные строения мануфактуры и возвёл новые корпуса из местного плитняка, расположив их в виде двух параллельных рядов зданий вдоль русла Наровы рядом с водопадами. Линейное размещение корпусов суконной мануфактуры позволяло в дальнейшем расширять производственное пространство за счёт строительства пристроек, что в дальнейшем и произошло (до середины XIX века фабрики в основном строились по периметру дворов). Здания сохранились, в 50-е годы XX века они были переоборудованы под жилые дома.

 

Три года спустя А. Штиглиц, доверив руководство Суконной фабрикой своим компаньонам, приступил к строительству нового производства — по переработке льна. Оно было построено чуть выше по течению реки, а датой его основания принято считать 15 апреля 1851 года.

Обе фабрики стали любимым детищем Александра Людвиговича, они оставались под его личным «присмотром» даже после того, как банкир отошёл от дел, — он подолгу проживал в своём имении на Парусинке. Имение было настолько великолепным, что во время поездок по северо-западу страны в нём останавливались высочайшие особы, а Ивангород в этот период расцветал и преображался.

В 1881 году на Льнопрядильной фабрике было налажено производство джутовой ткани. К 1905 году численность рабочих достигала 2500 человек, по объёму производства фабрика вышла на третье место среди предприятий льняной промышленности России, её продукция отмечалась золотыми и серебряными медалями на престижнейших выставках России и Европы. Основная продукция — парусина для нужд флота, палаточная ткань, джутовые мешки и парусиновые нитки. И название Парусинка, сохранившееся по сей день.

Градообразующая составляющая обеих фабрик в значительной степени преобразила город. Вокруг мануфактур выросли два самостоятельных посёлка. Помимо жилых казарм, в них функционировали больницы и училища для детей обоего пола. Преподавались Закон Божий, русский язык, арифметика, рукоделие; имелась библиотека. Училища содержала мануфактура, но с родителей «прогульщиков» взимался штраф — 10 копеек; он шёл на пополнение библиотеки.

Интересно сравнить социальное положение рабочих на фабриках Штиглица с теми условиями, в каких находились рабочие Кренгольмской мануфактуры, «прославившейся» на всю Россию своими революционными выступлениями. При этом фабрики Штиглица не бунтовали. Более того, в разбирательствах дела о стачках на Кренгольме они фигурировали как образцовые с точки зрения условий труда. Так, в секретном рапорте исполняющего делами эстляндского губернатора прокурор В. Желехов в открытую порекомендовал управляющему Кренгольмской мануфактуры взять пример с находящейся на другом берегу Наровы, против Кренгольма, фабрики барона Штиглица, на которой порядок никогда не нарушался.

Волнения выявляли множество проблем, которые рабочие имели возможность решить лишь подобным способом. Так, стачка 1872 года была вызвана в первую очередь эпидемией холеры, очаг которой разгорелся на Суконной фабрике Штиглица. Но если там, благодаря порядку, было зафиксировано лишь семь случаев заболевания, то на Кренгольме началась эпидемия. Этому способствовало «крайне тесное размещение рабочих и невыразимая нечистота в занимаемых ими казармах».

 

В связи со стачкой выяснились и другие неблаговидные обстоятельства: чрезмерный труд, особенно детский; а также разврат, достигший ужасающих масштабов из-за того, что женщины и мужчины на ночь оставались в одних комнатах. Для сравнения: на фабриках Штиглица для холостяков и незамужних женщин отводились разные казармы. Дети на его фабриках работали, но подростки, не достигшие 14 лет, обязаны были посещать школу — неделю в первой половине дня, неделю — во второй. При этом на Кренгольме дети «пахали» по 13 часов в сутки.

На фабриках Штиглица действовали в десятки раз меньшие штрафы за порчу машин, опоздания и прочее. При этом штрафные деньги использовались на библиотеку, покупку газет и школьные нужды. Была установлена более низкая плата за арендуемые рабочими жилые помещения.

В дальнейшем администрация Кренгольмской мануфактуры (правда, не без рекомендаций свыше) приняла правила Суконной фабрики Штиглица в качестве образца.

О том, что на фабриках Штиглица к людям относились несоизмеримо лучше, видно из письма рабочего в редакцию газеты «Ээсти Постимеэс»: «На Суконно-льняной фабрике другие правила, и людей не так изнуряют работой, как на Кренгольме».

Вышеперечисленные факты очень ярко характеризуют Александра Штиглица. С одной стороны — банкир, миллионер, быстро и эффективно преумножающий гигантские капиталы. Как следствие, он собственник шикарных особняков в Петербурге и имения на Парусинке, владелец фабрик и железных дорог. Он неимоверно влиятелен, обласкан Высочайшим вниманием. Казалось бы, чем не повод кичиться перед окружающими? А между тем он жертвует деньги на культуру, искусство, просвещение, церковь. «Это человек энергичный, образованный, предприимчивый и вместе с тем невероятно скромный, ясно понимающий, что социальный фон жизни рабочих, культура труда напрямую связаны с производительностью; это патриот России, своей родины. Однажды в ответ на язвительно-скептическую насмешку одного финансиста относительно экономического положения в стране Штиглиц ответил: „Отец мой и я нашли своё состояние в России. Если она окажется несостоятельной, то и я готов вместе с ней потерять своё состояние“».

 

 А вот как так получилось, что сегодня нам приходится вновь приступать к возрождению этих территорий буквально с нуля, — это совсем иная история.

При подготовке исторической части использованы материалы очерка Андрея Иванена «Ивангородская Свято-Троицкая церковь (барона Александра Штиглица)», вышедшего в издательском доме «Коло» в 2004 году.

Читайте по теме:

Кренгольмская мануфактура — как сбылось пророчество императора Петра I